Грехи людские - Пембертон Маргарет (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗
Когда Адам вышел, Элизабет медленно поднялась с постели и подошла к туалетному столику.
– Собственно, ничего страшного в этом нет... – сказала она себе, внимательно глядя на свое отражение в зеркале. – Ведь не с каким-нибудь незнакомцем, а с Адамом я собираюсь лечь в постель.
Она сняла жемчужное колье и положила его на столик перед зеркалом. Хотя шторы были задернуты, яркий солнечный свет свободно проникал в спальню. Элизабет сняла сережки и положила их рядом с колье.
Адам любит ее. Это позволяло ей чувствовать себя спокойно и легко. Элизабет вспомнила Франсин, шикарную и сексуальную. Адам чуть было не стал ее мужем. А если бы они поженились, Элизабет легко могла себе представить, во что это могло бы вылиться. Ему сорок два года. Он привык иметь дело с женщинами с определенным сексуальным опытом. Неужели же она разочарует Адама?
Подняв руки, Элизабет расстегнула молнию на спине. Кремовый шелк упал на талию, затем на бедра и соскользнул на пол. Элизабет осторожно подняла платье и повесила его на стул рядом с пиджаком Адама. Она не припоминала, когда бы ей не было радостно в присутствии Адама. В детстве он слушал ее пение, а в награду высоко подбрасывал в воздух, и она радостно визжала; Серена терпеливо относилась к его выходкам, хотя и не сводила глаз с парящей под потолком дочери. Позднее, когда Джером подолгу бывал за границей, Адам и вовсе сделался для нее кем-то вроде второго отца: возил в зоопарк, гулял в парке, водил в цирк. А вот сейчас ей предстояло лечь с ним в постель.
Ее рука чуть заметно дрожала, когда она расстегивала подвязки, снимала бюстгальтер. Всего лишь два месяца назад она расстраивалась из-за того, что не могла быть подружкой невесты на его свадьбе. Элизабет никогда не ревновала его к ней. Ей просто в голову не приходило, что можно оказаться на месте невесты Адама. И вот теперь она сделалась его женой. Как такое вообще оказалось возможным? Как он сам из Адама ее детства превратился в Адама ее мужа? Сняв туфли, она стянула чулки и взглянула на свое отражение в зеркале. Одобрил бы это отец? Легкая улыбка тронула ее губы. Он был бы настолько поражен, что о таких категориях, как «одобрение» или «неодобрение», едва ли могла пойти речь. Он всегда жил как хотел, не думая о желаниях других людей. И в этом смысле его вряд ли удивило бы то, что его родная дочь склонна поступать точно так же.
За ее спиной открылась дверь, и Адам с бутылкой шампанского в одной руке и двумя фужерами в другой вошел в спальню. Увидев, что Элизабет стоит в одних трусиках, что ее грудь, бледная и полная, с розовыми сосками, обращена в его сторону, Адам остановился как вкопанный, словно его вдруг резко оттолкнули.
Она смотрела на него. Волосы у него были взлохмачены, словно он в задумчивости взъерошил их. Красивое добродушное лицо было напряжено. Медово-карие глаза выражали некоторую неуверенность. Все сомнения Элизабет тотчас же испарились. Перед ней был Адам, тот самый Адам, щедрая и понимающая душа которого так часто вселяла в нее силы – еще с тех далеких времен, когда она была совсем маленькой. Тот самый Адам, который стал теперь ее мужем и которого она будет любить.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Затем она чуть улыбнулась.
– Нам пока не нужно шампанское, – чужим голосом сказала она. – Я вовсе не боюсь...
Напряжение в его глазах исчезло – для Элизабет это было как награда. Адам поставил на прикроватный столик шампанское и бокалы и подошел к ней. Обняв Элизабет, он почувствовал, как охотно она потянулась к нему, не сводя взгляда с зеркала. Крепко сбитый, Адам был немного выше ее ростом; несмотря на легкую хромоту, он двигался с удивительной грацией, все его движения отличались уверенностью. Таких мужчин обожали женщины, к ним тянулись и мужчины. С таким человеком ей суждено прожить до конца дней.
Элизабет посмотрела ему в глаза и обняла за шею. Затем мягко, всем телом прижалась к нему.
Со сдержанным стоном Адам припал к ее губам и нежно поцеловал. Его рука в это время осторожно поглаживала ткань ее трусиков.
– О Боже, Бет... Я люблю тебя... люблю тебя... – яростно шептал Адам.
Гибкая и податливая в его сильных руках, она крепко прижималась к нему, и Адаму приходилось сдерживаться, чтобы не взять ее прямо на полу.
