Умиротворение (ЛП) - Эшли Кристен (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
И одна из причин, почему я злилась, заключалась в том, что со мной не было Тима, потому что, если бы он был здесь, то давно бы все уладил. Он уладил бы все еще три часа назад, примерно на середине песни «Адских колоколов». Тим любил поспать, но дело было даже не в этом. Он не мог терпеть, если что-то беспокоило его девочек. Если эта музыка разбудила меня, то разбудила бы и его, и он тут же бы понял, что мне она мешает, отчего пулей бы вылетел за дверь. Он прихватил бы с собой пистолет и полицейский жетон, и разозленный огромный мужчина, в лице полицейского, отправился бы туда, положив этому конец, в этом даже не стоило сомневаться.
Черт, я тосковала по нему.
Я добралась до входной двери соседей и не стала медлить. Я нажала на дверной звонок и постучала кулаком в дверь, понимая, что через такой грохот, они не услышат ни звонка, ни моего стука, несмотря на то, что я звонила и стучала одновременно.
Теперь слышался Ван Хален. Дэвид Ли Рот пел «Панаму». Еще одна моя любимая песня. С этой песней было связано много воспоминаний. Хорошие времена были, когда звучала эта песня, но то хорошее время сейчас было полностью разрушено, потому что я злилась на эту песню.
Я постучала громче и опять прижала палец к кнопке звонка.
— Эй! — Крикнула я в дверь.
И она распахнулась, яркий свет изнутри дома на секунду меня ослепил, но я все же сфокусировала глаза, и кровь остыла у меня в венах примерно на сто градусов, потому что в полном шоке я пылилась на появившуюся женщину.
— Ты кто? — спросила она, перекрикивая музыку.
Святое дерьмо, передо мной стояла Кензи Элиз. Кензи Элиз. Кензи, чертовая Элиз.
Я пересмотрела почти все фильмы с ее участием (милые моего сердцу романтические комедии, за исключением тех, когда она решила попробовать сниматься в дерьмовых арт-хаусных фильмах, в которых, как по мне, было мало смысла, больше критики, хотя она и играла в них, как актриса, пытаясь добиться еще большей славы, но в итоге потерпела неудачу в этом начинании).
Мне нравились ее фильмы, особенно романтические комедии (триллеры тоже были довольно хороши). Я любила ее. Она была потрясающей.
Но сейчас я пялилась на нее в шоке, потому что она стояла на пороге дома, напоминающего коробку для галет, в таком же непримечательном, обычном районе в небольшом городке в Индиане.
Кензи Элиз не могла быть моей соседкой. Это невозможно.
Но она стояла передо мной, высокая, она, действительно, была высокой, хотя сейчас стояла на ступеньку выше меня, была одета в заоблачные туфли для стриптиза, на платформе с ремешками, которые обхватывали ее тощие икры. Икры были тощими. Она была фактурной; каждый мускул на ее теле отчетливо проявлялся. Как и ее грудь, выпуклая и, должна признать, чрезвычайно непривлекательная. Я разглядывала все это, потому что на ней был одет изумрудно-зеленый кружевной боди с глубоким вырезом, так называемое, якобы декольте, намного оголяющее костлявые бедра. Она весила фунтов десять, пятнадцать, а то и двадцать. Выглядела такой тощей, что становилось немного жутко. Но у нее была фирменная грива диких, длинных, рыжеватых волос, василькового цвета глаза и милое, округлое личико.
И, стоя в дверях соседнего дома, ее василькового цвета глаза с гривой волос на ее фигурке-палке смотрели внимательно на меня.
— Ты кто? — повторила она свой вопрос, и я встрепенулась, выходя из транса.
— Гм... ваша соседка, — ответила я. — Не могли бы вы сделать музыку потише?
— Что?! — прокричала она, я уже собралась повторить свою просьбу, ее голубые глаза передвинулись от моего лица поверх моей головы.
Я заметила, как по дому прошелся свет фар, и тоже обернулась.
Блестящий черный пикап форд новой модели сворачивал на подъездную дорожку.
Черт побери!
Я обернулась к Кензи Элиз, она улыбалась, выглядя очень довольной. Ее лицо приобрело мягкие, интимные черты, отчего я почувствовала себя еще более неловко.
