С именем ветра (СИ) - Петерсон Хельга (мир книг .TXT) 📗
Гость протянул Шейну руку. Вместо того чтобы пожать ее, Шейн схватился за запястье, как за канат, медленно подтянулся и сел на диване, прикладывая бутылку к виску.
— Да уж я догадался, спасибо, — пробурчал он. — Уиндэм? Это же ваша общая фамилия, да?
— Ну да, — пожал плечами гость. — Иден Уиндем, Мистраль Уиндэм. Мистраль-Ветер(16). Забавно, да? Мать у нас с приколом.
— Мистраль, значит?
Иден застыл, не донеся пиво ко рту.
— Черт! Она не сказала тебе, да? Хорошие же у вас были отношения, раз она не рассказала тебе про свою самую больную боль. Не говори ей, что я проболтался.
Шейн невесело хохотнул и тут же поморщился от боли в челюсти.
— Вряд ли я вообще что-то ей скажу. Как ты меня нашел?
— Она напилась и выболтала адрес, — Иден откинулся на спинку дивана. — Видишь ли, у нее есть своя система общения с нами. Рет решает проблемы, для которых нужна холодная голова: деньги, купля-продажа, споры. Ральф человек-праздник, с ним можно как с подружкой прошвырнуться по магазинам. А мне обычно выпадает честь вытирать сопли и укладывать ее пьяное тело в кровать.
— Да ну? — аккуратно, чтобы как можно меньше напрягать челюсть, сделал глоток Шейн.
— Конечно. Я же милый. Ты не заметил?
— Мое лицо с тобой несогласно.
— Не надо ныть, как девочка, — отмахнулся Иден. — Я должен был это сделать. Во имя справедливости.
— Почему тогда я сейчас пью с тобой пиво?
— Мне нужно знать твой вариант истории. Мира несла что-то про доверие, открытость, книгу и Иуду. Ее вообще очень сложно понять, когда она глотает вино, слезы и при этом пытается говорить.
Шейн сильно зажмурился и потер переносицу.
— Мистраль, Мира… Мы как будто говорим о разных людях.
— Судя по тому, что ты меня узнал, квартирой я не ошибся.
— Да уж… Иуда, говоришь? — Шейн снова невесело хохотнул. — Как же я хочу отмотать время на несколько недель назад.
Иден непонимающе уставился на Шейна, и тот нехотя продолжил.
— Я написал о ней книгу, которая через пару дней будет на всех прилавках.
У Идена вытянулось лицо, Шейн поспешил оградиться диванной подушкой.
— Не смотри так, я уже свое получил. Эм случайно увидела черновик. Даже не полностью, а просто пролистала и вырвала из контекста несколько фраз. И как все женщины сделала выводы.
— Я сейчас тоже, как все женщины, очень хочу сделать выводы, — сквозь зубы прошипел Иден.
— Да я не писал ничего плохого! — возмутился Шейн. — Просто описал наше соседство на побережье. Наши вечера, разговоры. Ну да, там проскальзывает личная информация, но кто будет знать, что это не вымысел? Она посчитала, что я ее использовал. Вытягивал из нее факты, а сам все это время просто пытался по-быстрому состряпать книгу для издателя.
Иден прищурился.
— Она права?
— Конечно, нет, — отмахнулся Шейн, и решив, что угроза миновала, сделал глоток из бутылки. — Я действительно уже какое-то время испытывал терпение издателя, ничего не мог написать. Но я не собирался использовать Эм. Просто в Корнуолле на меня что-то нашло, я стал описывать то, что со мной происходит, и выходила неплохая история. В общем… если бы я знал, как все обернется, удалил бы весь этот бред и никогда не понес в издательство. Я должен был ей все рассказать, но боялся. А когда она узнала, было уже поздно, книгу отдали в печать.
— И что теперь? — задумчиво потер шершавый подбородок Иден.
— Ничего. Я подписался на несколько недель чуть ли не каждодневных презентаций и выступлений. Я уже ненавижу эту книгу, она мне разрушила жизнь, а сейчас придется приклеить улыбку на лицо и расхваливать ее.
— Но если бы ты ее не написал, ты не написал бы ничего вообще. И тебе пришлось бы дорого за это заплатить.
Шейн оперся локтями о колени и молча уставился куда-то в пространство.
— Я и так дорого заплатил, — наконец проговорил он. — И знаешь что? Лучше бы я потерял деньги.
— Женщины — это чума, — глубокомысленно протянул Иден, глядя в одну точку.
Шейн чокнулся горлышком своей бутылки о бутылку гостя.
— Я давно знал, что мы поладим.
________________
16. Wind — ветер (англ.)
________________
ГЛАВА 13
Пора было возвращаться к жизни. Проведя две ночи на диване Идена (он был не настолько хорошим братом, чтобы уступить бедной сестренке кровать), Мира заглушила головную боль таблетками, взяла себя в руки и вернулась домой. Ее ждала работа. Работа была смыслом ее жизни до появления Шейна и сейчас это все, что у нее осталось, как бы драматично это ни звучало.
