В золотых чертогах Валгаллы (СИ) - Волкова Дарья (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
Из черного джипа впереди вылезает здоровенная мужская фигура в темном пальто. Юля пытается разглядеть, что ж она там «поцеловала». BMW, X3 или X5. Под стать водиле, который со всей силы хлопает дверью автомобиля, раздраженным движением закидывая шарф за спину.
Страшный серый волк… Сейчас будет высказываться на тему женщин за рулем. Да и пофиг. Или поругаться с ним? Хоть какое-то развлечение… С этой мыслью она выходит из машины.
Очередной мозговыносительный день завершился совсем уже неожиданно. Неприятно-неожиданно. Глядя в зеркало заднего вида на ярко-оранжевую машину, догнавшую его перед пешеходным переходом, Глеб был уверен — за рулем… дама, скажем так. Вот зараза! На улице холодно, промозгло… Устал, как собака, голодный тоже как собака, в кои-то веки хочется домой, а теперь вместо этого черт знает сколько времени придется потерять, дожидаясь приезда служивых и оформления всяческих бумажек… Ну почему нельзя было, купив права, прикупить заодно и немножко мозгов? Он злой просто до черта! И не настроен быть вежливым и корректным. Скажет все, что думает.
Они стояли возле ее машины и смотрели друг на друга. Два неглупых человека с высшим образованием. За плечами — три года одиночества друг без друга, вышептанных в пустоту слов, пролитых в подушку слез. Три бесконечных года и все, что они могут сказать другу:
— Глеб…
— Юля…
Одновременно. И смотрят друг на друга, не отрываясь.
Ты стал еще шире в плечах. Или это из-за пальто? Шикарное пальто, кстати. Стильное, дорогое. Не брит. Рыжая щетина, колючая, она помнит. А стрижка все та же, при которой и расческа не нужна. Только вот глазами ты улыбаться перестал.
Бледная. Почти такая же, как при их первой встрече. Губы без помады. Горькие складки в уголках. А когда ты была со мной, был и румянец на щеках, и улыбка на этих красивых губах. А вот морщин в уголках рта и глаз — не было.
Смотрят. Не в силах оторвать друг от друга взгляд. Не могут насмотреться.
И все же она первая отводит взгляд. Смотрит на его машину. Нервно прокашливается.
— BMW. Хорошая машина. Откуда?
Сама тут же морщится. Ой, какой бестактный вопрос. Какой вопрос, такой и ответ.
— Угнал.
— Глеб, извини, я не…
— А ты, по-моему, не очень выгодно машину поменяла, — перебивает ее он.
— Что? — растерянно. — А ты, про эту… Я не могла… Я не… В общем, так получилось.
Молчание на дороге, в потоке объезжающих их машин быстро становится неловким. И первая не выдерживает она.
— Глеб, надо комиссаров вызвать…
— Что?
— Ну, надо ж как-то ситуацию, — кивает головой в сторону машин, — разрешить.
— Ситуацию разрешить? — переспрашивает он недоверчиво. — Ну да… Знаешь, что? — вдруг резко, решившись. — Без комиссаров разберемся. Поехали!
— Куда?
— Ситуацию разрешать! Садись, — кивает на ее машину, — и езжай за мной.
Ей почему-то даже не приходит в голову с ним спорить.
Ехала, предельно сосредоточившись на управлении машиной. Чтобы не думать ни о чем. О нем, о том, что он хочет ей сказать, о том, что она может сказать ему.
Престижный район, новый дом. Глеб подходит к ее машине.
— Пойдем?
У нее возникает не поддающееся никакому рациональному объяснению чувство, что сейчас он возьмет ее за руку. Но нет. Идут рядом, не касаясь друг друга.
Ему впервые стыдно за то, какой у него дом. Полупустая квартира, почти без мебели, и при этом все равно — бардак, потому что некогда. Раньше, в те благословенные времена, когда они были вместе, он, дурак, бардаком в квартире перед ней бравировал. Теперь же — действительно стыдно. Если б он только знал, если бы он мог предположить…
Забирает у нее плащ, мечется по квартире в попытках его где-то разместить, нормального шкафа с плечиками у него до сих пор нет. В итоге — аккуратно раскладывает на кровати. Пусть хоть плащ ее… Возвращается в гостиную, видит — Юля стоит посреди комнаты. Блин, даже предложить сесть некуда! Если только…
Узенький диван, который ему всучила матушка, столик на колесах. Черт, надо же угостить чем-то… Чаю… даже сахара дома нет!