Судя по ее взгляду на черный пикап, я поняла, что ее мужчина прибыл домой. Я явно была третьим лишним на этой конкретной вечеринке, и мне нужно было поскорее убираться отсюда.
— Послушайте, не могли бы вы сделать музыку потише? — Крикнула я уже громче, но она полностью проигнорировала мой вопрос, ее глаза были прикованы поверх моего плеча.
Я увидела, как погас свет от машины, и услышала, как захлопнулась дверь.
— Извините! — Опять прокричала я, немного отчаявшись и пытаясь перекричать песню. — Я живу по соседству, — я показала в левую сторону, указывая на свой дом, — и ваша музыка играет очень громко. Можете сделать потише?
— Привет, любимый, — промурлыкала она, как она умудрилась перекрыть своим мурлыканьем такой грохот, не могу понять, но у нее получилось.
Я обернулась и замерла.
Передо мной стоял мужчина, большой мужчина, огромный во всех отношениях. Высокий, выше Тима, а Тим был шесть футов и два дюйма ростом. Мужчина был широкоплеч, его плечи в черной кожаной куртке были широкими и однозначно мощными.
И когда-то он был красив. Сейчас отчетливо было видно, что когда-то его черты лица были идеальными: высокие скулы, резко сходящие к квадратному подбородку, широкий лоб. А сейчас у глаз на щеке появились еле заметные морщины, когда он хмурился, а также хмурились и его полные губы.
На левой щеке были шрамы, два, начинались в четверти дюйма под глазом, переплетались на скуле и соединялись там, где должна была быть ямочка на подбородке, если бы у него была ямочка. Шрамы выглядели не сморщенными и не уродливыми. Они искажали безупречную мужскую красоту его лица, делая его более суровым, вызывающим любопытство, и более чем немного устрашающим.
Вместе с этим его темные, непослушные, слишком длинные волосы, придавали его внешности притягательно зловещий, устрашающий вид.
Но его глаза. Небесно-голубые глаза. Небесно. Мать твою. Голубые.
У Кейт и Киры были серо-голубые глаза в Тима, поразительные, обрамленные длинными темными ресницами, как у Тима. Я никогда не видела таких красивых, поразительных, захватывающих дух глаз, как у Тима, как у Кейт и Киры.
До сегодняшнего момента.
И он использовал свои глаза и суровое лицо, сердито смотря куда-то позади меня. На самом деле, очень сердито. И от его взгляда, я почувствовала, как холодок пробежал у меня по спине. Он так сильно меня пугал, будучи весь в темном, покрытый шрамами, такой огромный, явно разозленный, что я приросла к месту. Я была не в состоянии пошевелиться, хотя очень хотела.
Затем он двинулся вперед. Прошел мимо меня, и я машинально повернулась, словно под силой его ауры. Молча наблюдая, как он положил свою огромную руку на изможденную грудь Кензи Элиз и толкнул ее вперед.
У меня отвисла челюсть, когда она отлетела назад на своих туфлях стриптизерши на платформе, всплеснув руками в стороны, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Ухватиться было не за что, и она не грациозно пошатнулась пару раз на своих туфлях, но не упала, в последний момент обрела все же равновесие.
Я пялилась на эту картину, не в силах пошевелиться. Вся эта сцена напоминала, будто я смотрела какой-то ужасный момент по телевизору. С одной стороны, тебе не хочется его смотреть, но у тебя нет выбора, и ты смотришь, хотя внутренний голос орет отвернуться, но ты не можешь отвести глаз.
Не останавливаясь, он вошел в дом и исчез. Музыка резко оборвалась.
— Кэл... — начала Кензи Элиз, миролюбиво подняв руки.
— Заткнись, мать твою, — услышала я его рычание, низкий, рокочущий голос, такой же устрашающий, как и его внешность. Я не видела его, но слышала, Кензи стояла ко мне спиной. Он все еще находился вне поля моего зрения, но она явно видела его.
Вдруг я поняла, что цель, ради которой я отправилась в этот дом, достигнута. Музыка смолкла. Поэтому пришло время вернуться домой и позволить этой домашней сцене разыграться дальше без посторонних.
Я повернулась, готовая уйти, но снова услышала его голос:
— Вы.
Я тупо заглянула в открытую дверь, он смотрел на меня.
