Самое гордое одиночество - Богданова Анна Владимировна (список книг txt) 📗
– Не-ет, не замечала, – ошеломленно пролепетала Света.
– Ну, это потому, что лунатизм у него в полнолуние в основном проявляется, – заметила я со знанием дела.
– Да, да, да! Он вообще в полнолуние сам не свой! Такой странный! И глаза такие, аж мороз по коже!
– Светочка, с кем ты связалась?! Он ведь убить может! И учти, ему за это ничего не будет, потому что он на учете состоит, потому что у него страшный диагноз – вялотекущая шизофрения вперемешку с маниакально-депрессивным психозом. Зачем он тебе такой сдался? Ты неординарная, красивая, молодая девушка, – с азартом доказывала я, чувствуя, что «лед тронулся», – в скором времени найдешь себе нормального парня, выйдешь замуж, родишь ребенка и будешь жить припеваючи. – На лице Светы проскользнула блаженная улыбка. – Неужели из-за больного человека ты все вот так вот бросишь и уйдешь с работы?
– Нет, Марья Лексевна, спасибо вам, что глаза мне раскрыли! Я дурой была! Не уйду я из аптеки! Никуда не уйду! – патетично воскликнула она и твердо добавила: – И с Кешей порываю все отношения! – Света так это произнесла, что я больше ни секунды не сомневалась в ее намерении.
– Молодец! Пойдем, я тебя в ассистентскую провожу, – предложила я, потому что меня насторожили нечеловеческие возгласы, которые доносились оттуда на протяжении всего нашего разговора со Светланой.
– Не догонишь, не догонишь! – в восторге кричал Иннокентий, носясь, как вихрь, по ассистентской, сшибая стулья и натыкаясь на столы. Не отставая от него ни на шаг, с нездоровым каким-то смехом летали еще две девицы, а за всей этой радостной и крайне возбужденной компанией гналась Адочка, держа наготове в одной руке рулетку, в другой – хвойный освежитель воздуха.
– Стойте! Ка-азлы! Дайте мне ваши задницы измерить! Кому говорю, стойте!
– Не догонищ-щь! Не догонищ-щь! – прошепелявила то ли Катя Кучкина, то ли Лида Сопрыкина.
– Дугилка кагтонная! Ха! Ха! – И Иннокентий с необыкновенной резвостью и проворством, перепрыгнув стол, воскликнул: – За мной, мои кугочки! – И «кугочки», задрав юбки по «не балуй», вскарабкались на стол.
– Ну-ка, немедленно прекратить это безобразие! – Я пыталась перекричать их, но мои слова утонули в безудержном хохоте.
– Сестрица! Сестрица! Сестрица! Как хорошо, что и ты тут! Я никак не могу снять с них мерки! Не могу! Это идиоты какие-то! Идиоты! Я сейчас милицию вызову! Милицию! – гаркнула кузина, но эта угроза не возымела никакого действия. Адочка заскрежетала зубами, опять сорвалась с места и пустилась вдогонку за Иннокентием и его гаремом, разбрызгивая во все стороны хвойный освежитель.
Я забралась на стол и снова крикнула:
– Немедленно прекратить этот бардак!
– Еще одна чегтова кукла пгишва! Бежим!
– Если вы сию секунду не угомонитесь, я позвоню Вере Петровне и расскажу обо всем, что вы тут вытворяете! – Я выкрикнула это совершенно бездумно, просто так – оттого, наверное, что совсем уж не знала, как привести их в чувство. И вдруг они будто окаменели – застыли на месте, все трое. Мне это чем-то напомнило детскую игру «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три! Морская фигура на месте замри!».
В ассистентской поначалу воцарилось гробовое молчание, потом то ли Катя Кучкина, то ли Лида Сопрыкина шепнула Иннокентию:
– Она все Вере Петровне расскажет!
– Ой! Пгостите, пожалуйста! Не надо Веге Петговне гассказывать! Мы больше не будем!
– Тогда вы обе поезжайте домой, а ты, Кеша, после того как Адочка снимет с тебя мерки, садись коробочки клеить, – распорядилась я, и «кугочки» (одна из которых действительно очень напоминала курицу – у нее были маленькие мутные глазки без ресниц) моментально покинули аптеку.
– Коговка моя! – Взгляд Иннокентия остановился на Светлане.
– Не приставай к ней! С сегодняшнего дня никакая она не твоя! – рявкнула я.
– Нет, нет! – воскликнула Света, прижав руки к груди. – Я не могу без него жить! Кешенька! Я так соскучилась! Так соскучилась! – И Света бросилась к нему в объятия.
– Он же предал тебя! Изменил, наверное! Как ты можешь, Света?! – Я была удивлена до глубины души.
– Ты мне изменял? Кеша! Ты изменял мне? Отвечай!
– Не-е... Я с ними только побегал.
– Поклянись! Поклянись мне самым дорогим, что у тебя есть!
– Клянусь своим пагашютом!
– Чем, чем он поклялся? – спросила Икки.
– Своим парашютом – помнишь, в который мы Михаила связывали, когда похищение организовывали, ну, чтоб он пить бросил! – напомнила я ей.
– Который у него вместо кровати, что ли? Нашел чем клясться! А эта дурочка ему поверила! Вот это любовь! Ой! Ну ладно, хоть никого увольнять не придется! – успокоилась Икки.
– Ты мне вегишь?
– Да, мой любимый! Я так истосковалась! Я, оказывается, тебя так люблю!
– Я тебя тоже! Ты у меня самая тогстая! – с наслаждением заметил бывший бабушкин ученик и смачно чмокнул Светлану в щеку.
– Хватит тут телячьи нежности разводить! Хватит! Смотреть тошно! Эту надо мерить?
– Да, Адочка. И его тоже. Еще Варю – она за прилавком и меня.
– 120—120—120, – пробормотала моя кузина, снимая мерки со Светы. – Не понимаю! Прямо анекдот, анекдот прямо! И где мне талию делать? Где талию делать-то?
Мы с Икки, едва сдерживая хохот, убежали в подсобку.
– Ой! Не могу! Интересно, у Огурцовой такие же объемы? – проговорила Икки после приступа дикого хохота.
– По-моему, ее в последнее время разнесло. Тебе не показалось, что она еще поправилась?
– Может быть, – сказала Икки и вдруг заерзала на стуле. – Что-то у меня какой-то дискомфорт!
– Где?
– Где, где!.. – передразнила она меня. – Ну точно, меня этот сопляк заразил! Ясно, как белый день! Чем-то страшным и венерическим! Подонок!
– Да еще и суток не прошло! Как ты можешь так уверенно об этом говорить?!
– Потому что я точно знаю, что больна! У меня всегда инкубационный период очень короткий!
– Поезжай к Пульке, – посоветовала я.
– И что я ей скажу? Она меня со света сживет!
– Скажи – провериться приехала, она сама говорит, что женщине необходимо раз в полгода показываться гинекологу, и Анжелку заодно захвати.
– Правильно! Она на Огурцову отвлечется и не будет особо зацикливаться на моих похождениях! – Икки тут же замолчала, когда в дверях появилась моя кузина.
– Адочка, не зайдешь ко мне на чашку чая?
– Ой! Сестрица! Я бы с удовольствием, но у меня совершенно нет времени! Совершенно! Сейчас поеду в магазин «Ткани», присмотрю материал для формы, а к семи опять на работу! На эту работу проклятую! А Фроденька одна! Одна сидит! Икки, дай денег на материал! – без всякого перехода проговорила она.
– А сколько? – Икки от неожиданности поперхнулась слюной.
– Сколько! Сколько! Чем больше, тем лучше! Нечего сковывать полет моей творческой мысли! Нечего!
– Ада, но аптека сейчас и так находится в стесненном финансовом положении.
– Она всегда будет в положении! Всегда! Ты хочешь эксклюзивную форму? Или я нашью балдахинов! Балдахинов нашью и в сто рублей уложусь для каждого!
Вид у Икки был совсем потерянный, Адочка посмотрела на нее и сжалилась:
– Ну ладно, можешь вообще ничего не давать, я у кровопийцы, у вампира попрошу!
– У кого? – удивленно спросила Икки.
– У кого, у кого! У бывшего мужа! Мужа бывшего! – повторяла она, как заезженная грампластинка. Я давно заметила: когда Адочка начинает нервничать, она может повторять одно и то же слово или словосочетание бесконечно. – И пусть попробует не дать! Пусть не дать попробует! Мы с Афродиткой на него в суд подадим! Он по брачному договору обязан помогать мне и после развода! Так-то! – победоносно воскликнула она и поехала в магазин «Ткани».
Я же отправилась домой, договорившись с Икки созвониться завтра вечером после ее посещения нашей заботливой гинекологини.
До обеда следующего дня я пыхтела над первым предложением «Безумного ревнивца». Сначала хотела было начать роман со сцены знакомства Марфушеньки (главной героини) со Стасом (маньяком-ревнивцем), но никак не могла придумать место встречи. На улице? Нет. Это отдает пошлостью и вообще смахивает на начало бульварного романа (особенно если устроить встречу на одном из бульваров Садового кольца Москвы). В гостях? Тогда нужно еще и гостей описывать – что каждый из них представляет. Все не то! Не то все! Битых три часа я пыталась сочинить начало, но бесполезно. А первое предложение в моем деле – это самое главное, можно сказать, залог успеха будущего романа – своеобразная пружина, от которой я оттолкнусь и одним махом напишу гениальный текст...
