Внезапная страсть - Оглви Элизабет (серия книг .txt) 📗
— Одно из неудобств, — произнесла она сухо. — Многие мужчины отдали бы за это «неудобство» все на свете.
— Ну, может быть, большинство мужчин так бы и поступили. — Он сделал паузу. — Однако я предпочитаю заниматься охотой сам.
Она удивилась, какой самоубийственный порыв заставил ее задать следующий вопрос.
— А у тебя есть кто-нибудь на примете? — с непринужденным видом спросила она. — Для того чтобы иметь честь родить себе наследника?
Но когда она подняла глаза, то была поражена той яростью, которой горели его глаза.
— Тебе действительно нет до этого никакого дела? — вырвалось у него. — Неужели ты настолько бесчувственная, жестокая?..
— О, похоже, я появилась в самый удачный момент, — раздался низкий голос с американским акцентом. — У вас здесь поединок или можно вмешаться?
У Крессиды отнялся язык, однако Стефано вскочил и, схватив женщину за обе руки, наклонился, чтобы расцеловать, как это принято на континенте.
— Эбони! — воскликнул он приветливо. Эбони, с презрением подумала Крессида, какое претенциозное имя, даже если оно ей и идет.
Женщина была ненамного ниже Стефано — примерно ста восьмидесяти сантиметров ростом, у нее была загорелая шелковистая кожа и гордый вид амазонки. Глаза у нее были темно-шоколадного цвета, однако самой поразительной чертой ее внешности были волосы — иссиня-черные, спадающие до пояса густым волнистым шелковым водопадом. Она спокойно положила свою руку с ярко-красным маникюром на плечо Стефано, и Стефано, который не очень любил случайные прикосновения, похоже, совершенно не возражал.
После короткого оживленного разговора, из которого Крессида была полностью выключена, Стефано, казалось, неожиданно вспомнил о ее присутствии.
— Эбони, — сказал он. — Познакомься с Крессидой. Крессида, это Эбони, ты, возможно, видела ее фотографию на обложке «Вог» этого месяца.
Шоколадные глаза сузились.
— Крессида? — переспросила она, и в глазах появился холодный блеск.
— Крессида — актриса, — пояснил Стефано, и Крессида убрала руки под стол, чтобы никто не заметил, как они дрожат. Он сказал «актриса», а не жена. Актриса. Может быть, он влюблен в эту шикарную манекенщицу? Может быть, с ней он не нуждался в защите брачными узами?
— О? — протянула Эбони. — Актриса? Я не могла вас где-нибудь видеть?
— Сейчас мы готовим к постановке «Все или ничего» в театре «Карлисл», и в прошлом году я делала несколько рекламных роликов на телевидении, — тихо и без каких-либо эмоций ответила Крессида.
Наступила небольшая пауза, нарушенная Эбони.
— Ну, хорошо, — улыбнулась она, и в глазах ее, устремленных на Стефано, был недвусмысленный вопрос. — Похоже, что я здесь лишняя. Увидимся завтра, Стефано? — Последовала пара поцелуев, и она удалилась своей змеиной волнообразной походкой, провожаемая взглядами всех мужчин в ресторане.
Стефано вернулся на свое место и внимательно посмотрел на Крессиду.
— Может, хочешь спросить что-нибудь? — насмешливо улыбнулся он.
Ревность в ней боролась с печалью. Только не дай ему увидеть, что тебя это волнует, говорил ей внутренний голос.
— С какой стати? — спросила она спокойно. — Похоже, вы хорошо знакомы. Он откинулся на спинку стула.
— Да, — согласился он. — Может быть, даже лучше, чем ты, знакома с Дэвидом, Крессида.
Эта фраза вызвала волну отвращения, и Крессида поняла, что больше ни одной секунды не сможет выдержать этой пытки, ведь это была настоящая пытка.
Она, конечно, сошла с ума, согласившись прийти сюда сегодня. Вот ведь наивная дурочка! Она отодвинула стул.
— Прости, Стефано, но я не думаю, что это была удачная идея с рестораном. Я не смогу здесь просидеть до конца ужина. Мне очень жаль. Я хочу домой.
