Америка, которую никто не открывал (ЛП) - Грант Ким Хелен (читать книги регистрация txt) 📗

— Вы, может быть, и справедливы— я знаю, что мы переступили черту закона. Закона Соединенных Штатов Америки. Но! Эмили Смит переступила закон важнее— закон человеческих отношений. Она разрушила семью и целую жизнь. И она не чувствует себя виноватой. Значит, мы тоже не будем чувствовать вины— разве просто было юной Америке Джонс смотреть на счастливые целые семьи? Пусть и Эмили Смит будет тяжело смотреть в глаза тем, кто успел увидеть ее фотографии.

Я знаю, вы сейчас можете начать говорить про небесный суд и прочее— словом то, чему вас учили в вашем детстве, когда вы ходили в воскресную школу и крестились перед обедом. Я хоть и верующий, а все равно не могу просто понадеяться на волю Бога. Я должен был своими глазами увидеть, что обидчик девушки, которую я люблю— пусть даже этот обидчик то же девушка, — получил сполна. Судите меня по всей строгости закона, садите в тюрьму и вообще, делайте, что хотите, но моего раскаяния вы не дождетесь, это я вам обещаю. Я верю в свою правоту.

Молчание. В полной тишине я гордо опустился на место. Боковым зрением мне были видны широко распахнутые глаза Америки. И хоть она была сентиментальным человеком настолько, насколько я был Майклом Джексеном, в ее глазах стояли слезы. Ее тронула моя речь.

Но я не играл на публику. Я говорил потому, что так мне велело много раз обиженное мной же мое чутье— я никогда ему не доверял, а зря. Не потому, что Америка будет восхищаться моими словами или это заставит комитет задуматься— об этом я не думал. Я не думал о том, что говорил Ник Райсер, мистер Грэйг, психологи, включая моего отца и мудрую бабушку. Я вообще не думал, если уж на то пошло.

Глаза Билла были раскрыты едва ли не шире, чем у Америки, и в них тоже стояли слезы— но уже страха. Мистер Крайс тревожно облизывал губы, бегая глазами от одного лица к другому. Дотт усмехался, свирепо тыча ручкой в стол.

Лишь мисс Грэйг была удивительно спокойна. Она собрала свои исписанные листочки и повернула голову на тонкой шейке к мистеру Крайсу:

— Могу ли я сказать, мистер Крайс?

— Да, да, конечно.

Она встала. Одернула юбку-карандаш и сказала:

— Я считаю, что доводов мистера Грэя вполне достаточно, чтобы ограничиться наказанием в виду десяти часов общественных работ. И городу польза, и ребятам навыки.

Она села. Крайс обвел рассеянным взглядом всех сидящих за столом— и словно бы и не заметил вскинутой руки Дотта, которая грозила выткнуть глаз сидящим рядом.

— Кто согласен с мисс Грэйг?

Я пересчитал руки и воздух словно заново вошел в мои легкие— больше половины. Не подняли руки только Дотт и мисс Рот.

— Приговор обьявлен. Решением комитета по делам несовершеннолетних решено— десять часов общественных работ! Ждем вас здесь же в три часа дня.

Мы вышли из душного кабинета и я понял, я осознал, что это есть такое— доказывать свою правоту и бороться за свою свободу.

Глава 11

Странная воодушевленность не покидала меня вот уже несколько дней. Я изменился. Я стал гораздо более своенравным— я больше не шел на бесконечные компромиссы с более сильными личностями. Я сам стал сильной личностью.

Я больше не позволял меня безнаказанно оскорблять— если раньше громилы-выпускники могли унизить меня перед всей школой своими тупыми шуточками, то теперь я знал, как не прибегая к физической силе (а она в случае с этими регбистами бесполезна), унизить еще больше. Например:

— Эй, Грэй! Что есть у тебя, но нет у меня? — имелся в виду женский орган.

— Мозг, — отпарировал я. Полкоридора ржет, обидчик в шоке, а я спокойно иду дальше, словно ничего и не было.

Америке мое поведение нравилось. Я видел гордость в ее глазах. Пару раз я даже слышал, как когда в сторонке обо мне шушукались две шестиклассницы, Америка гордо подошла и заявила им:

— А вы знаете, кто его девушка?

— Америка Джонс.

— А вы ее когда-нибудь видели?

