Белое Рождество. Книга 2 - Пембертон Маргарет (книги серии онлайн txt) 📗
Маленькая группа, состоявшая из Гэвина, Диня и двух его помощников, покинула подземный лабиринт и двигалась по ночам на велосипедах в северо-западном направлении.
– Мы пополним в Фухоа припасы, – сказал Гэвину Динь. Ночное небо начинало окрашиваться серым, предвещая скорый восход. – А я встречусь кое с кем из родственников. Моя вторая двоюродная сестра замужем за местным старостой. Мы не виделись с тех пор, когда были детьми.
Гэвин пытался сообразить, кем приходится Габриэль жене старосты Фухоа, когда предрассветный сумрак разорвали желтые, оранжевые и алые вспышки, а в небе появились бомбардировщики.
Налет начался неожиданно. Не было ни выстрелов, ни других признаков того, что поблизости разворачивается столкновение между Вьетконгом и армией Южного Вьетнама либо американскими частями. В свете раннего утра окрестности были особенно живописными и безмятежными. Лучи восходящего солнца высветили перед Гэвином скопление крытых соломой домиков. Он предвкушал завтрак – яйца, если повезет, и уж обязательно какие-нибудь фрукты. Гэвин находился на вершине счастья. Он выдержал самое страшное испытание в своей жизни – испытание туннелями Кутчи. Он сумел установить на удивление близкие отношения с Динем и собрал материал, который, если будет опубликован, укрепит его репутацию военного журналиста.
Динь первым услышал звук моторов.
–: «В-52»! – рявкнул он и, спрыгнув с велосипеда, уткнулся лицом в землю и закрыл уши руками. Молодые офицеры Немедленно последовали его примеру. Еще долю секунды спустя и Гэвин распластался на земле. Самолеты так и не показались из-за утренней облачности. Это могли быть и «В-52», как утверждал Динь, и «фантомы», и «Ф-105». Какой бы марки ни были машины, они сбросили на спящую деревню все, что было у них на борту.
Даже сквозь крепко прижатые к ушам ладони Гэвин слышал свист падающих бомб. «Пресвятая Богородица», – прошептал он и тут же едва не лишился чувств от грохота разрывов. Под ним вздрогнула и затряслась земля, ее поверхность избороздили широкие зияющие трещины. Гэвин зарылся в почву локтями и ступнями, ища опоры, но зацепиться не мог. Его швыряло из стороны в сторону, будто высохший лист, среди вырванных с корнем деревьев и комьев земли. Когда его тело наконец замерло в неподвижности, он находился в пятидесяти шагах от того места, где спрыгнул с велосипеда. Динь и сопровождавшие его офицеры словно исчезли – перед глазами Гэвина стояла густая удушающая пыльная пелена, пронизанная вспышками рвущегося к небу пламени, а в ушах отдавались истошные крики женщин и детей.
Гэвин попытался подняться, но ноги не держали его. Дважды он оступался и падал, но все же выпрямился и побежал, спотыкаясь, в сторону деревни, огненных вспышек и криков. Сквозь завесу пыли и падающего сверху мусора он увидел Диня и ринулся ему навстречу.
– За что? – крикнул он, не слыша собственного голоса. В эту минуту он вообще ничего не слышал. – Чем спровоцировано нападение? По какой причине?
Динь кричал что-то в ответ, и Гэвин, будто глухонемой, прочел слова по его губам:
– Ничем не спровоцировано! Никаких причин и не требовалось! Может, какое-нибудь американское подразделение попало в засаду в нескольких милях отсюда и запросило поддержки с воздуха! А может, произошла ошибка в наведении либо пилоты попросту избавляются от груза бомб! Вот какие страдания эта война приносит крестьянам! Вот зачем вы здесь – чтобы увидеть и испытать на себе ее тяготы!
Пока Динь кричал, они вместе с Гэвином мчались по направлению к деревне. Двое северовьетнамских офицеров тоже поднялись с земли и теперь неслись вперед. Маленький отряд каким-то чудом избежал потерь. Впрочем, они находились в стороне от эпицентра, зато деревня в полной мере испытала на себе последствия взрывов.
Они неслись мимо убитых и издыхающих буйволов, мимо испуганных детей, бежавших из банановых и манговых рощ прочь от бушующего пламени.
