Люблю, убью, умру... - Тронина Татьяна Михайловна (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
Он ломился в ванную, но, видимо, все в этом старом сталинском доме было сработано на совесть — дверь просто так не выломаешь.
Он долго барабанил в дверь и орал что-то неразборчивое. Можно было не надеяться, что соседи этот шум услышат, по той же причине — очень толстые стены. Я, конечно, и не думала открывать.
Я сидела на холодном полу и плакала… Зачем я пришла сюда?!
Потом этому извергу надоело шуметь, и он затих.
— Слышь, ты, Лизавета… — вдруг произнес он за дверью. — Выходи. Я больше не буду. Это на меня так, нашло.
— Ничего себе нашло! — закричала я, зарыдав в голос. — Ты же мне отец родной, как ты мог…
За дверью опять воцарилась тишина, а потом он сказал:
— Я не твой отец.
— Что?
— То что слышала. Я не твой отец.
— А кто вы?
— Разгадай загадку — я муж твоей матери, но я не твой отец…
В этом мире ничего не изменилось, но мне неожиданно стало так легко, что я сразу перестала плакать. И даже засмеялась.
— Отчим?
— Нет, и не отчим даже… Я тебе совсем никто.
Человек за дверью, похоже, окончательно образумился и теперь говорил усталым, скучным голосом. Интересно, обманывает или нет?
— А вы не ошибаетесь? — осторожно произнесла я.
— Нет.
— Но почему? Многие мужчины думают, что они не являются отцами, но на самом деле очень даже являются. Только полноценная генетическая экспертиза может подтвердить…
— К лешему экспертизу… — буркнул он. — Мы расстались с твоей матерью за два года до твоего рождения. Ну не могла же она два года ходить беременной!
— А почему же у меня отчество и фамилия ваши?
— Потому что официально развелись мы позже. Она записала тебя на меня…
— А почему вы ей это позволили?
— Я сначала ничего и не знал. Потом подумал — ну и ладно, алименты же с меня не требуют. Если б она с меня деньги требовала, я бы тогда, конечно, такое затеял…
— Мама не говорила мне об этом…
— А то ты не знала свою мамашу!
Сказанное было чистой правдой — я ее совершенно не знала. И вообще, похоже, этот Аркадий Елисеевич не врал — только моя мама могла довести человека так, что даже спустя тридцать лет он мог взбеситься от одного ее имени.
— Я выйду? — после некоторой паузы, осторожно спросила я.
— Выходи. Не век же тебе там сидеть!.. — крикнул он откуда-то издалека.
Я отодвинула щеколду и вышла. Аркадий Елисеевич Синицын уже сидел за кухонным столом и с интересом рассматривал початую бутылку водки.
— Вот, нашел, — буркнул он, не глядя на меня. — Ты не бойся, садись. Поговорим…
— Может, будет лучше…
— Да ничего не будет! — с досадой воскликнул он. — Ты, если подумать, тоже жертва. У меня к тебе никаких претензий…
— Чья жертва? — спросила я, недоверчиво усаживаясь на краешек табуретки.
— Ее, — произнес он с особым выражением, разливая водку по стопкам.
— Вы, я так понимаю, о моей маме говорите, — сказала я, невольно принюхиваясь к водке — пахло отвратительно. — Только напрасно вы так… Она была очень хорошей, и я очень ее любила.
— А куда тебе было деваться? — усмехнулся Аркадий Елисеевич. — Ладно, помянем. Я и не знал, что ее уже нет. Да не нюхай ты стакан, ради бога!
— Я не люблю водку, — честно призналась я, но все-таки отпила из стакана.
— А что ты любишь?
— Мартини, «Токайское»…
— Мартини! «Токайское»! — с гримасой отвращения передразнил он. — Никакого патриотизма. Впрочем, чего можно ожидать от человека, которого воспитала она.
Стол, за которым мы сидели, был не очень чистым, и я сразу же прилипла к нему локтями. Стараясь не заострять на этом внимание, я осторожно отклеилась и больше уж не клала руки на его поверхность.
— Мы познакомились с ней в начале семидесятых. Ей было восемнадцать, и она была очень хорошенькая. Бабетта на голове, юбка мини, туфельки на платформе… Ты хоть знаешь, что такое бабетта? Откуда тебе знать… Глянула тогда на нее — ангел, как есть ангел. Я был у нее первым. Сразу предложил расписаться…
Мне очень хотелось сбежать из этого дома, но я не могла — сидела не шевелясь, точно сиденье у табурета тоже было намазано какой-то липкой дрянью, и слушала человека, который был мне совсем чужим. Он рассказывал о моей матери то, о чем я даже не подозревала. Он сказал правду — я действительно ее не знала.
— Она согласилась. Расписались мы очень быстро — у меня знакомая была в ЗАГСе, материна подруга. Думал — ну вот, я в раю — такая девушка, такая девушка…
— Что же произошло? — с мрачным нетерпением спросила я.
— В том-то и дело, что ничего такого не произошло. Внешне, по крайней мере. Суть в том, что она была не такой, за какую я ее сначала принял. Она была… она была… настоящей сатаной!
С этого момента я перестала всерьез относиться к откровениям Аркадия Елисеевича. Моя мама, конечно, была сложным человеком, но сатаной ее никак нельзя было назвать. Наверное, он так и не смог ей простить, что она его разлюбила, а в том, что она очень скоро его разлюбила, можно было не сомневаться.
— Сначала все было ничего. Только ей нужны были ахи и охи, романтические прогулки под луной, серенады всякие, а я человек простой, стихов читать не умею.
— Может быть, она была слишком молода для семейной жизни? — осторожно предположила я. — Знаете, еще не до конца оформился характер, не устоялись представления о мире…
— Ерунда! Она могла бы и потерпеть, ведь я все делал для того, чтобы понравиться ей. Рано или поздно я бы все-таки приблизился к ее идеалу. Но нужен был ей тот идеал, как собаке пятая нога! Она не для того замуж выходила. Она хотела вынуть из меня душу, ей нужна была жертва! — возвысил он голос. — А все остальное — только повод.
— Вы уверены…
— Нет, ты не перебивай меня, Лизавета, — с досадой отмахнулся он. — Сиди и молчи, пока старшие говорят. Она мне сказала, что я не образован, и я пошел учиться на вечернее. Уставал как собака, но что поделаешь — деньги-то тоже были нужны. Потом она обиделась, что я совсем не уделяю ей внимания — а какое внимание, когда я вечером, как выжатый лимон! Хотя, если честно, я к тому времени выучил два стихотворения из Пушкина — про Мадонну и где он к Анне Петровне Керн обращается: «Я помню чудное мгновенье…» и все такое…
