Всё как есть - Меркина Ирина (полные книги TXT) 📗
Оттого, что он говорил таким невозмутимым и спокойным тоном, я снова разревелась. Что это за работа, где на человека орут и обзывают его, и все в порядке вещей? Я никогда не позволяю себе повышать голос на своих продавщиц, хотя они тоже ошибаются. Люди ждут, они не виноваты — а я чем виновата? Брянский сам взял меня в проект, он знал, что я не профессиональная ведущая и не актриса, — чего же он теперь от меня хочет!
— Ну, правильно, правильно, — говорил Славка, гладя меня по голове. — Он это сам понимает. Говорю же тебе, будет извиняться. Сорвался. Успокойся, все уже.
Скрипнула дверь, кто-то возмущенно ахнул и закрыл ее. Я спохватилась, что мы стоим практически в обнимку в женском туалете и не даем бедным тетенькам сюда зайти. Черепанову было все равно, он гладил меня как-то уж слишком нежно для простого утешения, не переставая напоминать, что люди ждут.
— Тьфу, черт! — воскликнул Славка, приподнимая руку и через мою голову глядя на часы. — Гримерша-то, наверное, уже ушла. У тебя с собой есть какая-нибудь тушь, пудра? Пойдем возьмем ключ, приведешь себя в порядок.
Я дождалась его в коридоре, оттягивая момент извинения. По дороге в кабинет Черепанов снова утешал меня: все знают, что я не профессионал, в этом как раз моя изюминка, но я тоже должна учиться и прислушиваться к советам знающих людей. Вот например, за барабаном я иду, вихляя бедрами, как путана по Тверской, а зачем? Это совершенно лишнее…
Выбирая между путаной и коровой, я бы предпочла, наверное, то, что было произнесено ласково журчащим голосом, а не грубым слоновьим рыком. Хотя Брянский за «корову» худо-бедно извинился, а Черепанов вообще ничего не заметил.
Впрочем, извинение продюсера выглядело почти таким же хамством, как его крик. Глядя в сторону, он пробормотал:
— Я не прав, Катя, постараюсь, чтобы это больше не повторилось. Но и ты тоже…
И он начал объяснять мне, как надо строить мизансцену. Станиславский нашелся. И как вам это нравится — он постарается, чтобы это не повторилось. И я «тоже»! Что — я тоже?!
Но все искупалось общением с людьми, которых приглашали на передачу. Их подбирал Славка Черепанов и подбирал, надо сказать, с большим толком. Среди «везунчиков» встречались успешные бизнесмены и многодетные матери, почтенные лауреаты научных премий и начинающие актеры, житель маленького поселка, выигравший миллион в телевизионной игре, и женщина, чудом уцелевшая при взрыве в метро. Почти все они мне страшно нравились. Я с удовольствием с ними разговаривала, и перед камерой, и без нее, хотя совсем не умела строить мизансцену и порой загораживала героя своей спиной, как настоящая корова. А еще я радовалась, когда они получали мои талисманы и верили, что пушистые котята и деревянные гномы принесут им счастье.
С Брянским у меня шла еще одна война — из-за коленок. Ему непременно надо было, чтобы я вела передачу в мини и мои коленки отвлекали зрительское внимание от моих ляпов, как объяснил в свое время Слава. А для коленок время еще не пришло — я хоть и поглощала капустный супчик в огромных количествах, но о похудении на пять кэгэ за неделю, как обещал интернетовский рецепт, можно было только мечтать. Я не обольщалась, зная, что авторы любой диеты обязательно привирают насчет результатов, а главное — темпов их достижения.
Но совмещать мой образ жизни с супчиком было сложновато. Особенно доставали съемки. Они шли несколько дней подряд (потом перерыв), и я должна была в обеденное время пилить в Останкино и либо глотать суп прямо в машине, либо забиваться в уголок в короткие перерывы, открывать свой термос и испуганно озираться по сторонам. Никакой особенной тайны я из своего супчика не делала, но все-таки для блестящей ведущей Кати Артемьевой это было не царское дело.
Понятно, что стеснялась я не Брянского с Черепановым и не операторов Петруши и Рамиза по прозвищу Арамис, а своих удачливых гостей. Все они, за исключением заносчивых актеров, смотрели на меня с нескрываемым восхищением, как на неземное существо, — а тут капустный суп.
