Мой личный доктор - Мельникова Надежда Анатольевна (читать книги бесплатно полностью txt, fb2) 📗
— Николай Иванович. — Мама чуть вскидывает подбородок, вытягивая ногу. Знаю эту её коронную позу — настроение у Натальи Викторовны так себе. — Мы вам очень благодарны, но вы должны понять, что только что стали предметом мести. Моя дочь очень некрасиво с вами поступила. На самом деле ей нравится другой, очень уважаемый человек — доктор. Но, так как столкнулась с подобной конкуренцией впервые, она страдает по этому поводу тревожным расстройством, вот и позвала вас. А так-то вам не на что надеяться, она не разделит с вами кров и постель.
— Мама! — Округлив глаза до размера блюдец того самого парадного сервиза, из которого мы поили чаем Ткаченко, я снова выглядываю из-за кресла и кручу двумя здоровыми пальцами у виска.
Таксист ржёт. Шурик в ужасе.
— Я не хочу, чтобы вы строили воздушные замки насчёт моей дочери. Понимаете, она сопротивляется обоюдной страсти. Но я знаю её целых тридцать пять лет и могу с уверенностью сказать, что доктор её зацепил, именно поэтому она ведёт себя как ребёнок.
— Да мама, елки-моталки! Хватит уже! Он же работает в моей школе! Я же его начальник. Что тебе вколол этот доктор Ткаченко?
— Обезболивающее, — пожимает плечами мама, не в силах простить мне того, что я послала её любимца, выбрав истинного, верного, добродушного поклонника.
Неожиданно меня кидает вперёд. В грудь впивается ремень безопасности. Перед машиной возникает Майка. Она довольно резво оббегает автомобиль, открывает дверь и заглядывает внутрь. Осмотрев всех, кто в салоне, как будто успокаивается.
— Фу-ух. После приёма у Разумовского не нашла Ткаченко в его кабинете и подумала, что Костя с вами.
— С нами бог. — Взглянув в приложение на имя везущего нас таксиста, добавляю, улыбнувшись: — И Прохор.
Таксист снова веселится и кивает мне.
Первый шок, видимо, прошёл и подруга залезает в такси. Хотя её никто не звал, я рада, что она больше не плачет от боли. В итоге Шурик оказывается посередине, зажатым между мамой и Майкой.
— Майя, я не твоя мама, но старше и мудрее, и ответственно заявляю: ты должна взять себя в руки.
— Наталья Викторовна пошла вразнос, — комментирую я фразу матери, которая и раньше Майку недолюбливала. А теперь, когда решила заиметь внуков от Ткаченко, увидела в ней прямого конкурента. — Я предлагаю всем успокоиться.
— А я прошу проявить уважение к моей личной жизни! — Здоровой рукой поправляет подол платья Майка.
— Какая личная жизнь, Майя? — Выглядывает из-за Шурика мама. — Очевидно же, что доктору ты безразлична, вот и не надо ему навязывать чужого малыша! Это гнусно!
— Мама! — охаю. — Базар-вокзал! Бедный Ткаченко там весь, поди, изыкался.
— Вы, пожалуйста, так не говорите, Наталья Викторовна. Вы ничего не знаете, — грустным голосом.
— Может, я ничего не знаю, но я всё вижу.
— Ваша дочь поклялась, что к Косте не подойдёт. Поэтому остаюсь только я.
— Точно. Только ты и остаешься, — прыскаю со смеху, снова высовываюсь из-за кресла, на этот раз сильнее, ведь Майка сидит прямо за мной. — Кроме Леночки, Ирочки, собачницы и медсестры Александры.
— Тише можно? Я вообще-то пытаюсь вести машину, — перебивает Прохор и, покачав головой, смеётся.
— А вы на наш цирк шапито не обращайте внимания, Прохор. У вас тут сплошная творческая интеллигенция едет. Музыканты, учителя живописи и рисунка.
Мама недовольно куксится. И тут в разговор вступает Шурик.
— Скажите, пожалуйста, Ульяна Сергеевна: то, что сказала ваша мама, — правда? — интересуется совершенно убитым голосом.
Смотрю на маму, та гордо отворачивается к окну, никак не простит мне, что я пресекла всякие попытки Ткаченко вручить мне царственное семечко.
— Что именно правда, Николай Иванович?
— Что вам нравится этот доктор!
Оборачиваюсь, глядя на подругу. Майка открывает рот, при этом её физиономия становится серо-буро-малиновой.
