Глупец (ЛП) - Майлз Синди (бесплатные версии книг txt) 📗

Сестра стояла и рыдала, моя голова внезапно дернулась назад, так как он схватил меня за волосы и прошептал на ухо:

— Пикнешь и заработаешь еще одну букву, — он дернул еще раз. — Еще шесть букв, каждый раз, когда ты будешь все поганить, будешь получать новую букву. Слышишь меня, герой? Теперь будем играть по моим правилам, понял, умник?

Я кивнул и посмотрел на свою сестру, одними губами я сказал ей: «Ни звука».

Мое дыхание участилось, ведь раньше он такого не делал. Страх застрял у меня в горле, я ненавидел его даже больше, чем боль, которая вот-вот должна была меня накрыть. Я неотрывно смотрел на сестру, концентрировался.

Ждал.

Как раз перед тем, как битое дно врезалось в мою спину, я увидел, как моя сестренка прикрыла рот обеими руками и молча кричала. Я чувствовал, как он вырезает на моей спине первую букву. Это была буква “Г”.

У меня гремело в голове, но я смотрел на сестру, а потом больше ничего не мог увидеть, ничего, кроме красноты.

После: Харпер

Когда машина повернула и заехала в большие черные железные ворота, у меня свело желудок. Деревья сливались в одну непрекращающуюся полоску, и она все тянулась и тянулась, захватывая все больше деревьев в ореховой роще, пока я не потеряла из виду дорогу. Водитель не сказал мне ни слова, я тоже молчала. Он лишь ехал, ехал и ехал. Я ждала.

Наконец появилась вспышка белого впереди, она приближалась, превращаясь в огромный дом, таких домов я никогда не видела. У него было две веранды — одна на втором этаже, другая на первом, и когда машина остановилась, я посмотрела в окно. Пожилая женщина стояла на веранде второго этажа, сложив руки на груди. На ней было модное черное платье в пол, и я тут же узнала эту женщину — она была на похоронах.

Это моя бабушка. Мама моей мамы, Коринн Бель.

До похорон я ее никогда не видела.

С неимоверно прямой спиной бабушка повернулась и исчезла в дверях веранды.

Дверца машины открылась, и водитель держал ее, пока я выходила наружу. Я была без чемодана, только с рюкзаком, водитель забрал его у меня и сказал:

— Сюда, мисс, — я пошла за ним по огромным ступенькам.

Как только моя нога коснулась верхней ступеньки, высокие двери распахнулись, моя бабушка стояла там. Она посмотрела на меня, я посмотрела на нее в ответ, мы стояли и молча рассматривали друг друга. Она так долго разглядывала меня, что я начала переминаться с ноги на ногу, но синие, холодные глаза продолжали буквально сверлить во мне дырку.

— Прекрати дергаться, Харпер, и пойдем за мной, — наконец сказала она, повернувшись на каблуках. Ее голос никак нельзя было назвать дружелюбным, но и ненависти в нем не было, и все же он был холодным и острым, прямо как звук ее каблуков.

Я шла за ней по огромному старому дому, наполненному старинными вещами и вазами, вокруг пахло лимонами. Мы дошли до широкой лестницы, поднялись на второй этаж и шли по длинному коридору. Бабушка даже ни разу не оглянулась, чтобы проверить, иду ли я за ней, думаю, она знала, что иду. На середине коридора она остановилась, открыла дверь справа, затем повернулась ко мне, сложила руки на груди в ожидании, пока я подойду. Я остановилась возле открытой двери.

— Это твоя комната, — сказала она. — Заходи внутрь.

Неохотно я сделала то, что она просила, ее каблуки последовали за мной. На самом деле я не знала, что мне делать или куда идти, поэтому я пошла к кровати и остановилась возле нее. На ней, заправленной красивым покрывалом, лежала одежда — нижнее белье, носочки с кружевом, блестящие туфли и платье цвета спелой сливы. Рядом лежало большое белое махровое полотенце и мочалка. Я посмотрела вверх на бабушку.

— Давай мне свой рюкзак, дитя, — сказала она, и я, спустив рюкзак с плеча, передала ей. Она взяла его двумя пальцами и расстегнула молнию, как будто весь рюкзак был усыпан микробами. Там ничего практически и не было — всего лишь немного одежды, пара старых сандалий и фотография мамы и папы. Это была очень старая фотография, задолго до… до того, что случилось, но эта была единственная фотография моих родителей. Коринн Бель строго посмотрела на меня:

— Снимай одежду. Всю. И бросай ее сюда, — резко сказала она. — Затем обернись в полотенце и иди за мной в ванную.