– Господи, что мы будем делать, когда окажемся там?! – в отчаянии воскликнул Гэвин. – У нас нет лекарств, нет крови для переливания! Мы не можем доставить пострадавших в госпиталь!
Динь повернулся к нему и улыбнулся. Это была страшная улыбка.
– Теперь вы видите, товарищ, что война без «пылесосов» и быстрой эвакуации – совсем другое дело?
Гэвин не ответил. Они уже поравнялись с пострадавшими, которым удалось избежать огня. Девочка лет десяти лежала на земле, из ее горла доносился ужасный булькающий хрип. Ее грудь была раздавлена, кожа обгорела и сморщилась, одна рука была оторвана чуть выше локтевого сустава, и хотя верхнюю часть ее лица еще можно было узнать, нижняя превратилась в кусок обугленной плоти.
Гэвин упал рядом с ней на колени. Ему нечем было облегчить ее страдания. Он ничего не мог сделать для нее.
– О Господи, о Боже, – всхлипнул он, но Динь схватил его за руку и потащил дальше.
Лавируя в толпе, к ним бежал вьетнамец в одних мешковатых бумажных штанах.
– Вы видите, что они натворили?! – кричал он Диню. – Видите, во что они превратили мою деревню? – Он зарыдал, молотя кулаками по впалой груди. – Они убили Санг! Они убили мать моих детей!
Динь обнял его, крепко прижал к себе и спросил:
– Где она? Веди меня к ней.
Спотыкаясь, Гэвин двинулся следом. Судя по всему, обезумевший от горя вьетнамец был старостой деревни, а Санг – той самой сестрой Диня, о которой он говорил.
Она лежала в стороне от полыхающей соломенной хижины на пыльной земле. Рядом с ней, вцепившись в ее безжизненную руку, сидели двое маленьких детей и плакали.
– Динь опустился на колени, и его лицо словно превратилось в вырезанную из дерева маску. Он взял женщину за запястье, ища пульс, потом положил ладонь ей на грудь. Его плечи поникли, и он медленно поднялся на ноги.
Гэвин смотрел на погибшую. Она была уже немолода, у нее было изнуренное лицо крестьянки. Но ее волосы до сих пор оставались роскошными. Длинные, глянцевито-черные, они разметались по телу женщины, будто опахало. Гэвин ничего не мог сделать для Санг, но вокруг оставались десятки крестьян, нуждавшихся в помощи, хотя бы самой элементарной.
До конца дня он работал с Динем, промывая раны кипяченой водой, перевязывая самодельными тряпичными бинтами и фиксируя переломы бамбуковыми прутьями. С тех пор как Гэвин последний раз спал, миновали бесчисленные часы. Когда он, выбиваясь из сил, помогал жителям деревни хоронить погибших, Динь еще раз напомнил:
– Вот зачем вы здесь. Чтобы увидеть и описать.
Гэвин кивнул, смахивая заливавший глаза пот. Динь так и не ответил на вопрос – когда ему представится возможность сесть за свой репортаж.
Ночью они с Динем и двумя сопровождающими вновь отправились в путь на каким-то непостижимым образом уцелевших велосипедах. Они двигались на северо-запад по направлению к камбоджийской границе, к Тропе Хо Ши Мина.
В течение следующих, наполненных изнурительными усилиями дней и ночей Гэвин еще более сблизился с Динем. Динь объяснил ему, почему он взял сторону Севера, и рассказал о том, сколь мучительной была разлука с семьей в первые годы.
– Я уроженец Юга, сайгонец. И остаюсь сайгонцем даже после долгих лет жизни на Севере.
– Зачем же вы покинули родные места? – спросил Гэвин, охваченный возбуждением. До сих Динь обильно уснащал речь коммунистической терминологией. Почти в каждой его фразе звучали слова «товарищ», «империалист», «марионеточный режим». Дружеская простота, с которой он говорил сегодня, свидетельствовала о том, что Гэвину почти удалось завоевать его доверие.
– Я ушел для того, чтобы воевать против французов под командованием единственного человека, который, на мой взгляд, был на это способен. Этот человек – Во Нгуен Зиап. Мы добились успеха при Дьенбьенфу. Когда над разбитым штабом французов взвился наш флаг, все мы, положившие столько сил ради освобождения родины от иностранных захватчиков, были вне себя от счастья. Мы полагали, что после победы Вьетнамом будет управлять выбранное нами правительство. Этому помешали Женевские соглашения.
