Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП) - Монти Джей (полные книги txt, fb2) 📗

С тех пор как она незаметно вернулась в мою жизнь, я вел войну с самим собой. Битва, в которой не было победителя, а мои внутренности были в смятении. Но прошлой ночью я поднял белый флаг.

Может быть, это изоляция, отсутствие человеческого общения, а может быть, я просто признал, что на самом деле слаб для одной темноволосой девушки с глазами, которые рассказывают истории о мертвых. Кто-то нашел путь внутрь, и я не хочу, чтобы она выходила.

Я чувствую разочарование отца, как будто он каким-то образом знает о моем проступке. Его голос живет в моей голове.

— Как ты мог быть таким жалким, Александр? Как ты мог быть таким слабым? Ты потерпел поражение.

Но он не видел, как Лира смотрела на меня. Он не был в той комнате, не чувствовал запаха ее кожи и вкуса ее губ. Я немного ненавижу себя за то, что поддался этому, но я бы ненавидел себя еще больше, если бы не заставил ее кончить.

Я хотел ее и до сих пор не чувствую вины за то, что потакал этому желанию. Не тогда, когда она чувствует себя ангелом для изголодавшегося по прикосновениям демона. Возможно, я всю жизнь не испытывал потребности прикоснуться к другому человеку, но теперь, когда ее кожа прижимается к моей, мне больно без этого.

Сегодня понедельник, и я, как трус, спрятался в этой комнате, избегая ее и разговора, которого, как я знаю, она отчаянно хочет со мной. Надеюсь, что нам будет легче расстаться теперь, когда снова начались занятия.

Я отдаляюсь не потому, что не хочу ее.

Это потому, что я хочу ее слишком сильно, и жить с ней в этом доме — это ад.

Я не в состоянии отказать ей. Легче просто избегать искушения, когда ты не сталкиваешься с ним напрямую. Знаю, что чем ближе она ко мне, тем в большей опасности она окажется. Я не могу сосредоточиться на охоте на убийцу, если постоянно думаю о ее безопасности.

*Бззз* *Бззз*

Я подхожу к лежащему на кровати телефону, вытирая полотенцем мокрые волосы. Имя неизвестно, но я сразу же узнаю номер.

— Колдуэлл, — говорю я. — Чем обязан?

— Ты читаи газету? — спрашивает он.

Никаких любезностей, всегда прямо и непосредственно.

— Не могу сказать, что читал. Не находил времени, так как был занят, проделывая дыру в половицах Лиры.

Я слышу, как он усмехается, пока я укладываю телефон между ухом и плечом, одеваясь, пока слушаю, что он говорит.

— Они назвали нашего подражателя, — тон его голоса дает понять, что мне это не понравится, — Имитатор.

Я закатываю глаза, хотя я здесь единственный человек, который это заметил.

— Как болезненно неоригинально.

Серийные убийцы имеют множество различий, от возраста до пола, мотивации и техники. Но есть несколько общих черт, которые мы все разделяем. Наше эго, отсутствие угрызений совести и потребность в контроле.

Будучи сам таким, я точно знаю, что это прозвище не сделало ничего, кроме как раздуло его и без того завышенное самомнение. Называя убийцу, мы становимся реальными, а это ничего не дает, кроме страха тем, на кого мы охотимся. Страх, которым мы питаемся и используем как топливо для следующего убийства.

Однако, когда тебя называют и сравнивают с другим, это оскорбительно, по крайней мере, для меня. Но, очевидно, этот человек, вырезающий части тела, не возражает против отсутствия творческого подхода.

— Согласно этому, ФБР уверено, что это парень, и установило обязательный комендантский час для всех жителей.

— Эти милые агенты также уверены, что это я. Давайте пока не будем исключать женщину, — я засунул руку в черную рубашку на пуговицах, на моем лице появилась холодная ухмылка. — Или будем, учитывая, что вы тоже склонны верить, что это я.

В моем голосе нет ничего, кроме горьких остатков нашего последнего разговора. Недоверие и отсутствие веры оставили кислый привкус в моем горле, который до сих пор не прошел.

— Тэтчер…

Он делает паузу, и я позволяю ему это сделать.

