Апгрейд от Купидона (СИ) - Горышина Ольга (читать книги регистрация txt) 📗
Два дня назад я думала, что главное дожить до понедельника и все мои беды закончатся. Понедельник почти наступил, а у меня нарисовалась новая беда в виде блондина в серой рубашке. Но и этот кошмар скоро останется в прошлом, как и Руслан. Я начинаю новую жизнь. Никаких мужиков. Никаких, пока мне действительно не захочется секса. А не захочется мне его ещё очень долго.
Глава 2. "Whatever-господи!"
Полгода назад я сидела на кровати в своей комнате и повторяла, как мантру:
— Он меня просто трахал. Он меня просто трахал. Он меня просто трахал.
На последнем выдохе — дышать я так и так не дышала — открылась незакрытая дверь, и в мою комнату вошла мама.
— Ксюша, хочешь чаю?
Я медленно повернулась к ней и ничего не ответила. Нет, я повторила то, что повторяла целых полчаса до ее прихода.
— А я что тебе всегда говорила?
Мама не сделала и шага от двери и не выказала никакого намерения сесть ко мне на кровать, но я все равно свесила ноги на пол и встала.
— Зачем было говорить с глухой? — я передернула голыми плечами. — Бесполезное сотрясание воздуха! Как там в твоей любимой песенке поется: теперь я перестану быть глухой…
— Отныне перестану быть слепой, — поправила меня мама тихо.
— Whatever-господи! — бросила я свое излюбленное восклицание, смысла которого мама все равно никогда не понимала. Просто знала, что от меня нужно отстать, но в этот раз решила предлагать мне чай с настойчивостью проводницы. — А есть что покрепче?
— Ксюша, не надо…
Мама, кажется, даже в лице поменялась. Во всяком случае в его цвете точно. Выражение оставалось прежним. Осуждение? Нет, жалость…
— А что надо? Плакать, по-твоему? — я так издергала плечами, что потеряла бретельку. — Я не собираюсь плакать. Все в моей жизни хорошо. Просто замечательно! — вот только руками надо прекратить махать, как регулировщице! — Хочешь пить со мной чай, пошли пить чай!
И ото рта рупор убрать. Ну чего я разоралась, в конце-то концов? Бросил? Так с кем не бывает. И вообще-то я сама ушла от него…
Чай был без сахара, но и без соли — из глаз.
— Мам, знаешь, я тут речь Моники Левински слушала… Она сказала, ну кто ж в юности не делал ошибок, влюбляясь не в того человека… Потом спросила зал, неужели никто не крутил романы со своим боссом? Зал согласно хмыкнул, а Левински горько усмехнулась: просто не у всех босс был президентом Соединенных Штатов Америки.
Мама глядела на меня, как на постороннюю. Захотелось вскочить, но я заставила себя сидеть смирно. Только голос взвился на пару октав — не сорвать бы его без всякого толку…
— Это она проснулась знаменитой, мам! Это ее травили и называли шлюхой посторонние люди… Меня травить некому! Я не проснулась знаменитой. Ни одна тварь из офиса не позвонила узнать, какого хрена я на работу не вышла? Зачем уволилась? От кого беременна? Куда еду? Никто… Абсолютно никто! А раз он знает, то все уже все знают. Но всем насрать! Мама, в этом мире всем друг на друга насрать!
Мама продолжала молчать. А я наконец прекратила кричать и сказала совсем шепотом:
— Никто не знает про эту сволочь, кроме тебя и Майки. Не надо за меня бояться…
— Ксюша, ну что ты такое говоришь? — наконец заговорила мама, и голос ее дрожал. — Какое мне дело до других людей… Я ведь знаю, что ты его любила. И только это меня волнует, — говорила она, глядя на своё отражение в нетронутом чае.
Я зря отшучиваюсь. Ей сейчас не до шуток…
— Мам, мне больно, — сказала я правду и добавила тоже правду: — Но не настолько, чтобы сигать с моста. Знаешь…
Я перегнулась через стол и схватила маму за руку. У папы в комнате орал телевизор, поэтому можно было б и дальше орать — все равно бы секретничали. Но мне вдруг захотелось близости, которой у меня давно с мамой не было, потому что я якобы выросла, закончила вуз, ушла из дома, жила с мужиком… Почти жила и почти с мужиком.
