Сломанная (СИ) - Шнайдер Анна (читать книги полностью без сокращений .TXT, .FB2) 📗
Отец, такой же светловолосый и высокий, как Юра, но менее тонкокостный — Алмазов-старший был мужчиной крупным, широким в плечах, — откинувшись на спинку дивана, пил из бокала что-то ярко-малиновое. Точно не вино — перед кафе Юра заметил машину отца, значит, он за рулём и сегодня в безалкогольном режиме. Рядом с Михаилом Борисовичем сидела Оксана, которая на контрасте с мужем казалась совсем крошечной — её кудрявая макушка была на уровне его плеча. Она тоже улыбалась, глядя на то, как Юра идёт по залу.
Рядом с Оксаной сидела Лидия Петровна, на коленях у которой примостилась Юля, что-то увлечённо рассказывающая бабушке. На сиденье напротив расположились Маша и Иван Дмитриевич, между ними торчала взъерошенная голова Володи. В отличие от Юли, которая была больше похожа на отца, Володя сильнее напоминал Оксану, особенно волосами — более тёмными и очень кудрявыми. Но характер у него был совсем не девочковый, а бандитский, и заставить Володю слушаться можно было только с большим трудом. Он обожал машинки и различную технику, и сейчас перед ним на столе стоял здоровенный танк.
— Привет всем! Ого, — сказал Юра, подходя к той стороне дивана, где сидели Маша, Иван Дмитриевич и Володя. — Вот это у тебя машина! Покажешь? Что за модель?
— Показу, — с важностью и гордостью кивнул мальчик. — Это Т-34, ты что, не узнаёшь?
В танках Юра разбирался чуть лучше, чем в оттенках губной помады или баллистических ракетах, но всё же не настолько.
— Да, не признал. А что он умеет делать?
— Он умеет…
— Вот так всегда, — послышался Оксанин ироничный смешок, как только Володя начал рассказывать Юре об умениях и строении танка. Настоящего, а не игрушечного. — Праздник для Маши, а всё внимание близнецам.
— Всё лучшее — детям! — продекламировала Маша и позвала официантку, чтобы Юра мог сделать заказ.
33
Юра
Через час посиделок Оксана с Машей, Лидией Петровной и близнецами отправились в дальний конец зала, где располагался бассейн с шариками — нырять и фотографироваться. А Юра остался за столом с отцом и Иваном Дмитриевичем.
Он к тому моменту уже выпил два бокала вина, поэтому разоткровенничался — и немного рассказал Михаилу Борисовичу и отчиму Оксаны о своём разрыве с Настей, в которую был влюблён больше пяти лет. А потом поинтересовался:
— Пап, а как ты считаешь: можно вот так — любить человека, а потом разочароваться в нём и буквально тут же влипнуть в другую девушку? Меня от Насти словно мечом отсекло. Даже вспоминать её не хочется, как так?
Алмазов-старший внимательно посмотрел на сына, и Юра уже начал беспокоиться, что его сейчас спросят, о какой другой девушке речь, но Михаил Борисович не стал этого делать. Хмыкнул только и ответил:
— А ты уверен, что вообще любил свою Настю?
— Ну… А думаешь, нет?
— Не знаю. Что вообще есть любовь, а что — влюблённость, и чем они отличаются, знаешь?
— Хм…
— Да можешь не отвечать, — махнул рукой Алмазов-старший. — Вопрос риторический. Каждый по-своему понимает, и не зря и о том, и о другом столько книг написано и фильмов снято. Когда влюблённость — ну, или любовь — возникает, как у тебя к Насте или у меня в случае с твоей мамой, с детства или с юности, она несёт с собой очень яркое чувство, не основанное на разуме, только на эмоциях и гормонах. Это как с родителями — все дети любят своих маму и папу, но многие ли сохраняют с ними действительно глубокие отношения на протяжении всей жизни? Многие ли готовы сказать, что родители для них — лучшие друзья? Думаю, что меньше половины. Так и с любовью, которая тянется с юных лет, — мы склонны идеализировать партнёра, не замечая его недостатки, прощать всё подряд, опасаясь потерять его, и совсем не осознаём, что между нами нет ничего общего.
