Лизонька и все остальные - Щербакова Галина Николаевна (онлайн книга без .txt) 📗
Но ничего она ей не скажет, потому что Лиза остановится и станет смотреть – не на тебя, не на предметы, а будто ни во что или вообще вовнутрь, а потом вздохнет тяжело, тяжело и скажет: «Буся! Отстань, а?» Как ни странно, с Розой говорить легче. Может, Роза хитрее? Может, она думает: а перетерплю я нотацию бабки, меня ж не убудет? И терпит.
Они с дедом как дорвутся, самим потом тошно, сколько они девочке наговорят. И про то, и про се…
– Ты, Роза, пойми, евреев у нас не любят… Это не нами заведено… Откуда я знаю, почему? Я лично ни одного плохого еврея не видела, а русских и украинцев сколько угодно… Но так нельзя, _Роза, понимать, что вы какие-то особенно хорошие… Это мне не попадались, а другим, наверное, попадались… Хотя что я говорю? Я тоже знаю за евреями черту – они неаккуратные. У нас заврайфо, Финк по фамилии, я им мед носила. Кровать у них – тихий ужас. Тяп-ляп одеялом накрыта, простыня из-под него торчит, подушки в кучу свалены, никакой самой простой накидки. Кровать, Роза, лицо квартиры. Вошел – и сразу видишь, какие тут люди… Да ладно, дед, я кончила, но это девочке тоже знать не мешает, у нее будет семья, и она должна будет знать, что что-то другое может подождать, а пикейное одеяло надо купить в дом сразу, и накидку, и чтоб все было на постели ровненько, ничего не дыбилось и не торчало… А вообще, евреи – хорошие люди, ты, Роза, это помни и сама такой будь. В том, что они не работают в шахте, я их не обвиняю. Зато они портные. Или взять врача Фигуровского… Ну? Это же он тебя спас. Но ты себя в жизни гордо не ставь из-за национальности. Взять меня, я – русская, дед – украинец, а какая разница? Даже взять тех же немцев… Я тебе скажу, среди них были замечательные люди. Один, Ганс, приносил нам во время оккупации гороховый суп в своем котелке… Просто так, ни за что… Так плакал, так плакал, когда уходил под Сталинград. «Капут, говорит, матка, капут!» Ладно, кончим эту тему, но ведь не мы ее начали? Не мы… Еще я тебе хочу сказать, главное в жизни – образование. Какая-то у человека собственность должна быть обязательно, иначе он, как голый на морозе… Ну, других собственностей не стало, значит, пришла пора набивать голову… Вот и старайся, учись… Я не знаю, что там ты себе надумала, но, по мне, эта твоя зоология и ботаника – не дело. Роза, это все само по себе живет, и без человека даже лучше. А дело должно быть такое, чтоб без человека оно просто не шло… Стояло как вкопанное… Это учитель. Или врач. Или инженер техники безопасности. Или строитель. Такое мое мнение. Не буравь меня, дед, глазами. Я не так часто разговариваюсь. Просто Роза – умница, слушает… А я плохого не скажу.
– Она, конечно, плохого не скажет, но в смысле профессий она человек темный. Нюра, не обижайся, у тебя даже церковно-приходская не кончена, а девочка уже в десятом. Я как раз за ботанику и зоологию. И так скажу – с людьми хорошо, а без них лучше. Нет, Роза, нет! Не в смысле против коллектива, куда ж без него, если на него ставка… Хотя… Хорошо, не буду… Живите так… Время покажет… Я в том смысле, что природа, она способствует умнению. Если с ней наедине… Взять ту же пчелу… Между прочим, коллектив… Только сейчас в голову стукнуло… Но у них так все разумно, и обязательно есть результат… Да не буду, не буду. Я к тому, что, если это изучать, то это не менее важно, чем врач или учитель… А ты, Нюра, придумала – инженер техники безопасности. Да сроду на этой должности у нас сидят полудурки. Потому как – какая там безопасность? Во всех делах по краю ходим, потому что ум давно отключен в работе. Не он царь и бог. Ты, Роза, не все слушай, что говорим, но слушай тоже. И буся, и я плохому учить не будем… Да иди гулять, иди! Кто ж тебя, дурочку, держит… Это мы что-то разговорились.
– Да что вы, что вы, мне интересно.
– Ну, спасибо, Роза, спасибо, иди, деточка, иди…
Нюра сказала старику:
– Вот уедет Роза, зачем нам жить? Сообрази своим умом. Смысла нету!
– Ты что, сама появилась на свет, по собственному желанию?
– При чем тут как я появилась?
– При том… Не сама появилась, не сама уйдешь… А как природой положено…
– Богом… Ты хотел сказать: Богом…
– Я сказал природой. Я соображаю, что говорю… Соображаю пока еще… Бог и природа – одно.
– Дурак, и уши холодные. Бог – над… Природа – его творение…
– Это ж кто тебе такое сказал?
– В первом классе церковно-приходской школы мне сказали… Может, дальше сказали б что другое, но я на этом остановилась… Извиняюсь… конечно…
Такие шли разговоры.
7
Роза поступила на биологический факультет и стала жить за тем самым шифоньером, за которым жила Лизонька. А Лизонька окончила университет и уехала работать на Урал. Купили ей черную цигейковую шубу, которая охватывала ее дважды, на что предусмотрительная Ниночка сказала: «Пусть… Это неплохо… Когда-то ты будешь беременна, и это будет самое то…» Леля, которая принимала участие в этой шубе суммой триста пятьдесят рублей, была возмущена таким предположительным будущим шубы:
– О чем ты говоришь? Лизе надо проявлять себя по производственной и общественной линии. Это сейчас главное. Если каждый вместо того, чтобы отдать родине долг за бесплатное образование, начнет плодить детей…
Ниночка обняла шубу вместе с Лизонькой и сказала:
– Плоди, доченька, плоди… Нету у тебя долгов, не бери себе в голову.
Такое началось!
– Мещанка! – кричала Леля. – Ты посмотри на себя. Во что ты превратила свой дом? Ты уже скоро лопнешь от накопительства. Где твоя совесть?
– Не лопну, – смеялась Ниночка. – Ты не бойся. А если лопну, то как атомная бомба, – всех вас снесу к чертовой матери. Да! – кричала. – Да! Я хочу, чтоб у меня в доме было все! И будет! У тебя тоже дом не пустой, от хрусталя полки гнутся.
– Но я работаю! – заходилась Леля. – Я раньше девяти дома не появляюсь.
– Ой! Ой! Ой! Как у тебя только на заднице мозолей нет! Да я свою работу по дому с твоей и сравнивать не хочу. Моя же – че-ло-ве-ческая!
– Девочки! – возникал в критической ситуации Эдик. – Сестрички! Мир-дружба! Пхай-пхай!
– Нет, ты такое скажешь! – это потом уже Леля, успокоившись. – Мозоли… Ты пожалей лучше… Конечно, трудно… Но пойми, Нина, сейчас делается огромный скачок… Надо людям это объяснить или?..
– Прыгайте! Бог с вами! – миролюбиво соглашалась Ниночка. – Ты только мне скажи, Хрущев умный или дурной? Я с ним запуталась…
Крупная личность, – серьезно отвечала Леля. – Крупная…
Надо сказать, что это было время, когда они уже успокоились и отошли от того первого шока от Хрущева, когда Василий Кузьмич даже слегка поломал Лелино лицо. Издалека потихоньку возвращались люди, Василий Кузьмич со многими из них лично встречался, но в целом все было спокойно. Все возвращенцы делились для Василия Кузьмича на две категории. Одни только что в ноги ему не кидались и все благодарили… Прямо – пожалте ручку. Другие – молчком. Если бы не было первых, вторые не были бы так выразительны. А так волей-неволей о них думалось… К примеру: зачем такая уж гордость? Или обида? Разве на мать обижаются, если врежет сгоряча? А родина – больше, чем мать. Родина – это великое государство, шестая часть земли, а придет, время – будет и больше. Потому что стоит посмотреть вокруг – и поймешь, как он заразителен, наш пример. Ну, сколько осталось исторических лет капитализму? Ну, десять от силы… Там же полное гниение и распад, смотреть на них жалко. Конечно, не тот народ американцы там или французы. Не русский, в смысле. Мы бы это уже не стерпели, чтобы монополии и сверхприбыль, а пролетарий – катись на помойку. Наш народ – он в смысле самосознания впереди лет на сто. Поэтому не исключено, что придется идти им на выручку, как идем на выручку всем. Посчитать – кого мы только не кормим! Такая наша планида – освобождение других от оков и братская помощь. Поэтому те, кто возвращаются оттуда, могли бы быть и посознательней. Могли бы сказать родине спасибо, не ему лично, это боже упаси, он не нуждается, и не в нем суть, – Родине… С большой буквы…
