Вкус вишнёвой лжи (СИ) - Angel-of-Death (читаем книги TXT) 📗
Секунда длится целую вечность — обстановка наваливается на меня со всей дури, и я трясу головой. А затем громкий крик, разрывающий на кусочки, вырывает нас всех из пелены происходящих событий.
— МЕНТЫ!!! ВАЛИМ!!!
— Мусора!
— Полиция…
Все начинают суетиться и разбегаться в разные стороны. Музыка стихает, заводятся двигатели машин. Некоторые ребята бросаются врассыпную, исчезая в темноте.
Я подбегаю к Косте, не в силах оторвать взгляд от бесчувственного нокаутированного тела парнишки. Он хоть дышит? Будут проблемы, если нас поймают. А ещё больше, если этот идиот откинется прямо здесь.
— Валим, — отбираю у друга биту и толкаю парня в плечо, чтобы привести в себя. — В машину! Я на байке за тобой.
Назаров кивает, перепрыгивает через парня и бежит в сторону своего пикапа.
Выбрасываю биту в воду, слыша громкий всплеск, а после бегу в сторону мотоцикла. Мимо проезжают авто и байки, пытаясь поскорее убраться с места вечеринки.
Я седлаю байк и завожу его, рывком выезжая на дорогу. Авто Кости ревёт, сдаёт назад, а потом срывается с места и мчит в сторону выезда — я стараюсь не отставать.
Слышу сирены полицейских машин. Лишь выехав на дорогу и прибавив скорости понимаю, что где-то потерял шлем. Или его спёрли. На байке его, вроде как, не было.
Ночной город раздражает своими пустыми улицами, особенно сейчас, когда у нас на хвосте парочка полицейских авто. Сирены убивают — я щурюсь, следя за дорогой. Глаза слезятся, кожа на лице немеет. Распахнутая рубашка развевается за спиной, словно флаг.
Костян сигналит, пару раз щёлкая фарами, и я понимаю, что он собирается свернуть на следующем перекрёстке налево, но я знаю, что лучше разделиться. Так у нас больше шансов уйти.
Сбавляю скорость, перестраиваюсь в крайний ряд, сворачиваю направо.
Ускоряюсь, проскакивая целую улицу на полной скорости. Адреналин зашкаливает, в висках стучит, такое чувство, словно я парю. Нет, правда! Я лечу! А неистово бьющаяся рубашка у меня за спиной будто крылья.
Но долго не удаётся насладиться полётом: впереди появляются ещё полицейские машины, неожиданно преграждая путь. Чёрт, не проехать. Здесь даже развилок нигде нет… Придётся вернуться.
Я сбавляю скорость практически до минимума, пытаюсь развернуться, чтобы проскочить мимо патрульных позади, но мой план проваливается. Двигатель глохнет — заканчивается бензин. Класс! Единственный раз поленился заправиться, и на тебе…
Я останавливаюсь, упираясь ногой в асфальт, чтобы не уронить байк.
Две машины позади со свистом тормозят, из них выскакиваю менты. Свет фар ударяет в лицо, и я зажмуриваюсь, с запоздание понимая, что на меня направлены пистолеты.
Зашибись. Добегался.
— Подними руки! — кричит один из полицейских хриплым низким басом.
Бежать некуда. Да и смысл? Брошу байк — найдут по отпечаткам, ещё и припишут «сопротивление при задержании». А так отсижу немного в СИЗО, пока за меня не внесут залог, и гуляй, пташка!
Я поднимаю руки, показывая, что сдаюсь. О'кей, ребята. Принимайте. Мне не привыкать…
Скруджи — Оттуда, где я
— Стас Скворецкий, — бормочет следователь, просматривая бумаги, собранные на меня. — Уже в двенадцатый раз тебя принимаем. Ночные вечеринки, вождение в нетрезвом виде, хулиганство, сопротивление при аресте, мелкие кражи… — мужчина захлопывает папку и пристально смотрит на меня. — Добегался?
Я сижу напротив него на жутко неудобно стуле. Наручники натирают кожу, голова раскалывается из-за духоты. Хочется пить, и я проворно облизываю губы, мысленно скуля из-за сухости во рту.
В обезьяннике я просидел практически всю ночь.
Какой-то пьяный бомж в рваном грязном пиджаке наблевал в углу камеры, и затхлый тошный запах пробирал до костей.
Я даже глаз не сомкнул, выслушивая нудные философские истории от своего сокамерника. Под утро чувак заснул, оставляя меня в покое, зато начал буянить кто-то из соседней камеры.
В общем, утро не задалось.
