Любимый цветок фараона (СИ) - Горышина Ольга (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
— Ешь уже, а то растает, — Реза откинулся в кресло и коснулся губами края своего стакана, но не сделал глотка.
— Как вы определили размер кольца? — задала Сусанна вопрос, показавшийся ей самым безобидным, чтобы каирец только убрал ото рта стакан.
— Я же объяснил — губами. Или ты думаешь, я вчера целовал твои пальцы для чего-то другого?
Суслик, когда ты научишься молчать?! Будешь говорить на уроках английского в школе: London is а capital of Great Britain… А здесь тебе надо молчать. И она схватила свой бокал — только бы в нем оказался лимонад, но распробовать она не успела, потому что плавающая на поверхности веточка мяты сразу прилипла к губам. Пришлось выплюнуть и покраснеть! Или же лицо горело от ожога. Завтра она будет сеньорой Помидорой. Но он ее такой не увидит…
— Тебя, как маленькую, с ложки кормить, что ли?
Одной рукой Реза убрал от ее лица стакан, а в другой уже держал наготове ложку с мороженым.
— Белый шарик — сразу ясно, что ванильное. Зеленый — фисташковое, а вот с желтым не могу определиться: манго или персик?
— Хотите попробовать? — вопрос сам прорвался через стиснутые зубы.
— Я доверяю твоему вкусу.
И Сусанне пришлось проглотить мороженое.
— Персик, — выдала она тут же.
— Ничего-то ты не понимаешь в мороженом, — Реза бросил ложку в вазочку. — В меню было написано — манго. Но ничего, у тебя вся жизнь впереди…
И к чему такая ухмылка! Если б только она могла перевести на английский Козьму Пруткова! Да, она прекрасно видит, что перед ней слон, а не буйвол! Только бы добраться до гостиницы, и он станет лишь кошмарным воспоминанием.
— Пока ты ешь мороженое, может, дашь мне почитать свой роман?
Он улыбается или издевается? За стеклом стакана его улыбка больше походила на оскал.
— Он на русском.
— Я положусь на гугл-транслейт.
Сусанна полезла в рюкзачок. Пусть читает. Там пока нет ничего, из-за чего она могла бы покраснеть сильнее, чем от его нахальных взглядов.
Роман Сусанны: 1–5 главу
Дорогие читатели! Рукопись Сусанны, конечно, немного влияет на сюжет романа, но если вам тяжело читать про Др. Египет, то эти части можно пропустить и продолжить чтение уже с главы День Второй. 2.8 "Винный погреб прадеда Резы"
Пентаур любил приходить на пустынный берег Нила, вглядываться в его иногда голубые, иногда темно-зеленые, иногда желтоватые воды. Он срывал цветок лотоса и мутил им воду. С детских лет не любил Пентаур шумных мальчишеских игр. Даже сейчас, уже будучи взрослым, в свои тринадцать лет он был слишком тих, внимателен и умен. Слишком, по мнению некоторых его учителей.
Сегодня он как обычно пришел к полноводному Нилу и лишь успел сорвать цветок, как внимание его привлек непонятный звук, очень похожий на плач. Юноша подбежал к кромке воды, раздвинул руками камыши и замер: запутавшись в водорослях, на воде качалась грубо сплетенная лодочка. Пентаур ступил по колено в воду и взял ребенка на руки. Младенец заплакал пуще прежнего, и юноша поспешил в храм, не обращая внимания на людей, оборачивавшихся на детский плач. У храмовых пилонов он столкнулся со жреческой процессией, возглавляемой старшим жрецом Амени.
— Откуда у тебя ребенок, Пентаур?
Жрец хмуро взглянул на него, и юноша внутренне сжался, потому что знал, что последует за этим вопросом — нет, это не был его ребенок. Как в нем могли усомниться!
— Я нашел его плывущем в лодочке по Нилу, — ответил Пентаур дрожащим голосом.
Жрец помрачнел: только еще одного подкидыша не хватало. Очередная женщина решила скрыть бесчестие, отдав новорожденное дитя на волю волн. Плач голодного младенца становился невыносимым, и Амени поспешил взять найденыша на руки, и в сильных мужских руках ребенок перестал плакать, зато жрец издал странный смешок.
— Девочка!