— Ульяна! Ты же поклялась! Как ты могла? Ты предатель! Ты врунья! Ты падшая! — визжит Майка.
Ну всё, теперь она плеснёт мне в лицо кислотой на большой перемене. Однако визжит не только Майка, в этом любовном двенадцатиугольнике никак не успокоится Николай, повелитель гобоев и бубнов.
— Я, кажется, понял, вы всё специально устроили! Вы же завуч. У вас очень сильно развита способность организовывать и контролировать.
— Ой, Николай Иванович, давайте как-нибудь обойдёмся без ваших этих домыслов.
Но он меня игнорирует:
— Вы, Ульяна Сергеевна, специально проехали маме по ноге телегой в супермаркете, вы нарочно подвернули ногу на линейке, вы специально сломали себе руку, чтобы встретиться с этим похабным доктором!
Откидываюсь на кресло и последними пальцами бью себя по лбу. Прохор ничего не понимает, но смеётся громче, чем трещит этот табор.
— Так, так, так! Тормозим, товарищи! Что-то вас понесло. Вы, Иванович, сейчас неправы.
Подруга хнычет, шмыгая носом, очевидно поверив оркестровику.
— На меня говорила, Ульяна, что у меня болезни, а сама! Ты что натворила? С ума сойти! Ты маму повредила, чтобы к красавцу Ткаченко пойти?!
Они меня все уже откровенно бесят.
— Да! Да, Майка, ты права и Хиросима с Нагасаки — это тоже я! — Дальше обращаюсь к водителю: — Прохор, я вас очень прошу остановить вот там. Я с этими людьми в машине больше ехать не хочу.
— Я тоже, пожалуй, выйду, — быкует Шурик-Николай.
— Ну уж нет, Николай Иванович, мы без вас не справимся. Как мы доберёмся до нужного этажа?
— Позовёте доктора!
— Доктора мы уже прошляпили.
— Правильно, Николай Иванович, вам нужно на воздух, а то мы тут набились как селедки в бочке, а у вас, похоже, в душных посещениях синдром Шерлока проявляется.
Николай поднимается с кресла прямо на ходу, ударяясь башкой о крышу авто.
— Уля шутит, — пресекает мама его попытку выпрыгнуть во время движения.
— Уля не шутит! Уля размышляет, кого из вас троих отправить к психиатру первым.
— Я разочарован! — Поправляет свои окуляры Шурик. — Я даже представить не мог, что вы, Ульяна Сергеевна, такая хитрая, циничная, изворотливая женщина. Вы пользуетесь людьми для своих целей.
Не, ну это уже обидно.
— Вы, я так понимаю, премию в этом году уже не хотите, Николай Иванович?
— А вы мне, Ульяна Сергеевна, не угрожайте. Я имею право быть разочарованным.
Мама в это время роется в сумке. Охает, ахает.
— Доченька, я забыла в травматологии паспорт! Мне сказали забрать в регистратуре. Но меня так впечатлила твоя подруга, что я совсем запамятовала.
— Только этого ещё не хватало. Прохор, разворачивайте наш дилижанс. Я вас умоляю. Мы должны вернуть паспорт. Давайте, мы вызываем такси по приложению в обратную сторону.
Лихорадочно соображаю, как провернуть эту операцию с наименьшими потерями личного состава. Если мне не отдадут документ, то придётся тащить маму обратно в травматологию. А она уже расстроила Шурика, и он помогать откажется. Остаётся только Прохор. Майка плачет, не понимая, что мы снова у больницы. Как же всё сложно.
Выхожу из машины, перебегаю дорогу, благо нога уже полностью прошла, остался только гипс и повязка на пальцах.
И где-то на пешеходном переходе, возле стоянки служебных автомобилей замечаю чёрную иномарку. Внутри мужчина и женщина, никуда не едут, сидят. Двигая руками и губами, ласкают друг друга. Виден женский профиль и мужской затылок. Я замираю. Тонкие с красными ногтями пальцы перебирают короткие волосы. В груди неприятно ноет, поэтому что это не просто мужчина — это доктор Ткаченко тискает на переднем сиденье какую-то девушку.
Глава 20
Мне кажется, я впадаю в кому, только стоя. Всё быстрее уменьшается количество сокращений сердца, всё реже становится дыхание. Никак не могу себя заставить отвернуться, у меня уже всё расплывается перед глазами на нервной почве. А вроде бы чёрствая, непробиваемая женщина. Профессионал до глубины души. А шок получаю такой, что не соображаю, куда шла до этого.