— То, что между мной и Настей было мало общего — да, правда, — кивнул Юра. — Но в остальном… не знаю. Я действительно не собирался бросать её, надеялся на семью и на детей в будущем. А она…
— Она тебя разочаровала, — вмешался Иван Дмитриевич. Смотрел он серьёзно и улыбался понимающе, без иронии. — Обманула твоё доверие. То, что чувства исчезли в одночасье, не удивительно — я и сам через такое проходил. Причём у меня тогда пропала не только любовь к жене, но и вообще все чувства, я словно заморозился. Видимо, защитная реакция организма, чтобы не свихнуться.
Юра покосился на Оксаниного отчима с сочувствием и потянулся за бокалом — захотелось запить воспоминания Ивана Дмитриевича, от них горчило во рту и стало тошно. Хотя ситуация этого мужчины не шла ни в какое сравнение с разрывом Насти и Юры. Иван Дмитриевич-то узнал о предательстве жены, которая изменяла ему много лет, лишь после её смерти.
А вот двое его сыновей правду о матери до сих пор не знали, и Юра — услышав однажды эту историю краем уха из диалога между Оксаной и Лидией Петровной — обещал ничего им не говорить.
— Но вы же не нашли себе сразу новую любовь, — возразил Юра, отпив вина из бокала. — А я встретил одну девушку и… забыть её не могу. Сам на себя удивляюсь…
— А вот это, кстати, тоже может быть реакцией на стресс, как у Ивана Дмитриевича, только наоборот — он заморозился, а ты переключился на другую, — пожал плечами Алмазов-старший. — Почему бы и нет? Так что ты поосторожнее там с чувствами. Вдруг действительно наваждение? В таком случае очнёшься через пару лет женатым и с двумя детьми и за голову схватишься.
Юра расхохотался, глядя на ироничную усмешку отца, и Иван Дмитриевич тоже засмеялся. Хотя на самом деле на душе после этих слов заскреблись кошки.
Как понять, действительно ли ему нужна Соня или это — «наваждение», как выразился отец? Эх, был бы для этого какой-нибудь экспресс-тест, словно на инфекции… Плюнешь на него — и увидишь вердикт: «это любовь», или, наоборот, «это влюблённость». Тогда всё было бы гораздо проще.
34
Соня
По субботам она возвращалась с работы немного раньше, чтобы успеть убрать собственную квартиру. И, войдя в прихожую, с облегчением вздохнула, поняв, что Юра ещё не вернулся. Это было не удивительно — всё-таки на часах нет и пяти вечера, а он отправился на встречу с родственниками в центр города.
Родственники…
Соня, переодевшись, взяла тряпку и швабру и на несколько мгновений замерла, глядя на запертую дверь в комнату Алисы.
Родственники…
У неё не было родственников. Точнее, формально был отец, но после того, как родители развелись, Соня его толком и не видела. На момент развода ей было пять, и поначалу она сильно скучала, но потом забыла отца, как и он — её, женившись на другой женщине и заделав ей подряд троих детей. На старшую дочь не оставалось ни времени, ни денег. Последний раз Соня общалась с ним, когда умерла мама, — позвонила для успокоения собственной совести, но на похороны он не приехал.
А мама… Тихая и скромная женщина, всю жизнь проработавшая преподавателем английского языка, отнюдь не красавица — склонность к полноте Соне досталась от неё. Разведясь с мужем, больше Сонина мать ни с кем не сошлась. Хотя какие-то мужчины были, но домой их она не приводила. Умерла она через год после рождения Алисы — тромб…
А Андрей вообще вырос в детском доме, куда его в двенадцать лет привезла родная тётка — сестра матери — после того, как его родители сгорели во время пожара на даче. Он в тот день остался ночевать у одноклассника, поэтому и выжил. И тётку, и её мужа Андрей всегда терпеть не мог, хотя в чём-то мог понять — у самих было двое детей, не хотелось им третьего, ещё и подростка. Вот и отдали в детский дом, а сами каким-то образом умудрились провернуть хитрую комбинацию, из-за которой он остался и без квартиры родителей, и без дачного участка. Можно было бы посудиться, но Андрей не стал этого делать. Просто выучился на хирурга-травматолога, устроился на хорошую работу, купил квартиру в ипотеку… И «родственников» своих даже не вспоминал никогда.
Соня им звонить не стала, хотя телефон у неё был. Она вообще тогда только друзьям звонила, все остальные сами пришли…