Недовольство его усилилось, и юноша знал причину: если мальчика можно отдать в храмовую школу, то что делать с девочкой? Не нянчиться же его жене! Но нянчиться придется. Воды Нила отдали девочку храму. И Амени действительно велел Пентауру отнести ребенка во двор и отдать той работнице, у кого было в грудях молоко, а вечером он обещал забрать девочку домой. Но вечером он не сумел отыскать ребенка и разгневанный покинул храм и всю ночь придумывал ученику достойное наказание, но утром, когда тот, как маленький, расплакался у его ног, жрец махнул рукой и разрешил до поры оставить ребенка при храме. Амени всегда питал к Пентауру слабость и в этот раз даже взращенный за ночь гнев не устоял перед мольбами юноши.
— Как ты назовешь ее? — спросил жрец, перестав сердиться.
— Нен-Нуфер, — тут же ответил Пентаур, протягивая жрецу цветок лотоса. — Она так же прекрасна. И он был в моих руках, когда я услышал ее плач.
Жрец усмехнулся и приказал ученику отнести младенца в храмовую пристройку для слуг и отдать на попечение рабыням, а самому вернуться к занятиям. Когда девочка научилась бегать, все поняли, что она не похожа на детей Кемета. Сомнений не оставляли ни ее изумрудные глаза, ни шелковые светлые волосы, ни бледный цвет кожи. Как она попала в бурную реку, оставалось тайной, но такой тайной, которую Пентаур не желал раскрывать.
Пентаур обожал играть непослушным светлым чубчиком девочки. На него нисходило озарение, когда тонкие шелковые нити скользили между пальцев. Его спина помнила множество побоев. Нерадивый ученик оставлял занятия священного письма ради мимолетного взгляда зеленых глаз воспитанницы. Девочка часто засыпала на его руках под сказки о богах или играя полами длинного жреческого одеяния. Он сам взялся учить ее письму. И учил не так, как учили жрецы, карая за каждый неправильный иероглиф ударами палок, а терпеливо разъясняя ученице значение каждой палочки, каждого рисунка. Он никуда не спешил.
Если сначала на написание одного слова уходило несколько дней, то вскоре девочка уже без особого труда переписывала мифы об Осирисе. Да так красиво, что однажды Амени обратился к ней с просьбой сделать свиток Книги Мертвых для только что взошедшего на престол фараона. Нен-Нуфер старательно выводила рисунок за рисунком, пока кисть в крохотной руке не начинала дрожать. Тогда она отдыхала немного и вновь склонялась над папирусом. Верховный жрец, пришедший за свитком, поразился искусству десятилетней девочки. Он знал о найденыше, и никогда лично не порицал Пентаура за многочисленные пропуски занятий, потому что свет мудрости исходил из его глаз, и скоро он стал одним из немногих учеников, удостоившихся жреческого сана.
И вот Пентаур начал познавать тайны, скрытые за стенами храма и не доступные простым ученикам. Иногда ему даже выпадала великая честь сторожить статую Пта. Он видел много нерадивых жрецов, предающихся веселью на посту, но сам, охраняя сон Божественного, как и подобает, не прикасался к вину и не смыкал очей. Все время, свободное от занятий с Нен-Нуфер, Пентаур проводил за чтением священных папирусов, проникая в священные знания о движении светил, по которым предсказывали разлив Великой Реки, судьбы отдельных людей и целых народов. Пентаур впитывал в себя знания, как морская губка воду. За несколько лет он оставил позади всех сверстников, довольствующихся либо ролью писцов, либо низшим жреческим саном тогда, когда ему уже было предоставлено право присутствовать на заседаниях высших жрецов и позволено принимать участие в священных празднованиях.
Амени, ставший к тому времени верховным жрецом Пта, поручил любимому ученику надзирательство за храмовыми школами. Пентаур несколько раз просил его заменить нерадивых учителей и выгнать ни к чему не способных юношей, которых держали лишь за богатые дары, принесенные храму их родителями. Амени не разочаровался в избраннике, но иногда все же осаживал пыл молодого жреца, говоря, что тот должен прежде всего думать о благополучии своего бога. Поначалу Пентаур возмущался тому, что они должны терпеть нерадивость сыновней знати и богатых чиновников, но скоро научился держать подобные мысли при себе и не злить понапрасну верховных жрецов. Впереди его ждал долгий путь постижения божественных премудростей.