Мира шла по улице с ужасным настроением и стаканчиком кофе. Она смотрела себе под ноги, чтобы прохожие не видели ее лицо. Ей казалось, что на нем крупными буквами написано «неудачница». Боковым зрением Мистраль уловила движение в стеклянной витрине справа от себя, и это движение заставило ее повернуться.
Витрина оказалась книжная, девушка в форме магазина выставляла в нее партию нового товара. Мистраль застыла возле стекла. В несколько аккуратных рядов были выставлены одинаковые книги, на обложках был акварельный рисунок, выполненный в технике скетчинг (17). На фоне свинцового неба и бушующих волн спиной к зрителю, спрятав руки в карманы, стояла девушка. О том, что это девушка, говорили только длинные темные волнистые волосы, спускающиеся из-под шапки до самой талии. На девушке были явно большие джинсы, парка, ноги увязали в пляжном песке. Сверху обложки как бы покосившимися от ветра буквами было написано «Ella», а в самом низу, возле сноски-звездочки мелким шрифтом расшифровывалось «ella — она (испанский)».
Мира долго не могла оторвать взгляд от обложки, а когда опомнилась, машинально дотронулась до длинных волос, спускающихся из-под шапки, и осмотрела себя сверху вниз. Распахнутая парка, джинсы Идена, зимние тяжелые ботинки на тракторной подошве. Когда Мира снова подняла глаза, они встретились с глазами продавщицы в форме магазина. Та тоже смерила Мистраль взглядом, а затем улыбнулась.
Мира бросилась к входной двери. Внутри было тепло, пахло кофе и книгами, стайка девушек толпилась возле стенда с новой литературой. Над стендом висел яркий плакат с указанием, что здесь стоит бестселлер месяца. Мира протолкалась мимо девушек, схватила книгу, и замерла с нею в руках. Погладила обложку, пролистала страницы, развернула задней стороной обложки и наткнулась на другой рисунок. На том же фоне стояла та же девушка, только сейчас был виден ее курносый профиль. Рядом с нею был высокий мужчина с черными растрепанными волосами. Он стоял немного вполоборота, протягивая ей кружку, над которой шел пар. Девушка смотрела на мужчину, будто раздумывая, брать ей эту кружку или нет.
Мистраль прижала к себе книгу и метнулась к кассе. Продавец только что рассчитала предыдущих покупателей, повернулась к ней и странно заулыбалась. Молча взяла деньги, упаковала книгу в фирменный пакет магазина, и уже отдавая покупку Мире, проговорила:
— А знаете, в романе у нее даже глаза такие же, как у вас.
Мира моргнула, и тщательно сдерживаемые слезы брызнули из глаз.
— Знаю, — выдавила она и опрометью выбежала вон. Вслед ей смотрели несколько любопытных пар глаз.
Отправив Гаррету сообщение, что ее сегодня не будет, Мира бегом вернулась домой, сбросила с себя ботинки и куртку, забралась в кровать и раскрыла книгу. И забыла обо всем. Читая короткое вступление, она как будто слышала бархатный, обволакивающий баритон Шейна, представляла его, сидящего здесь и рассказывающего свою историю.
«Хочу посвятить эту книгу М., которая танцевала возле камина под испанские мотивы, с босыми ногами и распущенными волосами, даже не подозревая в тот момент, как меня завораживает это зрелище.
Возможно, эта история произошла на самом деле. Возможно, это всего лишь выдумка писателя в творческом кризисе. Решать вам…»
Далее начинался сам роман, разделенный на три части. В первой Шейн писал о некоем писателе, голубоглазом блондине (тут было расхождение с обложкой), который задолжал своему издателю новую книгу, но никак не мог сочинить что-то стоящее. Рассказ шел от первого лица, главный герой смешно, с самоиронией описывал, как медленно деградировал, затапливая свои печали в алкоголе и пытаясь выжать из себя хоть один хороший абзац. Рассказывал, как в раковине росла гора посуды, по комнатам были разбросаны коробки из-под китайской еды, а вещи носились в прачечную только по праздникам. И, тем не менее, иногда, прилагая адские усилия, писатель приводил себя в порядок и шатался по вечеринкам своих знакомых и коллег, чтобы казаться им всем успешным и беззаботным. На вопросы о книге он многозначительно улыбался, от издателя отделывался потоками лжи, но его все больше и больше одолевала безысходность. На одной из таких вечеринок кто-то невзначай упомянул Корнуолл как рай на земле, и герой будучи уже изрядно выпившим, в этот же вечер нашел себе там жилье, собрал вещи и наутро, не до конца протрезвев пустился в шестичасовую поездку на побережье. На этом первая часть заканчивалась.
