Крестная мать (СИ) - Сойфер Дарья (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
— Да никто ее не носит! Че я, как лошпед пойду?!
— А я чего, как лошпед?! — встряла Маша.
Анна была в шаге от помешательства. Медленно выдохнула, сосчитала про себя до десяти и фирменным ледяным взглядом посмотрела на сына:
— Сейчас же!
— Вот уйду из дома…
— Марш!
Савелий гневно фыркнул, но подчинился, и из глубины квартиры раздался демонстративный хлопок дверью.
— Мусь, давай рюкзак, я уберу ланчбокс.
Маша придирчиво заглянула в пластиковую коробку и поморщилась.
— Фу, курица… Она воняет.
Анна на пару мгновений закрыла глаза. На детей кричать нельзя. Они не просили, чтобы их рожали… И что там еще говорил психолог… Активное слушание?
— Маша, я понимаю, что ты не хочешь курицу. Ты расстроена, — Анна говорила медленно и внятно. — Но любому спортсмену нужен белок для мышц…
— Спортсмену? — девочка хмыкнула. — И когда у меня первая тренировка? Только не по гимнастике и не по бальным танцам.
Шах и мат. Отдавать выстраданного, любимого, нежного ребенка в секцию в качестве боксерской груши?.. Нет, Муся могла за себя постоять, но все равно одна мысль о потных агрессивных гопниках вокруг нее…
— Ходи голодной, — Анна отправила ланчбокс в холодильник.
— У нас никто из дома не носит, — Маша насупилась. — Че мы, мелкие? Все себе в столовке берут. Но если мы теперь без папы нищеброды…
— Не смей так говорить!
Борьба между экономией и жалостью к ребенку была короткой — и Машины большие глаза, голубые и серьезные, как у Игоря, завершили блицкриг. Качнув головой и сетуя на себя за мягкотелость, Анна взяла со стула сумочку, вытащила из портмоне пару купюр.
— Только я тебя прошу: возьми что-то полезное. Никаких чипсов, газировки…
— Угу, — Маша ответила так же быстро, как и неправдоподобно. Обе, и мать, и дочь, понимали, что именно крошки от чипсов Анна вечером будет вытряхивать из портфеля.
— О, а чего ей деньги дают? Тебе на меня наплевать?! — Савелий возник неожиданно.
Если в какую магию Анна и верила, так только в уникальную способность ее детей материализоваться в том месте квартиры, где образовался портал халявы.
— Держи.
Проигрыши признавать — это ведь тоже искусство?
— А чего так мало?
— Как Маше…
— А Снежану угостить?
— Так, в коридор — оба — марш!
— Ладно уж, — вздохнул Савелий. — Давай свой луковый бутер… Зажую потом…
С грацией фехтовальщика совершил выпад в сторону холодильника, сунул упакованный сэндвич в задний карман и поспешно ретировался с кухни. Вот это деловая хватка! И перекус, и деньги на обед, и все это с видом великого одолжения.
Один… Два… Три… Четыре… Пять… Хорошая мать не теряет самообладания. Учить детей надо не словами, а примером…
Обычно подобные мантры быстро приводили в чувство, но сегодняшний день не задался еще до пробуждения. Этот чертов сон… Выбил из колеи. И как назло, все сразу: конкурс чтецов, последний день сдачи научных проектов. Плюс надо сделать маффины, не идти же к Феде с пустыми руками. А значит, ехать в дальний магазин за тростниковым сахаром. Не Москва ведь, места надо знать.
— Вы обулись? — Анна перекинула сумочку через плечо и приступила к погрузке.
Макет вулкана из папье-маше. Хрупкий, но красивый, недаром на него убито двое суток. И как назло, чуть-чуть в обувную коробку не влезает. Не просто вулкан — копия Мерапи, крупнейшего действующего вулкана в Индонезии. Еще бы Маша не забыла текст… Текст!
— Муся! Давай-ка мне еще раз конкурсные стихи!
— Ма-а-ам! Господи! Сколько можно!
— Му-ся!
— Яквампишучегожеболе…
Наверное, если бы Пушкин подразумевал такое прочтение, он бы не поставил ни одного знака препинания. Да и пробелами пренебрег бы. Маша читала трогательное признание Татьяны, над которым Анна в молодости неоднократно рыдала в голос, тоном уставшего от жизни американского копа. Как там у них в кино: «Вы арестованы, имеете право хранить молчание, все, что вы скажете, будет использовано против вас в суде». Да, приза, конечно, Маше не видать, но так и не за этим шли: лишняя пятерка сейчас по литературе дико нужна, без нее будет тройбан, не иначе. И по географии…
Главное — аккуратно, сильно наклонишь вулкан — сода просыплется, пойдет реакция, вся работа насмарку. Мусорный пакет, ватман со стенгазетой про компьютерную безопасность… Опытную мать не так уж трудно удивить жонглерскими трюками циркачей. Какие мячи и кегли? Умыть извивающегося младенца одной рукой, стереть с обоев плевки брокколи другой, вытащить четырехлетнего затейника с игрушечным экскаватором из кошачьего горшка… Что, третьей? Нет, третьей руки для матерей еще не изобрели, хотя стоило бы.