Я не решалась сделать то, что он просила, мне не очень хотелось раздеваться перед ней. Может быть, она и моя бабушка, но все же я ее не знаю.

— Прекрати думать, дитя, и, ради всего святого, перестань смотреть на меня так, как будто ты безмозглая. Просто делай то, что тебе сказано. Чем быстрее ты разденешься, тем быстрее обернешься в полотенце.

Я быстро стянула с себя одежду, бросила ее в рюкзак и, завернувшись в полотенце, вдруг поняла, что покраснела. Бабушка смотрела на меня все время не сводя глаз, и теперь мы стояли лицом друг к другу. Я молча ждала.

— Я понимаю, через что ты прошла, по сути, твое существование вообще не твоя вина, Харпер. Тебе ведь всего восемь лет, но условия, на которых ты будешь жить в этом доме, очень строги, их ты должна будешь соблюдать всегда беспрекословно, — полоски вокруг ее рта углубились. — Тебе придется забыть свое прошлое. Свою мать, своего отца и убожество дома, в котором все вы обитали. Твоя фамилия будет изменена на Бель, — она застегнула мой рюкзак. — Ты забудешь обо всем, что лежит в этом рюкзаке, и больше никогда не заговоришь об этом. Никогда. А я узнаю, уж поверь мне, если ты заговоришь о своем прошлом, — она присела, чтобы посмотреть мне прямо в глаза. — Я буду знать о каждом твоем шаге, юная леди. О каждом. Тебе повезло приехать сюда и жить здесь со мной, под моей опекой. Тебе повезло, что у тебя вообще хоть кто-то остался, чтобы забрать тебя, и я надеюсь, ты будешь благодарной, соблюдая все мои правила и не вызывая беспокойства. Я уже устроила тебя в пансион, ты поедешь туда осенью, там никто тебя не знает, и ты никому ничего не расскажешь о своем прошлом, — ее глаза вспыхнули. — Тебя научат правильным манерам, и ты станешь действующим, полезным и продуктивным членом общества. Ты станешь Бель. Будет так, как будто старой тебя никогда не существовало. Тебе все ясно?

Мои глаза вновь стали сухими и холодными, когда я пристально посмотрела на нее, у меня перехватило дыхание:

— Да, мэм, — едва выдавила я. — М-можно мне мою фотографию?

Коринн осмотрела меня с головы до ног и нахмурившись сказала:

— Это исключено.

Она снова развернулась на каблуках и пошла, я знала, что мне нужно без вопросов идти за ней. Я сражалась со слезами, когда она остановилась в коридоре через две двери от моей комнаты:

— У тебя есть своя личная ванна, Харпер, и я ожидаю, что ты будешь пользоваться ею каждый день, начиная с этого момента, — она посмотрела на меня. — Вымой волосы дважды, — она глянула на мою голову. — Они выглядят просто ужасно. Когда закончишь мыться, оденься и спустись вниз к ужину, там я тебя проверю, прежде чем мы сядем за стол. Тебе все ясно?

— Да, мэм, — ответила я, пытаясь сдержать свой голос.

Посмотрев на меня еще раз, она выпрямилась, развернулась и пошла по коридору к лестнице, не сказав ни слова, лишь только ее каблуки стучали по полу.

В ванной я закрыла дверь, включила воду и смотрела, как ванна заполняется. В то же время мои глаза наполнились слезами, и как только воды стало достаточно, я сбросила полотенце, залезла в нее и обняла колени.

Меня больше нет…

Я тоже мертва. Так же, как и мама с папой.

Наконец я дала волю слезам.

После: Кейн

— Ты любишь бейсбол?

Я смотрел на матрас над головой и молчал. Я не знал этого паренька, который лежал на верхнем ярусе кровати, а паренек не знал меня. Это была уже моя третья приемная семья за два месяца. Не было необходимости заводить друзей. Они мне не нужны. Через секунду сверху появилась голова, и я посмотрел на парня, который спал на верхней кровати. Он висел вниз головой, и его кудряшки свисали по бокам, а дикие голубые глаза пронзали комнату, освещенную лишь небольшим ночником Ред Сокс. Паренек сказал, что его зовут Бракс. Вокруг одного его глаза разливался большой синяк.