К ее удивлению, он не сказал ни слова, попросил счет и настоял, чтобы с него взяли деньги за несъеденные блюда. Крессида видела, с каким удивлением смотрели на них другие посетители ресторана, однако Стефано спокойно повел ее к выходу с совершенно безразличным видом, как будто все это его не касается… Она подумала, что множество мужчин, и Дэвид например, сочли бы ситуацию совершенно неловкой. Но Стефано, подумала она, не похож ни на кого другого, о чем он и сам ей не раз говорил.
Их дорога домой проходила в полном молчании и казалась Крессиде бесконечной. Атмосфера в автомобиле казалась густой от напряжения, и она как-то особенно чувствовала его присутствие рядом с собой. Она вспомнила, как они обычно возвращались из театра, по дороге обсуждая увиденное, и, убедившись, что прислуга ушла домой на ночь, занимались любовью, затем Стефано готовил полуночный пир — приносил хрустящий хлеб, омлет, вино, все это они ели прямо в кровати, хихикая, как нашкодившие ребятишки, когда крошки падали на простыни.
Но почему она вспоминает об этом сегодня? Именно сегодня, когда убедилась, что в его жизни появилась другая женщина. Неужели Джуди права — неужели она все еще любит этого человека?
Она чувствовала себя глубоко несчастной, когда автомобиль остановился около ее дома.
— Тебя проводить до квартиры? — Вопрос прозвучал холодно и сухо.
— Нет, благодарю, — ответила она, сама удивляясь, как жалко и невыразительно звучит ее голос.
Она распахнула дверцу и бросилась к порогу в надежде, что он не заметит слез, брызнувших из ее глаз, чувствуя, что длинный блестящий автомобиль стоит и Стефано ждет, пока за ней захлопнется дверь.
Она добралась до дивана, как раненый зверь, издавая глухие рыдания, понимая, насколько наивен ее вопрос. Потому что сегодня вечером она поняла, что ее мать была права: она не жила с тех пор, как ушла от Стефано — это было существование, спокойное, но лишенное смысла, тусклое существование.
Он опять вдохнул в нее жизнь и огонь, без него она была просто пустым сосудом.
И отрицать это может только самоуверенная идиотка. Она любит Стефано. Ну, конечно же, это так. Она никогда не переставала его любить.
Она вздохнула, вспомнив слова, сказанные им много лет назад…
Глава 8
— Я люблю тебя.
Крессида с недоверием смотрела на смуглого красивого мужчину, стоящего перед ней.
— Что?
Он улыбнулся:
— Я тебя люблю.
Она издала гортанный звук и приникла к нему, прижимая свои пальцы к его губам, чтобы он поцеловал их. И глядя в его стальные глаза, она с несвойственной девятнадцатилетней девушке проницательностью поняла, что он впервые в жизни произнес эти слова.
— О, Стефано, я так люблю тебя. Никак не могу поверить, что ты чувствуешь то же самое — это просто как в сказке.
— Мне самому трудно в это поверить. — Он сдержанно засмеялся. — Как громом меня поразило. Ах ты, искусительница, — прошептал он и поцеловал ее. Чувствуя, как в ней нарастает уже знакомая теплая волна, она тихо застонала, ее руки стали гладить его мускулистую грудь, однако он, как всегда, взял ее за руки, поднес их к губам и поцеловал.
— О, нет, — протестовала она.
Он всегда контролировал свое поведение, и иногда это ее обижало. Как бы ни были прекрасны их ласки, у него всегда хватало силы воли отстраниться, как будто он не испытывал той страсти, которая захлестывала ее.
— О, да, — передразнил он ее. А затем неожиданно его голос стал нежным, таким же нежным, как и его взгляд. — Мы должны пожениться, дорогая. И как можно скорее. Я больше не могу ждать.
Они были знакомы не более трех месяцев, и она не могла поверить тому, что услышала.
— Пожениться? — переспросила она.
— Ну, конечно. Такое чувство слишком редко встречается, чтобы им пренебрегать. Я всегда, — проговорил он тихо, как бы себе самому, — всегда сомневался, что подобное чувство действительно существует. — Он повернул ее руку ладошкой вверх и стал целовать и ласкать ее языком, вызывая дрожь во всем теле. — Я не хочу, чтобы ты была моей любовницей, Крессида, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Ей было девятнадцать, и с дерзостью, свойственной юности, она спросила:
