Порочный миллиардер (ЛП) - Эшенден Джеки (читать книги онлайн полностью TXT) 📗
- Что именно?
Она подняла на него глаза.
Он стоял недалеко от нее, одетый в поношенные джинсы, облегавшие его стройные бедра, и мягкий на вид черный свитер, поверх которого была наброшена байкерская куртка. Простая, повседневная одежда, которая, казалось, только подчеркивала его сильную мужскую красоту.
Неподвижность, с которой он стоял, в сочетании с этим напряженным, сосредоточенным взглядом, была чем-то совершенно завораживающим, заставляя ее пальцы чесаться, чтобы поставить карандаш на бумагу и начать рисовать его. Посмотреть, сможет ли она уловить его напряженность в неподвижном состоянии, как не смогла, когда он был в движении.
- Что? Ты вдруг заинтересовался искусством? - она не смогла скрыть оборонительную нотку в голосе.
- Меня интересует все, что касается меня, а то, что ты пытаешься нарисовать меня, очевидно, касается и меня.
Выдохнув, она снова скомкала рисунок и кинула его на пол. Она никогда никому ничего не говорил об идее, что изучает свои возможности с помощью картин, даже Гриффину. Не потому, что ей было стыдно или что-то в этом роде, просто она хотела сохранить это для себя. Но теперь, когда ледяной взгляд Лукаса был прикован к ней, она начала смущаться.
- Я думала об идее героя и о том, что значит быть героем, - она махнула рукой на картины, прислоненные к стенам. - Все эти ребята - примеры повседневных героев, и мне понравилась идея исследовать разные аспекты героизма с каждым из них.
Он обвел взглядом комнату, рассматривая различные холсты. Полицейский, прислонившийся к фонарю, на мгновение задумался. Пожарный натягивал куртку, его взгляд был устремлен вверх, на лице застыло мрачное выражение, как будто работа, на которую он отправлялся, была опасной. Гриффин, ее муж, смотрит в зеркало и делится шуткой…
Голубые глаза Лукаса снова пригвоздили ее к месту.
- Я не герой, Грейс. Так Какого хрена ты меня нарисовала?
* * *
Он не совсем понимал, почему мысль о том, что она его нарисовала, так его раздражала. Или почему он хотел знать ее причины. И все же он поймал себя на том, что подталкивает ее к ответу.
Она стояла в луче света, пробивающегося сквозь угол витража, и от этого цвета ее волосы казались ярко-красно-золотыми, а шелковистая ткань туники, в которую она была одета, блестела. В ней было так много цвета, темно-бирюзовая туника контрастировала с прядями волос. Длинные стройные ноги были обтянуты черными леггинсами, ступни босые, ногти на ногах покрыты блестящим золотым лаком.
Она была вся золотая, красная и голубая, взрыв цвета, как фейерверк на фоне мертвого черного неба.
Он не должен был сюда прийти, чтобы просто увидеть ее, и он знал это. Он даже не мог понять, почему он это сделал, только то, что, когда он вернулся после очередного безрезультатного дня попыток найти людей, которые охотились за ней, его необъяснимо потянуло вверх по лестнице в маленькую комнату, которую она называла студией.
Она стояла перед портретом Гриффина, непривычно неподвижная, с водопадом вьющихся волос абрикосового цвета, которые почти достигали поясницы. И тут ему пришло в голову, что он понятия не имеет, зачем пришел, поскольку ему нечего ей сказать. Поэтому он сказал первое, что пришло ему в голову, - о рыбе, черт возьми.
Затем его навязчивая аккуратность проявилась, когда он заметил эти скомканные листы бумаги на полу, и ему пришлось поднять один из них, расправив его, чтобы увидеть, что это. И увидел себя, нарисованного угольным карандашом, готового нанести еще один удар по боксерской груше.
По его спине пробежала горячая волна, и эта картина почему-то повергла его в шок. Как будто она открыла в нем что-то такое, чего он не хотел, чтобы кто-то видел. Что-то глубоко личное и болезненное.
Как она это увидела, не говоря уже о том, что смогла изложить на бумаге, он не знал. Но он хотел выяснить, какого черта она делает, потому что не хотел, чтобы она сделала это снова. Особенно если это как-то связано со всем этим героическим дерьмом. Потому что он не герой и никогда им не был.
- Послушай, если ты не хочешь, чтобы я рисовала тебя, я не буду, - в одной руке она держала карандаш и непрерывно вертела его в пальцах. - Я не знала, что ты…
- Я не об этом спрашивал, - перебил он, не в настроении выслушивать эту чушь. - Отвечай на чертов вопрос. Зачем ты рисовала меня?
Ее глаза были того же цвета, что и превосходный односолодовый шотландский виски, насыщенного, светящегося янтаря, и ее пальцы продолжали вертеть этот гребаный карандаш снова и снова. И он хотел бы, чтобы он не был так чертовски осведомлен об этих крошечных деталях о ней, потому что они сводили его с ума.
Она вздохнула и резко сунула карандаш за ухо. Ее руки поднялись в жесте «стоп». Он заметил, что сегодня на ней не так много браслетов. Всего пара золотых вперемешку с синим бисером и еще один с черным.
- Хорошо, хорошо, - быстро сказала она. - Не знаю, почему тебя так волнует, почему я тебя рисую, но я скажу. Мне нужно вдохновение для последней части моей коллекции. Что-то, что свяжет все это вместе, - она протянула руку к большому холсту, который оставался пустым последние пару дней. - Мне нужно закончить его до выставки, а я никак не могу начать. Рисование тебя должно было помочь мне понять, что я собираюсь делать.
Он нахмурился.
- А как помогает рисование?
- Это заставляет меня задуматься о том, что я могла бы написать на этом холсте, - она наклонилась, чтобы собрать обрывки бумаги, очевидно, все с изображением его, которые ей не понравились. - В тот день, когда мы встретились в художественной галерее, я собиралась найти вдохновение. Просто погулять по городу и посмотреть на людей, что-то в этом роде. Но, очевидно, я не могу сделать это сейчас, поэтому я должна взять вдохновение там, где могу его найти.
Лукас засунул руки в карманы джинсов, острый разряд электричества, которую он всегда ощущал рядом с ней, снова скользнул под его кожу.
Господи, какого черта он задает ей все эти вопросы? Почему, черт возьми, для него так важно, рисует она его или нет? Словно у него не было других дел, в конце концов. Для начала ему следовало бы связаться с Вэном, потому что прошло уже несколько дней с тех пор, как сидя «У Лео» он в последний раз получил письмо от отца, и был назначен директором «Тейт Ойл энд газ» вместе со своими братьями, и ему, вероятно, следует посмотреть, что за корпоративное дерьмо он должен делать.
Ему также нужно было написать Вульфу, чтобы узнать, что с ним происходит, так как он тоже хранил радиомолчание. То, как он ушел из «У Лео» пять дней назад, так внезапно и без каких-либо объяснений, было немного чертовски тревожным, хотя Вульф связался бы с ним, если бы ему нужна была помощь. По крайней мере, должен был.
Вот только Лукас обнаружил, что не торопится связываться с братьями. Он хотел побольше узнать об этих дурацких картинах, которые только глубже вонзали в него эти разряды.
- Тебе нужно закончить картину? - в его голосе звучали резкие нотки, которые он никак не мог смягчить. - У тебя их уже двенадцать. Конечно, этого достаточно.
Грейс подошла к мусорной корзине в углу, вытряхнула в нее все листки, затем выпрямилась и посмотрела на него так, что он понял: он понятия не имеет, о чем говорит.
- Нет, - сухо ответила она. - Я не могу этого сделать. И нет, я не могу объяснить, почему. Я... упускаю что-то из серии, и я не узнаю, что это, пока не начну рисовать.
Иисус. Значит, эту работу она начинала вслепую. Не имея ни малейшего представления о том, что она делает и в каком направлении двигается. Это была полная противоположность всему, что он делал, и он не хотел даже начинать понимать это.
- Как ты можешь не знать? - потребовал он, не понимая, почему так важно, чтобы она дала ему другую причину, кроме того факта, что все, что она ему сказала, он мог бы использовать, чтобы потенциально лучше защитить ее.
