Молодость без страховки - Богданова Анна Владимировна (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
– Боже мой! Да что ж это за семейка! Как же я устала! – Аврора тяжело вздохнула, поспешив удалиться в маленькую комнату. Зинаида Матвеевна шла за ней по пятам, жужжа на ухо, как прилипчивая навозная муха:
– Милочка сказала, что тебя всё равно с этой работы выгонят! Да, да, выгонят! Долго ты там не продержишься, потому что ты не слишком умная, мало чего соображаешь... В общем, вся в дурня Гаврилова уродилась. А чего ты на меня так смотришь! Ой! Испугала! Прямо посмотрела – как рублём одарила! Это же не я такое про тебя говорю, это Милёночек сказала!
– Как же я от вас всех устала! Ну что, вот что ты от меня хочешь? – уставившись на мать в упор, спросила Аврора.
– Ой, пошла б ты лучше по своей профессии! Зря училась, что ли? Сидела б в ателье, в доме-то, где бакалейный с винно-водочным, и я б спокойна была... И от нас недалеко... И взятки гладки, – высказалась Зинаида Матвеевна. – Пойду отцу твоему непутёвому позвоню, – заявила она.
Гаврилова степенно подошла к телефонному аппарату и, облизывая губы в предвкушении разговора с бывшим мужем, к которому до сих пор её чувства не угасли ещё, готовые воспламениться при первом порыве ветра, набрала до боли знакомый номер, какой истребить из памяти уже было невозможно, как дурную, порочную привычку.
– Галя? Ещё раз здравствуй, Галина, – поздоровалась она с Калериной – второй женой Владимира Ивановича, с которой тот умудрился закрутить страстный роман в психиатрической больнице семь лет назад, бедной и до смерти... нет, пожалуй, до отвращения страшной женщиной, страдающей тяжелейшей формой наследственной шизофрении. – Позови, пожалуйста, Владимира, – официально попросила её первая жена Гаврилова. – Вовк! – тут же съехав на фамильярный тон, прокричала она. – Аврорку-то приняли! И знаешь кем? Ой! Не могу! Щас от смеха лопну! Инспектором по контролю! Главным ифигентом!
– А что в этом смешного-то? Я что-то не пойму?! Т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! – часто заплевался он, отстукивая мелкую дробь по прикроватной тумбочке: тук, тук, тук, тук, тук.
– А то, что умишком она не вышла!
– Ой! Зинька! Какая ж ты всё-таки курва!
– Ах так, Гаврилов?! – угрожающе воскликнула Зинаида Матвеевна. – Тогда я вообще тебе ничего рассказывать не буду! Так и знай! Слова от меня больше не услышишь! И вообще: это Галька твоя – курва!
– Не-е, Зин, ты постой, постой! – завёл Гаврилов – так, что непонятно было: то ли бывший супруг желает примириться, то ли в бутылку лезет. – Т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! – тук, тук, тук, тук, тук. – Ты что сейчас хотела сказать? А? Что она вся в тебя пошла?!
– Чего-чего? – не поняла Гаврилова, вытаращив глаза.
– Я говорю... – т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! – тук, тук, тук, тук, тук. – Ты утверждаешь, что она в тебя, что ли, уродилась? Такая же дура тупоголовая? Не-ет! – протянул он несколько театрально. – А вот тут я с тобой согласиться никак не могу! Аврик в меня! Умная и смекалистая, всё на лету схватывает! Иначе её б на такую должность в жизни никто не взял!
– Н-да? – всё ещё сомневаясь, промямлила Зинаида Матвеевна, но тут же оживлённо сказала: – Володь! И ты думаешь, её не уволят, нет?
– С какой стати?! Это кто её уволит?! И откуда в твоей глупой черепушке такие мысли берутся?
– А ниоткуда не берутся! Это мне Милочка сказала, – и Зинаида Матвеевна в очередной раз подробнейшим образом повторила субъективное мнение кузины-сиротки об Авроре.
– Вот запомни, Зинька, раз и навсегда! Т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! – тук, тук, тук, тук, тук! – беспокойно забарабанил Гаврилов по собственной коленке. – Милка твоя – лярва последняя! Завистливая, неудовлетворённая падла! – эмоционально выпалил Владимир Иванович, выкатив свои и без того выпученные, чёрные, как угли, глаза.
– Зря ты так, Володя, зря.
– А чего это зря-то?! – легкомысленно бросил Гаврилов.
– Жалко её, сиротинушка она!
– Да ладно тебе, Зинульчик! Ты б лучше меня пожалела! – игриво сказал Владимир Иванович. – Когда увидимся-то? А? Совсем я ссохся по тебе, соскучился... – зашептал он, когда Калерина вышла из комнаты.