Неожиданно вспоминает — ему ж вчера кто-то из пациентов презент вручил! Он даже не заглянул в пакет, что там.
А в пакете очень кстати оказывается бутылка Otard V.S.O.P.
Он торопливо ищет бокалы — надо же, даже есть специальные, коньячные. Откуда? Не помнит. С бокалами в руках подходит к сидящей на диванчике Юле. Места там не очень много. Ничего, он постоит.
А она подвигается в сторону, кивая. Что он, дурак, что ли, чтобы отказываться? Садится рядом, так головокружительно близко к ней. Бокал ей отдать, пока не расплескал. Руки дрожат какого-то черта.
— Глеб, я же за рулем…
И пофиг! Выпей и останься у меня! Как бы он хотел иметь право сказать ей это… Вместо этого:
— Чуть-чуть. Не страшно. Можно же… за встречу.
Отпивают. Она — глоток, он — залпом, как водку. Коньяк не больно обжигает желудок, мягким огнем согревает. Сейчас он придумает и скажет что-то умное. Что-то стоящее. Да хотя бы что-нибудь. А вместо этого…
Она поднимает взгляд, до этого момента старательно упертый в дно бокала в руках. И он ловит этот взгляд. И уже не может отпустить его. Тонет в этих прозрачных светло-голубых родных… Какого черта!
В одно движение руки сметает в сторону столик, падает на колени перед ней, лицом в тонкую юбку. Тогда это надо было делать, тогда надо было на колени вставать и прощения просить, вымаливать, тогда! А сейчас он просто прижимается к ее острым коленкам лицом. И никакая сила не сможет его заставить оторваться от них.
Пальцы легко касаются его волос. Потом, осмелев, привычным и незабытым движением — ото лба к макушке. Смотрит завороженно, как жесткие «рыжики» упрямо возвращаются на место. И имя его, как заклинание, как молитву:
— Глеб… Глеб… Глебушка…
Глеб поднимает голову. Он стоит на коленях, она сидит на диване. Но лица — близко, рядом. Обхватывает ее лицо руками, большими пальцами ловит слезинки. Говорить не может. Только притянуть к себе и — поцеловать.
А она — руками за большую широченную спину. Губы его твердые на ее губах. И щетина. Колючая. Родная.
У него дрожат руки. У нее — губы. Но он все равно держит ее дрожащими пальцами за локти, боясь отпустить. И, боясь упустить, торопится сказать, пока еще видит в ее глазах отблеск тех самых, давнишних, чувств:
— Юленька, прости меня…
— Не надо…
— Надо. Прости меня. Пожалуйста.
— Давно уже, — рукой гладит колючую щеку.
Его судорожной вздох в ее прижатые к его лицу ладони.
— Юля… Как же мы так?..
Всхлипывает.
— Не знаю.
Он не выдерживает, снова со стоном — ей в губы. И шепчет вперемежку с поцелуями и ее слезами:
— Не плачь… Не надо… Какая разница… Это уже не важно…
Она эхом, неловко и тоже дрожащими пальцами расстегивая первую пуговицу на его рубашке:
— Не важно…
А что важно? Вдохами, выдохами:
— Люблю тебя.
— Люблю тебя.
Постигает ее медленно, сантиметр за сантиметром, вспоминая, какая она — узенькая, влажная, обжигающая.
— Быстрее! — стонет она на выдохе.
— Юленька… — ответным стоном. — Маленькая моя… Я боюсь… сделать тебе больно.
— Не бойся…
Она хочет его — внутри, совсем, полностью, до боли. Пусть. Выгибается навстречу. А он что? Он же не железный, он живой. И он подается ей навстречу. Оказываясь внутри, совсем, полностью. А вот боли нет. Только сладость обладания и единения.
— Даш, привет.
— Так, Глабадий, если вопрос срочный, то биссстро, отшень биссстро. В операционную бегу.
Дашка в своем репертуаре… Даже не поздоровалась. Ну, если отшень биссстро…
— Мы беременны.
Неясный шум в трубку.
— Самойлов, твою мать! Чуть не упала!
— Ты сама просила биссстро.
— Как ты… Ты ж не женат, вроде?
— Женюсь, женюсь. Какие могут быть игрушки…