– Дорогая... любимая... – стонал он. Подняв Элизабет на руки, он перенес ее на постель. Много лет он сдерживал свою страсть. И вот наконец получил возможность выплеснуть ее. При одной только мысли, что можно ласкать ее высокую грудь, самые потаенные уголки ее тела, его душа исполнилась благоговения. Элизабет была такая юная, такая чистая, такая невыразимо прекрасная.
Снимая с нее трусики, он чувствовал, как сердце колотится у него в груди, как бы желая выскочить наружу. Под тонкой тканью была кожа, нежная, как атлас.
Возбуждение охватило Адама подобно лесному пожару. Но он не давал себе воли. Она любит его, она верит ему, и он не позволит себе ничего, что могло бы испугать или хоть в какой-то степени оскорбить ее. Он соберет всю свою волю в кулак и будет нежен и терпелив. Ни малейшей спешки. Никогда прежде они не были близки, и сейчас Адам не мог допустить, чтобы похоть возобладала. При мысли, что он может шокировать Элизабет или даже сделать ей неприятно, при одной только мысли ему стало нехорошо.
– Ты так прекрасна, Бет! Просто восхитительна! – прошептал он, не позволяя желанию взять верх, хотя больше всего сейчас ему хотелось обладать ею.
Нежно, едва касаясь, он пробежал пальцами по ее горлу, восхищаясь изяществом ее тела и нежностью кожи.
Ее руки обхватили шею Адама. Он прижался губами к мягким и вместе с тем требовательным ее губам, обхватил ладонями грудь. Соски, крупные и разбухшие, приятно ласкали ладонь. Адам чувствовал, как сильно и часто колотится ее сердце. Элизабет, чуть поколебавшись, коснулась кончиком языка его рта, и он понял, что его терпению пришел конец.
– Я хочу тебя! – выдохнул он. – О Боже, Бет, как же я хочу тебя...
Он поднялся и стал срывать с себя одежду. Немного стесняясь, она как завороженная следила за его движениями. Никогда прежде ей не доводилось видеть голого мужчину. Приглушенные шторами солнечные лучи эффектно подчеркивали мускулатуру его груди и рук. Живот был плоским, от пупка вниз тянулась дорожка жестких темных волос. У Элизабет запылали щеки.
– Адам, я... – начала было она.
Он лег рядом с ней, и постель протяжно скрипнула, принимая его тяжелое тело. Он нежно обнял Элизабет.
– Я не сделаю тебе больно, – с жаром пообещал он, прочитав в ее взгляде невысказанную мольбу. – И обещаю, что никогда, никогда не сделаю тебе больно.
Его губы слились с ее губами, и Адам почувствовал, что она наконец-то расслабилась.
– Нам с тобой некуда спешить, все время в нашем распоряжении, – успокаивающе шептал он. – И нечего бояться, любовь моя! Ничего не нужно бояться!
Элизабет покрепче прижалась к нему, когда он обнял ее. Бет! Вот она идет детскими шажками встречать его в гостиной на Итон-плейс. Бет! С побледневшим лицом и широко раскрытыми от ужаса глазами съезжает вместе с ним с горы в день похорон Серены. Бет! Подает ему руку, и они вместе сбегают с Испанской лестницы, оставив Франсин и Джерома, и направляются в Ватиканский музей... Как много воспоминаний связывает их. Так много любви и до поры сдерживаемой страсти.
– Я буду осторожен, Бет, буду очень осторожен... – выдохнул он и осторожно, медленно, нежно вошел в нее.
Она напряглась и запустила пальцы в его густые волосы. Руки Адама, лежавшие у нее на груди, пробуждали в Элизабет какое-то глубокое, сильное, все это время спавшее в ней чувство. Она хотела, чтобы он не убирал руки, чтобы ласкал ее, чтобы сосал и покусывал ее грудь. Чтобы разбудил дремавшее в ней пламя чувственности.
– Все хорошо, – поощрительно прошептала она. – Правда, все хорошо, Адам, мне совсем не больно!
Его лицо исказилось, он больше не в силах был сдерживаться. Она была такой юной, ее лоно – таким тесным и приятным. Судорога свела бедра Адама, он зарычал, и все было кончено. Почувствовав невыразимое облегчение, Адам вздрагивал и ловил ртом воздух. Элизабет крепко прижимала его к себе. Она дышала ровно и спокойно. У нее было такое чувство, словно ее пригласили на замечательную вечеринку, но когда она пришла, то увидела, что входная дверь наглухо закрыта.
