Практическая романтика (СИ) - Алексеева Оксана (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
Он прервал:
— Зря ты, Ульяна, из-за этого так паришься. Я серьезно. Я не обязан всем нравиться. И если не нравлюсь тебе, то это лучше, чем если ты будешь изображать, что нравлюсь.
Я застыла. Значит, все-таки сделал вывод об отвращении. Ну да, я вчера прямо очень правдоподобно изобразила от него тошноту… Но я не желала объясняться до того, как услышу однозначный ответ:
— А я? В смысле, я тебе нравлюсь?
Знаю, такие вопросы в лоб не задают. Но почему-то мне показалось, что чем меньше мы прямо сейчас поставим друг перед другом границ, тем больше у нас шансов хоть до чего-то договориться. А с ним я договориться в любом случае хочу, даже если в этом договоре не будет никакой романтики. Уж тем более, если не будет никакой романтики!
Он опустил голову, задумчиво улыбаясь. Ответил не сразу:
— Нравишься. Но я не влюблен в тебя. Я даже не вполне понимаю, что это значит. Извини, если ты хотела услышать другое. Но притом я четко ощущаю, что мы с тобой очень подходим друг другу. У нас с тобой характеры — как два куска пазла друг к другу лепятся. И потому я считаю, что если мы продолжим изображать парочку, то рано или поздно все к тому придет.
Меня очень удивил такой ответ — обстоятельный, словно заранее тщательно продуманный. И точный. Я кивнула.
— Про пазлы совершенно согласна. Но мне бы не хотелось, чтобы ты увидел во мне какую-нибудь охотницу за богатством или что-то в этом духе. Потому что даже сейчас я липну к тебе, хотя тоже не влюблена. И тоже вряд ли понимаю, что это значит.
Он рассмеялся:
— Уж поверь, этого я в тебе уж точно не увидел. Тогда просто продолжаем? Тебе в любом случае без меня здесь не выжить, а заодно и узнаем, насколько мы правы. Ты, главное, свою роль честно изображай и не отлынивай. А там все само собой станет очевидно.
Я не сдержалась и выдала:
— Какой же ты… Юра, ты просто сумасшедше классный! Так и хочется тебя выдернуть из всего этого общества, от этих людей, связать, расцеловать и отправить в Москву на журфак! Да я ради тебя… даже ресницы красить начну!
Он подставил мне локоть, чтобы по лестнице вверх было удобнее подниматься. И он улыбался — теперь снова тепло, как вчера, до того, как мы вернулись в отель. Значит, моя смелость была оправдана — благодаря ей я совершила настоящий прорыв.
Глава 12
Смех и «Слёзы»
Я никогда не считала себя слабохарактерной, но не была и наглой выскочкой. На долгое время затаилась, забила в себе желание всегда чувствовать себя правой, но на фоне последних событий вдруг будто начала оживать. Вряд ли я признавалась в себе в этом отчетливо, но общение с Большой восьмеркой всколыхнуло во мне то, чего я уже в себе и не помнила. И это определенно нельзя назвать исключительно плохим событием.
Открытой войны и совсем уж чего-то ужасного я теперь не опасалась — судя по всему, даже у Германа есть определенные границы. А к мелким стычкам я постепенно привыкала.
— Не буду я чистить сантехнику! — заявила Кристина и руки на груди сложила — видимо, для того, чтобы ей насильно в них ершик от унитаза не всучили.
Я встала перед ней в точно такую же позу.
— Да что мы говорим, дорогая подруженька. Здесь кто-то все никак не хочет спускаться с небес на землю? А придется. Потому что я тогда тоже ее чистить не стану — мы тут все равны, спасибо Марку Александровичу.
Она скривилась, но глянула вправо на метнувшуюся к ванной комнате Веру. Та сообразила, что раз никто не будет, то лучше уж это сделает она сама и тем самым хотя бы немного прикроет конфликт. Мы хором с Кристиной на нее рявкнули:
— Вера, не смей!
— Стой, Вер!
Сестра замерла в страхе, как заяц, выхваченный из темноты световым лучом. Близняшки вообще притихли с другой стороны — они такими же белоручками не были, но сейчас им тоже было интересно, кто победит в противостоянии. Ну мы и противостояли, поскольку от нас этого ждали все зрители. Испепеляли друг друга взглядами, не стесняясь уже повышать голос:
— Я вытерла пыль на полке! — заявила Кристина.