— Тебя взяли с поличным, когда ты удирал от патрульных на мотоцикле. Был в состоянии алкогольного опьянения, без шлема, превысил дозволенную скорость. Хорошо хоть не сопротивлялся при аресте, — продолжает Антон Юрьевич.
Мужчина в коричневой водолазке с высоким обтягивающим горлышком, у него дешёвые часы на левой руке и обручальное кольцо на безымянном пальце. Сквозь тёмные волосы на висках проступает седина. Серые глаза смотрятся дико тусклыми на фоне смуглой кожи.
— Антон Юрьевич, — вздыхаю я. — Мы уже это проходили миллион раз. Мой отец заплатит залог, и я выйду. К чему все эти нотации?
Следователь вздыхает, чешет нос. Несколько секунд молчит: берёт бутылку с водой, наливает в стакан ровно до половины и пододвигает ко мне. Наблюдает за мной, пока я жадно пью, шумно глотая.
— Боюсь, в этот раз ты просто так не отвертишься.
Я со туком ставлю стакан на столешницу, недовольно морщась из-за натирающих наручников.
— В смысле? — не понимаю.
Антон Юрьевич внимательно прожигает меня своим взглядом, словно я только что спёр у него несколько сотен долларов. Становится неуютно, и неприятная пелена заволакивает мои внутренности.
— Ты знаком с Игорем Григорьевым? — задаёт вопрос.
— Нет. Первый раз слышу.
— Он сейчас в больнице, — продолжает мужчина. — С пробитым затылком. Пока без сознания в реанимации. Врачи прогнозируют кому.
Я падаю. Перед глазами мелькает картинка, как Костя со всей дури заезжает парнишке битой по голове. Чёрт… Если Назарова поймают, то закроют на несколько лет. Ему не отвертеться просто так.
— Видимо, на вечеринке была драка, — вкрадчиво продолжает следователь, наблюдая за мной. — Парню проломили череп. Возможно, как раз перед тем, как приехала полиция. Ты видел, кто это сделал?
— Меня в чём-то подозревают? — холодно интересуюсь, прекрасно понимая, что говорить про драку в любом случае ничего нельзя.
Антон Юрьевич прищуривается, затем вздыхает, скрещивает руки на груди и морщится, словно у него неожиданно разболелась голова.
— Пока нет, — вкрадчиво тянет он.
— Я ничего не видел, — отрезаю. — Был на другом конце вечеринки. Потом появились патрули и спугнули всех. Я сел на байк и уехал. Вот и всё.
Стараюсь держаться ровно, чтобы не выдать волнения. Я хорошо умею лгать, если того требует ситуация.
Но ведь это всё равно конец.
И я падаю, чувствуя, как страх медленно и верно захватывает мои внутренности. Кости Назарову хана. Когда менты найдут биту на дне реки, распознают отпечатки пальцев. Зеваки снимали драку на камеры: если видео сольют в сеть, сразу станет понятно, кто участвовал во всём этом и кто отправил Игоря Григорьева в больницу.
Если парень откинется, это посчитают как непредумышленное убийство. Если выживет: нанесение тяжкого вреда. Это от пяти до двенадцати лет. Может, даже больше. Меня могут взять как сообщника.
Отец, конечно же, отмажет.
А вот Костяну нельзя в тюрьму. Никак нельзя.
— Ладно, Стас, — сдаётся Антон Юрьевич. — За тебя заплатили залог ночью, так что можешь быть свободен. Но ты всё равно остаёшься на учёте. Плюс я могу вызвать тебя, если появится новая информация.
Я киваю, напряжённо поднимаясь на ноги.
— Если что-то вспомнишь…
— Обязательно сообщу, — вру я, приветливо улыбаясь.
Трясу наручниками, мол, всё равно никуда не денусь от вашего пристального взора.
— Всё? — следователь кивает. — До свидания.
Направляюсь к выходу, чтобы охранник за дверью, наконец, избавил меня от противных натирающих пут.
Нужно срочно найти Назарова и предупредить его. Пусть пока не высовывается…
Ложь 2. Ира
Свободен тот, кто может не лгать. (Альбер Камю)
Imagine Dragons — Walking The Wire
Ложь 2. Ира
Вибрирует телефон, вырывая меня из сладкого сна. Вожу рукой по кровати, пытаясь нащупать под подушкой нарушителя спокойствия, но получается не сразу. Хватаю пальцами сотовый, чуть приподнимаю голову, чтобы взглянуть на экран и понять, кто же такой наглый звонит мне с утра пораньше, и с трудом открываю глаза.