– Ой! Молчи уж! – сказала Зинульчик, краснея от смущения, вспышки счастья и надежды в душе. – Вон! По своей Калериной сохни! – фыркнула бывшая супруга с обидой в голосе.
– Ты мою Гальку не трогай! – Т-п, т-п, т-п, т-п, т-п! – тук, тук, тук, тук, тук, – беспокойно постукивая по кроватной спинке, ревностно вступился за благоверную Владимир Иванович, но тут же с умилением и с невыразимой теплотой сказал: – Что с неё взять-то?! Галюнчик – больной, богом обделённый человек, кефир перед сном пьёт. Каждый день. Сахара набузует, и буль, буль, буль. Утром проснётся, а живот ещё больше! Что Галюнчик – она ж как ребёнок! Хуже Аришки!
– Ой! Володя! Всё. Не могу говорить. Кто-то в дверь звонит. Давай.
– Позвони мне завтра, – понизив голос, заговорщицки предложил Гаврилов.
Зинаида Матвеевна галопом ринулась в коридор. Аврора уже открыла дверь – на пороге стоял обожаемый первенец, мамина гордость, сын-красавец с лицом Жана Маре и «туловишшем Лефонида Жаботинского» (по твёрдому убеждению Гавриловой, именно в этих двух мужчинах соединились воедино те качества, что непременно должны быть у каждого настоящего представителя противоположного пола, – мужество, сила, ум и красота). Он же: сводный брат-придурок Авроры. Он же: дезертир из славных рядов Советской Армии. Он же: бывший приблатнённый хулиган-малолетка, срезающий в толпе дамские сумочки... У-ух! Он же: сожитель Ирины Стекловой (довольно симпатичной статной женщины, любившей хорошо одеться, посмеяться, вкусно поесть и выпить, называвшей всех подряд «дорогушами», «солнышками» и «золотками»). Он же: отец четырёхлетней Наташки и отчим семилетнего Виталика, – Геня Кошелев стоял в дверях со своей четырёхлетней дочерью, не похожей ни на мать, ни на отца (не исключено, что девочка уродилась в «проезжего молодца»).
– Привет, козявка, – поздоровался он с Авророй. – Привет, мамань!
– Здравствуй, Генечка! – обомлела Зинаида Матвеевна, увидев сына и повиснув у него на шее, и захлюпала носом – так, словно драгоценное дитя вернулось с фронта после пятилетней разлуки.
– Ну что ты, мамань! – пытаясь стряхнуть с себя слишком уж навязчивую родительницу, сказал Геня. Та, отцепившись наконец от него, обратила внимание на внучку и затянула сахарным голоском: – Наташенька! Деточка моя! Как жизнь-то?! По бабушке хоть соскучилась?
– Нет, – отрезала Наташенька, по-взрослому приглаживая пух на голове.
– Не-ет? – удивилась Гаврилова и спросила с интересом: – А папу любишь?
– Мой папа хор-р-р-оший! Мой папа – дур-р-рак! – выдала та, грассируя.
– Ха, ха, ха, ха! – разразился громким хохотом Геня.
– Мне папа обещал к-р-р-ролика купить! – похвасталась она.
– Какого такого кролика? – вытаращилась на сына Зинаида Матвеевна.
– Обыкновенного. В выходные на «Птичку» съездим, куплю ей кролика, – не без удовольствия разъяснил Геня. – Наташка, чего встала-то? Иди к сестре! Нам с бабушкой поговорить надо.
Наталья прошмыгнула в кухню, а взрослые разместились в большой комнате. Усевшись на диван, все трое с минуту молчали, как на похоронах, потом вдруг Гаврилова снова затянула:
– Ой, сыночка, ты так давно не приходил! Так давно!.. Что я уж и лицо твоё забывать начала!
– Ты что, мать, бодягу-то разводишь?! Третьего дня заходил – недели не прошло! – и Геня удивлённо уставился на неё.
«Ненормальная у неё к Геньке любовь какая-то, – пронеслось в Аврориной голове. – Правду отец говорит – сучья у неё к нему любовь!»
– Так знаешь, ведь оно как, Генечка... Сердце матери-то, оно-то завсегда в беспокойстве пребывает, – философски протянула Гаврилова.
– Ладно, ближе к «телу», – деловито проговорил Кошелев. – Ты мне лучше скажи, козявка, тебя на работу взяли? – спросил он и незамедлительно услышал всё то, что читателю уже известно.
Выслушав подробнейший рассказ об Аврорином трудоустройстве, Геня удивлённо присвистнул и сказал задумчиво, с едва уловимой ноткой зависти:
