Сайонара Цветолина! (СИ) - Лавринович Ася (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Плохо: это когда проклинаешь все на свете; плохо – это боль, тоска, одиночество, предательство; предательство – оно всегда настегает внезапно, нельзя к такому заранее подготовиться; только внутри раздается страшный хруст, будто тебе резко переломали позвоночник, и всё… ты обездвижен.
Плохо – это когда хочется обрезать волосы, которые из-за постоянного ветра лезут в рот.
Мне плохо.
(K) Оля, не смей отрезать волосы! Слышишь?
…
(K) Мне нравятся девушки с длинными волосами ;)
(S) А если я с короткими?
(K) Ты? Да хоть с зелеными! Тебя я буду любить всегда! Даже лысой :)
(S) У меня нет настроения шутить…
(K) Как поживает твоя любовь?
(S) Уже никак.
(K) Нужно быть идиотом, чтобы отпустить тебя…
…
(K) Ты обжигаешь взглядом, и мир передо мною замирает.
(S) Говоришь так, будто мы знакомы.
(K) С тобой даже на расстоянии – все мысли навылет.
…
(K) Улыбнешься – и мне уже жарко.
…
(K) Буду без тебя корчиться, как от ударов.
…
(K) Не молчи!
(S) Ты – поэт :)
(K) Я – бедный влюбленный Кицунэ :) Знаешь, что я придумал?
(S) М?
(K) Каждую строчку, посвященную тебе, распечатаю на отдельном листе и передам лично.
(S) Вот как…
(K) Да. Поэтому, если однажды к тебе подойдет человек с кипой бумаг (а я готов посвятить тебе тысячу комплиментов), знай – это я признаюсь тебе в любви.
(S) Значит, это будет признанием?
…
(K) Конечно.
(S) И как мне на это реагировать?
(K) Признаться мне в ответ ;)
(S) Я не буду ничего распечатывать! Предупреждаю!
(K) Одной твоей улыбки мне будет достаточно :)
(S) :)
(K) Я хоть немного избавил тебя от грустных мыслей?
(S) Немного избавил!
…
(S) Спасибо! :)
(K) Нужно быть идиотом, чтобы отпустить тебя, Оля. А я – не идиот. Не отпущу.
21
На следующий день в школу Оля собиралась лишь ко второму уроку. Первым должна быть биология, но учитель болел еще с прошлой недели. Для Оли «окно» только на руку. Во-первых, уроки по этому предмету делать не нужно, во-вторых, можно избежать завтрака с родителями… Конечно, постоянно прятаться не получится, вечером мама наверняка решится поговорить с дочерью… Оля одновременно боялась и ждала этого разговора. Нет, уж лучше жить в горькой правде, чем в сладкой лжи.
В школе Воробьева обнаружила, что кабинет алгебры до сих пор закрыт, а одноклассники с гомоном толпятся в коридоре.
– Алгебры тоже не будет? – поинтересовалась Оля, подойдя к своим подругам.
– Не знаем, – пожала плечами Рина, – но все очень на это надеемся! Два «окна» подряд! Круто!
Затем Синицына внимательно посмотрела на Олю, а та быстро отвела взгляд. О вчерашнем говорить все-таки не хотелось. Тогда Рина сама перевела тему:
– Не слышали, нашего нарушителя порядка еще не вычислили?
– А должны? – удивилась Яна.
– Ну, конечно! – фыркнула Рина. – Камеры в коридоре стоят… Кто-то себя самым умным вообразил, а на деле – полный кретин!
Оля осторожно осмотрела одноклассников, но Женю в толпе не заметила… При этом сердце так отчаянно заколотилось, что каждый удар отдавался в ушах.
– А Женю никто не видел? – взволнованно спросила Воробьева. Парень так и не появлялся в сети. Оля боялась, как бы ничего с ним не случилось…
– Потупчика? – удивилась Рина. – Да кому он сдался… Нет, никто его не видел!
– Ага! – подключилась Яна. – Какой еще Женя, когда тебя вчера из школы под белы рученьки Лисин выводил!
Девчонки не спускали с Оли любопытных взглядов, а Воробьева, между тем, заметила, как в коридоре появилась Цвета. Константинова специально приходила перед самым звонком, видимо, чтобы меньше с другими одноклассниками пересекаться…
– Вы сегодня с Глебом уже виделись? – громко вопросила Рина.
Оля только поморщилась.