Это первый раз, когда мы разговариваем с тех пор, как я вернулся, и он разбил мне губу. Возможно, это самый долгий период без общения с тех пор, как мы были детьми.

Если он хочет относиться ко мне скептически, пусть так и будет. Я не собираюсь умолять его о доверии.

— Когда нам было тринадцать, я выбил стекла во всех машинах Дориана.

Мои губы подрагивают при воспоминании. Это было средь бела дня, и я говорил ему, что это ужасная идея, что его поймают, но он был полон решимости, взбудораженный событиями той ночи и не заботясь о последствиях.

— Я помню, что не мог ступить ногой на территорию Колдуэллов по крайней мере шесть месяцев после этого.

— Потому что ты взял вину на себя. Ты не спрашивал меня, ты просто признался и позволил моим родителям поверить в худшее о тебе.

— Да, но все уже сделали это, Алистер, — заметил я. — Что еще за два человека были в списке?

— Они собирались отправить меня подальше, если узнают, что это я.

Да, да, собирались.

Бросить его в какую-нибудь военную школу или интернат из ада и забыть о сыне, которого они создали как запасной вариант наследника.

— Я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к чему-либо, — я сглатываю, возясь с пуговицами на рубашке.

Он вздыхает, вероятно, ему так же неприятен этот разговор, как и мне.

Я не виню его и не могу держать обиду за слова, которыми обменялись мы двое, не тогда, когда я не знаю, как бы я отреагировал на его месте.

— Слушай, я не знаю, что ты делаешь в своем подвале и почему ты, блядь, хочешь все делать в одиночку, — наступает пауза молчания, прежде чем он продолжает. — Но я понимаю. Я понимаю тебя. Почему ты это делаешь, эти вещи, которые ты всегда делал. Для Рука и Сайласа тоже. Я понимаю.

Я не знаю точно, когда мои мотивы стали настолько прозрачными для окружающих, но это начинает меня раздражать. Я не хочу говорить о том, почему я делаю что-то или почему решил защитить его от родителей.

Все, что это делает, это заставляет мою голову болеть, наполняет ее вопросами, на которые я никогда не получу ответов.

Я делаю то, что делаю, и на этом все заканчивается.

— Это твоя форма извинения? — поддразниваю я, облегчая разговор. — Над этим нужно поработать.

— Не в этой гребаной жизни, — он смеется в динамик.

Вот так. Так намного лучше.

— Вы с Руком нашли что-нибудь в терминале 13?

Я наступаю на свои брюки, меняя тему.

— Стивена там не было.

— Фантастика.

— Но Джеймс Уиттакер был.

Мои брови сходятся вместе.

— Отец Коралины?

Я слышу, как закрывается дверь, где бы он ни был, и голос Брайар пробивается через динамик, бормоча приветствие.

Он не отвечает мне, на линии молчат. Как мило с его стороны поставить меня на беззвучный режим, пока он целуется со своей девушкой. Я смотрю на часы, покусывая внутреннюю сторону щеки.

Лира уже должна была вернуться.

Алистер прочищает горло.

— Мы видели, как он встретился у ворот порта сразу после полуночи, обменяв у двух мужчин связку ключей на тяжелую черную сумку. Рук сделал несколько снимков и собирается попросить Сайласа показать ему, как прогнать их через компьютер, чтобы попытаться получить на них информацию.

Интересно.

— Значит, Джеймс использует Коралину, чтобы сблизиться со Стивеном. Доказать, что он предан рингу, — заключаю я.

— Это тоже теория Рука.

Я иду к своей кровати, пролистывая файлы, которые я просматривал, все улики, которые мы собрали, и несколько украденных документов из полицейского управления, благодаря Руку.

Перебирая их, я быстро нахожу фотографию, которую Сэйдж нашла в вещах своего отца. На снимке изображены Фрэнк Донахью, Грег Вест, Стивен, Коннер и Джеймс в гостиной. От Лиры мы узнали, что все они были друзьями в студенческие годы.

Но неужели несколько студенческих вечеринок и тяжелые наркотики связали их пятерых настолько, что они начали заниматься секс-торговлей? Сколько мужчин в этом городе продают своих собственных дочерей, чтобы расплатиться с долгами? Быстрые деньги от торговли людьми, похоже, того не стоят, особенно для такого человека, как Уиттакер.