— Нет…

— Так вот она я! — а затем поворачивалась и, заставляя меня краснеть, кричала на весь коридор:

— Джеймс Грэй— мрй парень, и да, Поланик, только тронь его и будешь соскребать мозги с футбольного поля… хотя, там и соскребать-то будет нечего…

Также мне очень запомнилась встреча с мисс Эрол.

Я выходил из ее кабинета с тяжелыми мыслями— ее лицо было сильно опечалено, и если обычно она на уроках была легка на подъем, то сегодня стояла как изваяние— простая гранитная скульптура.

— Джеймс…

Я обернулся. Мисс Эрол отошла от свого стола. Мимо меня в коридор выбегали одноклассники. Я подошел к ней.

— Да, мисс Эрол?

— Ты чувствуешь себя виноватым за содеянное?

— Нет, мисс Эрол. Нет.

— Это… это хорошо. Не принимая во внимание тот факт, что Богу, это, конечно, не угодно… ты отстоял честь двух женщин, Джеймс.

— Я знаю. Это ваш муж, да?

— Бывший муж. Как только я увидела те фотографии, я, не выходя из электронной почты написала письмо мое сестре— она работает судьей в Огайо. Чтож, если все пройдет удачно, то я оставлю этого засранца… прости… без гроша в кармане.

— Это круто, мисс Эрол.

— Да. Особенно если учесть, сколько кавалеров у меня появилось за эти несколько дней.

Она больше не была заторможенной, как на уроке, наоборот— светилась энергией и счастьем. Похоже, мои мысли отразились у меня на лице, потому, что она с улыбкой сказала:

— Видишь ли, пару дней мне придется походить со скорбным видом, а то люди еще подумают… спасибо, Джеймс Грэй. И Америке Джонс скажи спасибо.

— Хорошо, мисс Эрол.

— А, да… — она заговорщецки мне подмигнула. — Знаю, что это в высшей степени плохо, но не удивляйтесь, когда увидите у себя по лишней пятерке в табеле.

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог— желание улыбнутся превзошло.

Я шел домой, когда мимо меня пронесся… джип Канье.

Остановившись, я проводил его взглядом, размышляя о всевозможных вариантах— от того, что машину продали и до того, что Канье выпустили.

Нет, этого быть не может— наркоторговля серьезная вещь и сажают за нее серьезно. Да и Канье уже совершеннолетний, его судили по всем статьям…

Но если в этом мире вещь, решающая все— деньги. И они были у Канье и его родителей, они сыпались у них с неба целыми мешками, поэтому… поэтому ничего нельзя знать наверняка.

Я не пошел домой, а повернул к дому Криса. Да, этот сплетник имеет нужные связи, он точно знает, что и у кого спросить.

— Джеймс?.. — он вышел на порог в одних трусах. Я внимательно его осмотрел, а потом задал совсем не тот вопрос, который хотел:

— У тебя дома девушка?

— Ну.

— Ясно. Я зайду попозже.

— Да ладно, мы уже закончили.

Я зашел в дом. Меня обдало приятной прохладой— мама Криса работала начальницей на фабрике по производству кондиционеров, так что неудивительно, что в доме Криса все было ими завешано.

На барной стойке сидела Ники— та самая симпатяга-блондиночка с круглым задом. Взглянув на нее я невольно подумал— какие все-таки разные красивые люди. Подумал, что не бывает красивого цвета глаз, правильной формы носа и губ, какой-то особой притягательности именно в определенном цвете волос. Я понял, как складывается внешняя красота человека— это гармония черт лица, не больше.

Что ж, неудивительно, что в последнее время меня посещают подобные мысли— благодаря Америке я начал читать классическую литературу, и отныне моей самой любимой книгой стала «Портрет Дориана Грея». Еще я ее полюбил за то, что мы читали вместе— лежали у нее на чердаке и поглощали страницу за страницей, жадно, как голодные волки.

Ники обернулась. Ее округлое милое личико на секунду озарила приветливая улыбка.

— Ну, рассказывай, — сказал Крис, зажимая в зубах сигарету. Он не курит— просто фарсит перед Ники, которая на самом деле ему давно нравится.

Я мельком взглянул на Ники. Она смотрела то на меня, то на Криса своими большими голубыми глазами и явно не могла понять, что да как.

— Ники, — Крис кивнул ей на лестницу наверх. Выработанный за много лет рефлекс послушания примерной ученицы сработал на ура— Ники бесприкословно встала и вышла.