— Хоть каплю жалости храня…
— Вы пристрелите, блин, меня…
Ржание Савелия, плавно переходящее в писк. Анна узнала этот звук: каждый фирменный прием Муси сопровождала своя реакция. Удар по голени — ойканье, тычок под ребра — глухое «ух», тайсоновский укус — не самая приличная лексика. А писк восходящей тональности…
— Маша, не выворачивай ему палец! — привычно скомандовала Анна.
— Достал!
Анна пятилась на лестничную клетку осторожно, спиной вперед. Ватман, мусор, вулкан…. Но главное — вулкан…
— Кто-нибудь поможет что-нибудь подержать? — риторический вопрос.
— Не, у меня сменка, — Савелий Пачин и тысяча его отмазок, Фирменный стиль. Только этот человек способен отлынивать от дел, ни разу не повторившись.
Анна прижала мусорный пакет коленом и уже почти выудила ключ, как соседская дверь больно ударила по локтю.
— Ой! Аня! Что ж ты не позвала… Прости, ради Бога… Давай подержу… — недотепа Веня кинулся на нее со своими вечными извинениями.
Анна колебалась секунду, но все же протянула соседу макет вулкана. Как Веню взяли в полицию и доверили табельное оружие, оставалось загадкой для всех, включая его самого. Зато вполне закономерно в свои тридцать с гаком Веня все еще носил погоны старшего лейтенанта. К его счастью, выглядел он молодо, и хотя бы в этом чину соответствовал. Белобрысый, трогательно лопоухий, с удивленно приподнятыми бровями. Ни дать, ни взять, Ванька-дурачок с печки слез. Назвать его Вениамином — еще и при фамилии Цыпкин — было сильным креативом со стороны покойной Ларисы Федоровны.
Удостоверившись, что Веня держит макет обеими руками, Анна все же заперла дверь, торопливо сбежала на пролет вниз и избавилась от мусора. Вернулась за вулканом — и мимоходом поправила Вене воротничок.
— Вася уже собрался? — спросила она, заглянув в светлые распахнутые глаза — итут же осознала свою ошибку.
Веня краснел: жутко, неотвратимо покрывался пятнами, как Маша, когда в пять лет объелась мандаринов. Эта его дурацкая влюбленность! Столько лет… Не мог уже перерасти?!
— А?.. — пробормотал он, не сводя с Анны преданного щенячьего взгляда. — Ва… Вася?.. Нет… Да, он, кажется, одевался…
Пш-ш-ш… Тихое шипение от встречи соды с лимонной кислотой. Анна обреченно опустила взгляд: естественно. Веня судорожно прижимал вулкан к причинному месту, и тот извергался, страстно и эпично, заливая полицейские брюки белой пеной. Слава богу, всего лишь пеной.
— Давай подержу, — Анна забрала макет, остановив преждевременное пеноизвержение.
Бедолага так перенервничал и смутился, что ругать его язык не поворачивался. По крайней мере, у Анны.
Зато повернулся у Наташки.
— Ты что здесь стоишь, руки-крюки? — громогласная ругань, подхваченная подъездным эхом, разнеслась по этажам. — Стоит он, клювом щелкает, посмотрите на него! Ты глянь, что натворил! Да дай сюда уже, что ты выпучился… Да выпрями уже, дай вытру! Ну? Доволен? Штаны заляпал? И не надо на меня глазами хлопать, пусть все думают, что ты ссышься. Мусор взял, я тебя просила?!.. Ой, Ань, привет. ВА-СЯ!
Последняя нота прозвучала особенно мощно, заставив резонировать оконные стекла и черепную коробку Анны. Зря, конечно, Наташку в детстве на музыку не отдали. Такой голос пропал, такое контральто! Без такой графини из «Пиковой дамы» Мариинку можно было бы закрывать смело. Из окна дозваться сына, который заигрался в соседнем дворе? Мелочи. Муж вот не выдержал, слинял, когда Ваську было два. Слабоват оказался на барабанные перепонки. На передок тоже, не без этого. А Вене, младшему братцу, линять оказалось некуда. Как все детство таскался хвостиком за Аней и Наташкой, так и теперь путался под ногами. Полиция полицией, а все тот же неуклюжий длинный мальчишка, которому собственные конечности девать некуда.