После еды я торопливо засовывала в рот жвачку, боясь, что от меня пахнет капустой. Брянский делал мне страшные глаза, потому что ведущая с жвачкой в зубах — позор для передачи, а еще обижается, что ее называют коровой. Я выплевывала мятный комочек в урну, а капустой все пахло, или мне так казалось. Запах капусты чудился мне везде, даже мой пот пах капустой через все дезодоранты. По ночам мне снилось, что я сижу в огромном кочане, как младенец, и жду, пока меня найдут, но кочан вареный, пахнет супом, а потому я никому не нужна.
Короче, из-за всех этих сложностей и просто проголодавшись, я иногда плевала на диету и перехватывала булочку в останкинском буфете. Поэтому коленки еще не обрели образцовой стройности, и показывать их мне не хотелось. Брянский, зараза, ничего этого понимать не желал и заставлял меня надевать короткие юбки. А может, наоборот — понимал и делал это нарочно, чтобы не его одного считали толстым боровом. Пусть видят, что ведущая у него тоже корова.
Собственно, дело было не в юбках и коленках, а в его праве указывать мне, что носить. Он считал, что как продюсер и режиссер может вторгаться в любые области, вплоть до фасона моего белья. Я же отважно боролась за свое прайвиси. Мне объясняли — не только Брянский, но и Славка, который, в общем-то, держал мою сторону, — что никакого прайвиси у телеведущего нет и если продюсер скажет, что на съемки надо выходить топлесс или жоплесс, то есть с голой задницей, то единственное право актера — уйти, хлопнув дверью, но не спорить. А я спорю, причем непонятно из-за чего, потому что на мою задницу никто не покушается, а коленки — это просто детский сад.
— Да некрасиво же! — кричала я, забыв всякий стыд. — Смотри, они у меня толстые, как у слона!
— Что тут красиво, а что нет, решаю я! — грохотал Брянский.
Черепанов молчал, но кивал, подтверждая: решает он.
Неожиданно за меня вступился оператор Рамиз.
— Коленки действительно не катят, — подтвердил он. — Не по стандартам. Глянь в мой монитор, Володя.
Я уселась на свой шар, про себя жалея юных дурочек, которые мечтают стать моделями. Тем-то, бедным, еще больше достается.
На мне была эластичная юбка, в которой живот и попа уже почти не торчали — но все-таки до идеала было еще далеко. Я принесла ее по настоянию Брянского и надела, чтобы продемонстрировать ему наглядно, какое безобразие он хочет показать зрителю. Мне было плевать, что он сам подумает о моих ногах, я его все равно за мужчину не считаю.
Брянский сходу заявил, что все в порядке. Это, видимо, был комплимент.
Теперь он склонился к монитору и смотрел на меня глазами зрителя. Смотрел долго, иногда что-то покручивая, а я сидела на шаре, вытянув ноги, и чувствовала себя стриптизершей по вызову.
— Встань и пройдись, — только и сказал он.
Когда мой продюсер выпрямился, у него на лице было скорбное выражение, которое, вероятно, означало: вот с кем приходится работать! Он сердито глянул на Черепанова — мол, ты виноват, ты мне это подсунул, буркнул: «Делайте что хотите» — и направился к выходу.
— Подождите немножко, я скоро похудею, — крикнула я, адресуясь ко всем, но особенно к спине Брянского.
Он обернулся.
— В каком смысле ты похудеешь? — спросил Черепанов.
— В прямом. Я же не всегда такая была. У меня отличная диета…
— Диета? — нахмурившись, спросил Брянский, видимо, подозревая в моих словах какую-то провокацию и очередной намек на свою полноту.
Еще не хватало мне его обид! И я стала подробно рассказывать трем мужикам про капустный супчик, который я ем, чтобы сбросить набранные за зиму килограммы. Средство проверенное, суперэффективное, а я еще похожу в спортзал, и максимум через неделю мои коленки можно будет демонстрировать на лучших подиумах мира.
Славка и Рамиз-Арамис смотрели на меня с уважением, даже Брянский не так дулся.
— Диеты — херня, — проворчал он, но уже без раздражения. — Только мучить себя всякой дрянью. Ладно, скоро наши гости придут. Славка, давай встречать, а ты, Катя, переодевайся в брюки. Будем торговать чем имеем.