– Девчонки, пожалуйста, не будем об этом! – попросила она. Оля испугалась, что Цветолина может услышать… Константинова как раз в это время проходила мимо их дружной компании. Подойдя к подоконнику, Цвета молча бросила на него рюкзак и уставилась в телефон.
– Да ты ж наша стеснюлька! – широко улыбнулась Синицына. – У нее аж щечки покраснели, бабы, смотрите!
– Ох, когда дело касается Лисина, я сама горю! – согласилась Пучкова.
– Тебе-то чего гореть? – удивился кто-то из девчонок. – Никитку своего обхаживай!..
– Никитка – это так, – буркнула Яна. – Синица в руках…
Раздался звонок. Но кабинет десятиклассникам по-прежнему никто не открывал…
– Может, в учительскую сбегать? – предложила Оля.
– Какая учительская? – нахмурилась Рина. – Чтоб сдвоенный урок поставили? Вот еще! Ты, Воробьева, святая простота! Ждем десять минут и сваливаем…
Внезапно в конце коридора раздался визг, а затем грянул громкий мужской хохот.
– В чем дело? – забеспокоилась Оля.
Синицына, приподнявшись на носочки, пыталась рассмотреть, что у одноклассников вызвало такое веселье…
– Да Игошина опять орет! – наконец равнодушно пожала плечами Рина. – Вы, кстати, знаете, что у Иго-гоши парень есть?
– Что?
– Да ладно!
– Ага! – Рина довольно кивнула. – Их Филимонов вчера заприметил… Мы уже в чатике обсудили, поржали! На вид – такой же отшибленный, как Юлька. За ручку по парку ходят, носы морозят, ну умора!
Оля осторожно обернулась и посмотрела в сторону Игошиной. Та стояла красная как рак, а Филимонов с наглой ухмылочкой что-то ей тихо говорил. Цветолина тоже выглядывала поверх голов, пытаясь разобраться, что же там происходит…
– Иго-гоша, ты мне скажи, – слышался насмешливый голос Вадика, – вы со своим парнем уже того самого? Ну? И как ты могла меня променять на такого додика?
Парни рядом снова рассмеялись. А Юля, кажется, едва сдерживала злые слезы…
– Ладно, давай прощальный поцелуй, ну же? Ты ведь теперь умеешь целоваться? – Вадик попытался схватить Игошину за руку, но девчонка снова взвизгнула и уже, не сдерживая слез, побежала по коридору.
– Во шальная! – проводив взглядом Юлю, проговорила Рина. – Филимоныч, конечно, временами борщит… Со своими приставаниями к Иго-гоше…
Оля заметила, как Цвета, схватив рюкзак с подоконника, направилась вслед за Игошиной. Воробьева, сама от себя не ожидая, тоже сорвалась с места.
– Оль, ты-то куда? – растерянно выкрикнула ей в спину Синицына.
Оля не сразу нашла девчонок. Сначала выбежала в пустой после звонка коридор, растерянно потопталась у расписания… Потом быстро спустилась по лестнице, и тут-то услышала жалобные всхлипы…
– За что он так со мной? Столько гадких вещей все время говорит! – рыдала Игошина.
Оля осторожно заглянула под лестницу. Цвета и Юля сидели на полу, их рюкзаки были брошены рядом. Игошина обхватила колени руками, и по ее щекам вовсю катились крупные слезы. Цветолина устало прижалась спиной к стене, вытянув ноги…
– Пошли ты его к черту! – проговорила Константинова. – Зачем реагируешь?
– Н-не могу! – всхлипнула Юля. – К ч-черту… Язык не п-повернется т-такое сказать ему…
Оля решила, что хватит уже с нее подглядываний и подслушиваний. Молча вышла к девчонкам и села рядом с Юлей. Игошина с удивлением посмотрела на Воробьеву, рукавом вытерев с лица слезы. Цвета даже бровью не повела… Так и сидела, глядя в одну точку. На первом этаже была открыта дверь одного из классов, и до девочек доносился строгий голос англичанки: «For homework you were to…» («Дома вы должны были…»).
– Может, он в тебя влюблен? – предположила осторожно Оля. Ей нравилось все объяснять любовью… Хотя такая жестокость не очень походила на возвышенные чувства.
Юля только нервно рассмеялась, а Цветолина зло проговорила:
– Гад он последний, типичный абьюзер! – Константинова повернулась к Юле: – Но если я за тебя вступлюсь, это будет совсем не то, понимаешь? Ты сама должна поставить Филимонова на место!