— Ага. На одной, пока я протерла все тумбы и помыла под кроватью, — парировала я. — Лучше бы ты помалкивала про свою медлительность, смешно, честное слово.
— Я лучше пойду начну убирать другой номер, а не выяснять с тобой отношения! — притом Кристина осталась на месте.
— Сразу после того, как почистишь здесь унитаз! — я готова была даже наперерез ей кинуться, чтобы не позволить выйти в открытую дверь.
— Да что ты себе позволяешь, гадина неотесанная?! — она окончательно потеряла контроль, что означало мою микроскопическую победу по негласным правилам.
И как раз тогда, когда я называла ее лентяйкой, за Кристиной показалась Карина Петровна. Женщина, заставшая конец милой дискуссии и уловив ее суть, даже не думала раздражаться:
— Убираетесь, красавицы? Молодцы! Пора вас делить на пары, — она холодно глянула на нас с Кристиной. — Вы, я вижу, хорошо ладите, потому работаете теперь вдвоем. А Веру с остальными, — она глянула на близняшек, — тоже можно считать за двух человек. И давайте так — если я за какой-то командой замечу прокол, то вся команда работает в выходные на кухне, там часть посудомоек в конце недели разъезжается по домам. И так до конца вашего здесь пребывания. Никто не возражает? — и сама же себе ответила: — Никто.
Представляю, как Вера обрадовалась! С Ангелиной и Анжелой убирать куда проще, чем с этой высокомерной грымзой, которая очень боится случайно перетрудиться. Но обижаться на суровую женщину не стала. Вообще-то, она справедливо выбрала жертв для наказания, ведь только мы и скандалили. А то, что это было именно наказание, никто не сомневался.
Зато под присмотром надзирательницы Кристина, свет желтой прессы и звезда клубов, почистила свой первый в жизни унитаз. Это почти как девственности лишиться — страшно, больно, неприятно, но чувствуешь себя другим человеком. После ухода Карины Петровны мы злобно зыркали друг на друга, но дела не откладывали и больше не ругались. А обязанности так же молча разделили по очередности: если в одном номере спальню убирала я, то Кристина шла в ванную, а затем наоборот. Конечно, чаще всего мне приходилось за ней проверять или ждать, когда закончит, но я держала себя в руках и продолжала хранить холодное молчание. Так все-таки лучше, чем еще нарваться.
Загвоздка у нас возникла в номере, где оказался гость. Карина Петровна подчеркивала, что таких ситуаций лучше избегать, но в его комнате уже вчера не убирались. Потому мы все-таки вошли с вежливым:
— Уборка номеров!
Мужчина лет пятидесяти был выпивший или очень взвинченный. Он сидел за компьютером, быстро печатая. Возможно, отвечал на почтовое сообщение, судя по открытому в браузере окошку. Обернулся к нам, сфокусировал взгляд и ответил:
— Наконец-то! У меня уже урна полная! — он злился не на нас, а на что-то там в компьютере. — Только давайте быстрее!
Я поняла, что тут не до склок. Потому сама побежала в ванную, быстро там все почистила, а потом рванула в комнату, чтобы помочь и Кристине справиться быстрее. Даже поймала ее благодарный взгляд — она как ни старалась ускориться, но все еще возилась с постельным бельем. Я быстро сменила пакет в урне и помогла Кристине втянуть в комнату пылесос, а сама принялась протирать полки. И на самой последней, почти возле рабочего стола, случайно смахнула с полки блокнот. Тот рухнул на пол с каким-то ненормальным грохотом. Мужчина подпрыгнул на месте и уставился на меня, уже взглядом подписывая мне приговор.
Внезапно Кристина подалась к нему с другой стороны и дважды хлопнула огромными ресницами.
— Извините, пожалуйста! — таким голосом на сексе по телефону она могла бы озолотиться, даже у меня по коже мурашки побежали. — Мы совсем-совсем новенькие, но так сильно стараемся! Вы ведь видите, как мы стараемся?
Я не знаю, существует ли на свете мужчина, который смог бы равнодушно смотреть на такое идеальное лицо в такой близости. Его даже голос подвел:
