Лучший друг девушки - Кауи Вера (читаем книги .TXT) 📗
Жизнь снова вошла в свою привычную колею, и Билли опять сделался внимательным и заботливым к той Ливи, какую хотел видеть: способную одним своим появлением заставить смолкнуть наполненную людьми комнату, спускаясь по лестнице в шорохе черного шелка, перемежаемого нежным позвякиванием колокольчиков, которые она нашила на оборки своей юбки. Ту Ливи, чья фотография неизменно, по крайней мере раз в неделю, появлялась на страницах одного или даже сразу нескольких самых модных журналов. Женщину, которой безуспешно пытались подражать. Он безумно гордился быть ее мужем. Но внутри Ливи что-то окаменело, покинуло ее, умерло; почти невидимые глазу, даже такому опытному, как у Билли, появились в ее характере черты отчужденности и холодности. Уроки предыдущих месяцев были тяжелы, но, будучи прилежной и способной ученицей, она прекрасно их усвоила. Теперь Ливи наверняка знала, что на помощь Билли надеяться бессмысленно, и потому решила ни в коем случае не ставить себя в зависимое положение.
Слишком поздно признавать, размышляла Ливи, что, выходя замуж за Билли, она не захотела поглубже заглянуть в его душу, чтобы понять, что он за человек. Да и раньше она никогда этим не занималась. Слишком уж много грязи бывает в людской душе.
А Билли, наверное, знал об этой ее черте, когда еще ухаживал за ней. И не она играла им, поддразнивая его Лэрри, а он умело манипулировал ею. К тому моменту, как он сделал ей предложение, она уже начала опасаться, последует ли оно вообще. Ну что ж, сказала себе, мысленно пожав плечами, другая, поумневшая Ливи, значит, так должно было быть и так будет всегда. Либо принимать Билли таким, каков он есть, либо не принимать его.
Нет! НЕТ! Второй вариант никак не приемлем! Достаточно посмотреть, что стало с Сэлли Ремингтон, вынужденной сожительствовать с двадцатишестилетним ударником какой-то вшивой поп-группы! Ливи зябко поежилась. Быть замужем за Билли нелегко, но жить так, как живет Сэлли Ремингтон, гораздо тяжелее, в тысячу раз тяжелее. Люди теперь называют ее не иначе, как «бедняжка Сэлли».
Ты этого хочешь? Быть «бедняжкой Ливи»?
Нет! Тысячу раз нет! Все, что угодно, только не это!
Тогда перестань скулить и приспособься. Разве не к этому, как утверждает Тони, сводится вся наша жизнь? Хорошо, такое с тобой случается впервые, до этого ты считала, что жизнь обязана приспосабливаться к тебе, а не ты к ней, но теперь придется меняться местами. Или...
Джонни же сумел приспособиться. Только теперь я поняла это. «Все, что пожелаешь», – говорил он. А я-то дура, думала, что ему хотелось того же, что и мне. Он был слишком хорошо воспитан, чтобы сказать мне «нет». Билли, который не знает, что такое воспитание, совершенно не боится сказать мне «нет». Он же диктует и свои правила игры. А у тебя Оливия, по правде говоря, своих правил игры как не было, так и нет.
Некоторое время отношения между ними оставались достаточно ровными: у Билли было солнечное настроение, а репутация Ливи неуклонно возрастала. Пока она не узнала о его любовной интрижке с двадцатилетней женщиной.
Приближалась двадцатая годовщина замужества Корделии, и Тони с Ливи решили преподнести ей сюрприз, устроив в ее честь официальный прием в доме Морпетов, так как он был самым просторным и мог вместить всех гостей, которых они хотели бы пригласить на торжество. Билли довольно мило согласился со всем, что предлагала Ливи, – в последнее время он был на удивление добродушным. Вплоть до второй половины дня в пятницу, когда Ливи, по уши занятую подготовкой к приему, неожиданно позвали к телефону. Звонил Билли.
Вынув из уха одну из своих огромных, изготовленных в форме золотых раковин с кораллом посередине сережек, Ливи взяла телефонную трубку:
– Ты что-то забыл мне сказать?
У Билли была дурная привычка в самый последний момент вносить неожиданные поправки в задуманный план, и ее, человека организованного, это страшно бесило.
– К сожалению, да. Я забыл, что сегодня вечером у меня с давних пор намеченное деловое свидание. Придется обойтись без меня.
– Но ведь именно ты неотъемлемая часть всего задуманного! – возмущению Ливи не было границ.
Она потратила несколько недель на подготовку званого обеда и следующего за ним официального приема. Все было сделано так, чтобы прежде всего потрафить его вкусу, и вдруг в самый последний момент он же и покидает ее!
– Предполагалось, что это будет прием, организованный Антонией и Оливией Гэйлордами и их мужьями в честь Корделии Гэйлорд и ее мужа по случаю двадцатилетней годовщины их совместной супружеской жизни! – негодовала Ливи. – Как же все это будет выглядеть, если будешь отсутствовать ты? И кроме того, полностью нарушается порядок, в каком я задумала рассадить за столом гостей!
– О, это дело поправимое. Ты прекрасно справлялась с этим и раньше.
– И все же, почему ты не сможешь прийти? Что может быть важнее этого приема?
– Деловое свидание, о котором условлено уже было давно. Я не могу не встретиться с этими людьми.
– Раз ты смог забыть о нем, значит, это свидание не столь важно для тебя!
Теперь уже натренированное ухо Ливи уловило почти неуловимую паузу в его ответе, паузу, свидетельствовавшую, что он бесстыдно лгал. Она прекрасно изучила эту его манеру, которую сам за собой он не замечал и о которой она, естественно, не собиралась ставить его в известность. У нее и так было слишком мало преимуществ перед ним.
– Кто эти люди? Я их знаю? – настаивала Ливи.
– Не думаю, чтобы ты встречалась с ними... Гарри Деннизон и его жена Лусия, и ее сестра... кажется, Кэрол или как ее там? Гарри – крупный делец по компьютерам, а, судя по всему, на них в скором времени ожидается большой спрос. Хотелось бы глубже вникнуть в курс дела, познакомиться с ним поближе...
А вернее, проникнуть в постель сестры его жены, и там поближе познакомиться с ней, мелькнуло в голове у Ливи, все видящей, все понимающей и похолодевшей от негодования. Вскользь оброненное им «кажется, Кэрол или как ее там» выдало его с потрохами. Билли был мастер разных уверток, но, когда он начинал охоту за очередным объектом своего сексуального вожделения, в голосе его, если ему случалось произносить имя своей пассии, появлялись особые хрипловатые нотки. Они-то и зазвучали на имени Кэрол.
– Значит, эти... Деннизоны... тебе важнее собственной семьи? Помнится, ты считал отличной идею отпраздновать такое замечательнее событие, как двадцатилетний юбилей счастливого брака Корделии, и ты всегда с восхищением отзывался об Уорде...
– Я сделаю все от меня зависящее, чтобы успеть хотя бы к приему, – если смогу, конечно. Почему тебе доставляет такое удовольствие спорить по пустякам?
В голосе его послышались холодные нотки едва сдерживаемого гнева, так хорошо знакомого Ливи.
– Почему именно мне приходится все время перестраиваться? – пытаясь уколоть его, не без ехидства спросила она.
– Потому что так и должно быть – отрубил он, и в трубке послышались частые гудки.
Ливи в изумлении уставилась на нее.
– Ублюдок! – прошептала она. – Грязный, вонючий ублюдок!
Значит, он снова завел себе любовницу! До этого момента она отказывалась верить признакам, столь унизительно для нее знакомым со времени ее беременностей: неожиданная приветливость, способная столь же неожиданно обернуться злобной вспышкой гнева, внешняя беззаботность, странные телефонные разговоры за закрытыми дверями, временами ничего не замечающие, остекленелые глаза. С ее стороны это не было ревностью – она знала, что не обладает и десятой долей сексуальной прожорливости Билли, а после рождения детей эти ее порывы, даже в пору своего высочайшего взлета довольно слабые, и вовсе угасли. Возмущало то, что он принимает ее за дурочку, которую можно легко обвести вокруг пальца.
Но в тот вечер, когда она появилась в вихре розового шифона трех оттенков – кричащего, пастельного и приглушенного, в сверкании алмазов на шее и в ушах, в прежнем великолепии заново изящной фигуры, никто бы не осмелился сказать, что Ливия Гэйлорд Рэндольф Банкрофт не умеет держать в руках себя, свой дом, этот поражающий воображение официальный прием. Воплощенным совершенством хозяйки дома предстала она, когда, придав своему лицу соответствующую мину и грациозно пожав плечами, извинилась по поводу отсутствия мужа, всем своим видом говоря: «Вы же знаете... для Билли... самое важное... его дела». И если кое-кто из присутствующих даже и знал истинную причину, то, встречаясь с ней взглядом, безошибочно читал в ее глазах брошенный миру дерзкий вызов и смущенно отводил в сторону свой взгляд. Ни слова во время приема, ни после него, во всяком случае, в ее присутствии, что она замужем за ненасытным котом. С присущей ей изысканностью она произнесла речь, которая отводилась Билли. Теперь он не мог нанести ей удар, которого бы она не смогла выдержать, так как уже прошла через горнило унижений и горя, приучивших ее ко всему. Во всяком случае, так она думала.