— Я куда-нибудь поеду. Пошляюсь по музеям… У меня поднакопилось чуть-чуть денег. Потом вернусь и буду искать работу.
Мама ничего не ответила. Наверное, не поверила. А я действительно решила уехать, чтобы не дай бог… не вернуться к «Семен Семенычу» в качестве подстилки. Болит, болит очень сильно. Я ведь так ему верила… Еще три дня назад. Но оказалось достаточно одной… открытки, чтобы жизнь полетела в тартарары.
— Ксюха, подмахнешь?
Ага, подпишу с закрытыми глазами! Вернее, с приклеенными к экрану. Рекламный текст сдавать через четверть часа, а я все блох вылавливаю. И вот очередная блоха самозабвенно поёт «ха-ха-ха!»
— Усё! Завтра «Семён Семёнычу» и вручим.
Открытка ещё не уползла с моего стола — неужели это я сумела пригвоздить ее офигевшим взглядом? Шарики и аиста я, конечно, увидела, пусть и краем глаза, когда искала свободное место для автографа, однако мозг настолько сфокусировался на рекламном блоге, что я даже не поинтересовалась, у кого из наших так неожиданно для меня нарисовалось пополнение в семействе. Впрочем, какое мне дело до чужих детей, если из маркетинга никто в декрет не свалил, а отцовство на рабочий процесс не влияет, если молодые отцы пьют достаточно кофе. Если дома сомнамбулическая жена не сварит чашечку, так тут подсуетятся сами: у нас отличная кофемашина в крохотной кухоньке имеется.
Теперь же я тупо смотрела вверх открытки: там чьим-то красивым почерком было выведено имя моего любовника. Однако в лице я не изменилась: оно и до подписи было похоронным. И задницу со стула я подняла только через запланированные полчаса. Работе время, потехе — час. Мне было смешно. Чтобы не заржать в офисе, я схватила сумочку и вылетела на улицу.
— Майка, можно к вам с чемоданом на пару дней? — спросила я подругу вместо «привет».
Как настоящая подруга, Майя ответила «можно» и лишь потом спросила, что случилось?
— Я ушла от Семёна.
Будущее время превратилось в прошедшее не только на словах. Я решила перестать быть дурой.
— Майка, спроси свою маму. Могу я заболеть на две недели?
— Ты уже заболела, Ксю! — перебила мою просьбу подруга. — Что случилось?
— Я уволилась. И не хочу отрабатывать за соседним с ним столом. Майка, пожалуйста! Мне нужен больничный.
— Что у вас случилось?
— У него родился ребенок.
Остальные вопросы, видимо, отпали сами собой.
— Кидай адрес! — отрезала Майя. — Я пришлю папу.
— Не надо дядю Диму…
Как не надо, если я припрусь к ним с вещами? К родителям прямо сейчас не могу — буду реветь. Буду называть себя дурой!
— Ксюша, он никогда не уйдёт от жены, ну как ты этого не понимаешь?
Мама никогда не добавляла — дура. А это и был ответ на ее вопрос, потому что ее дочь — дура. Сейчас эта дура заявилась в отдел кадров и написала по собственному. Заболею, будет без отработки. И прочих объяснений. Подписывает заявление все равно не Сёма.
— В чем дело? — все же спросили меня «у кассы».
И я решила ковать железо, пока горячо:
— Я беременна и уезжаю в другой город.
Бить, так наверняка! Кому я нужна с беременными выплатами?! Никто и не подумает просить меня остаться… К тому же, на мое место очередь!
— А Семён Валерьевич в курсе?
Главное, что никто не в курсе, что я сплю с «Семён Семенычем». Спала. Прошедшее время.
— Нет. Но тут без вариантов. Неужели не понимаете?
Главное, я ничего не понимала! Как же можно было быть такой скотиной! Жена, понятно, чего шифровалась в интернетах — чтобы не сглазили. Первого ребенка они потеряли на большом сроке. Боже, я бы девять месяцев назад могла поумнеть!
Глава 3. "Диагноз — неизлечима"
— Это кому? — спросила я два с половиной года назад, увидев на столе плитку финского шоколада. На своём столе. Глупый вопрос, скажете, да? Но для меня в тот момент он имел смысл, причем тайный: с какой такой стати Семёну дарить мне презенты, если он ко мне ничего не испытывает? Ну да, сдали проект в срок. И что? Я не одна над ним пыхтела…
