Азарт среднего возраста - Берсенева Анна (книги хорошего качества TXT) 📗
Ему не было здесь уютно. Но то, что он находился среди Аннушкиных вещей, среди ее привычек, отпечатавшихся на этих вещах, создавало какое-то особое настроение, прежде незнакомое. Это была не приятная расслабленность отдыха, не спокойствие душевное, а ни на минуту не проходящее, будоражащее ожидание. Он казался самому себе бутылкой шампанского – вот ее открыли, и весь ее объем, от донышка до горла, пронизан тревожными дорожками пузырьков, и все в этом объеме неспокойно внутри себя, все празднично, неокончательно.
Но все-таки было неприятно, что она не оставила ему ключи от квартиры. Аннушка относилась к своему дому как к крепости, будто англичанка, это Александр знал, и такое отношение было ему понятно. Но дать ему ключи она могла бы. Могла бы догадаться, что он не использует это для того, чтобы являться к ней без предупреждения.
Вдоль балконной стены были веером рассыпаны по ковру фотографии Аннушки. То есть не ею сделанные, они-то как раз Александра совсем не интересовали, а те, на которых она была снята. Они интересовали его очень, и не интересовали даже, а бешено будоражили. Аннушка не снималась обнаженной, это, как она объяснила, была ее принципиальная позиция, но на любом снимке выглядела так соблазнительно, так чувственно, что казалась голым-голой.
Он поднял с ковра фотографии, на которых она была запечатлена в разных шубах. Вот, пожалуйста – только поднесла руку к наглухо застегнутому вороту, и уже кажется, что сейчас расстегнет этот ворот, распахнет шубу сверху донизу, и под темно мерцающим собольим мехом откроется ослепительное голое тело. Александр судорожно сглотнул. Хороша зимняя коллекция! В сердцах бросил фотографии на ковер. Они разлетелись широко, притягивая взгляд так, что глаза разбегались.
«Ну что ж такое сделать? – тоскливо подумал Александр. – Что ж такое ей дать, чтоб она моя была? Куда ни кинь, всюду клин!»
Вариантов поведения в самом деле было немного. Аннушка отнюдь не являлась бессребреницей, но купить ее дорогими подарками было невозможно, это Александр понял с самого начала. Поразить ее воображение неординарностью своей личности – это тоже было проблематично. Аннушка была далеко не глупа, но ум у нее был совсем не тот, который связывается с понятием «воображение». Он был у нее быстрый, практичный, неглубокий и точный. И какую пищу можно было дать такому уму, чтобы он разбудил ее дразнящее, загадочное сердце?
Александр быстро просмотрел диски в серебристой высокой стойке. Музыки, которая могла бы ему сейчас помочь, у Аннушки не нашлось. Он открыл маленький зеркальный шкафчик, служивший ей баром, налил себе полстакана виски, махнул одним глотком. Что и говорить, Пушкин оставил множество правильных советов на все случаи жизни! И про то, как понравиться женщине, и про то, что от выпитой с горя кружки сердцу будет веселей… Горя, положим, никакого не было, но от виски сердце в самом деле встрепенулось. Да и день, пронизанный морозом и солнцем, был чудесен.
Звонок в дверь прозвучал так неожиданно, что Александр вздрогнул.
«Может, ключи потеряла?» – подумал он.
При мысли о том, что это Аннушка вернулась, у него даже дрожь пробежала по всему телу. В самом деле, как пузырьки в открытом шампанском. Он распахнул дверь, не глянув в глазок.
На пороге стояла полная дама лет пятидесяти. Золотые драконы, которыми был расшит ее атласный халат, ослепительно сверкали в свете коридорной лампы.
«У тети Зины кофточка с драконами да змеями… Трофейная Япония, трофейная Германия – пришла страна Лимония, сплошная чемодания…» – мелькнуло у Александра в голове.
Он любил песни Высоцкого и все, которые слышал, сразу запоминал наизусть. Эту песню он услышал и запомнил лет в шесть. Тогда он еще спросил у отца:
– Пап, а что такое трофейная Германия?
– То, что солдаты с войны привезли.
– Патроны, да? – оживился Сашка. – А ты привез? А мне покажешь?
Его тогдашние представления о времени были так свободны, что война казалась ему такой же близкой, как отец, который, он знал, на этой войне воевал.
– Не только патроны, – усмехнулся отец. – Солдаты в основном вещи привезли. Одежду, часы. Мебель.
Никакой мебели отец с войны не привез, это Сашка точно знал. Родители купили в новую квартиру мебель совсем недавно, перед прошлым Новым годом. А до этого кровати были только у Веры и Сашки, а мама с отцом спали на матрасах, которые каждый вечер раскатывали на полу. Сашка им завидовал: он любил все необычное, и спать на полу было, конечно, гораздо интереснее, чем на кровати.
– А ты что с войны привез? – на всякий случай уточнил он. – Часы?
– Ничего я не привез, – улыбнулся отец.
– А почему? – не отставал Сашка. – Ты же был солдат, хоть и майор.
Он уже знал, что каждый, кто воюет на войне, это солдат, неважно, маршал или рядовой. Он любил расспрашивать отца о войне, и тот отвечал на любой его вопрос сразу, не откладывая на «потом, когда вырастешь». Когда Сашка вырос, то понял, что отец чувствовал, сколько времени ему отмерено, потому и рассчитывал на будущее так же мало, как на манну небесную.
– Не хотел я ничего с войны везти, сынок, – сказал он. – Вот у меня в батальоне мальчишка был, вроде сына полка, тот тоже никаких трофеев не брал. Такой был рассудительный, для десяти лет даже слишком. – Отец снова улыбнулся. – Говорил: если я на войне чужое возьму, так меня на войне и убьют. Боялся.
– А ты не боялся? – затаив дыхание, спросил Сашка. – Ну, что тебя убьют?
– Смерти все боятся. Только все по-разному.
– Почему все по-разному?
– Потому что, если будущее перед тобой или семья у тебя, дети, это одно. А если ничто и никто тебя на земле не держит, совсем другое. Мне во время войны на земле держаться было не за что. Мама ведь после появилась, вы с Верой тоже. Тогда мне и жизнь стала дорога.
Оттого, что жизнь стала дорога отцу именно из-за него, Сашка почувствовал гордость и восторг.
Он и теперь улыбнулся, вспомнив то свое чувство.
– Так, семьдесят вторая квартира, – не здороваясь, деловито произнесла дама в халате с драконами. – На фонтан собираем. Полторы тысячи с вас.
Александр протянул руку и достал бумажник из кармана куртки, которую вчера вечером оставил на вешалке в прихожей.
– С двух сдача будет? – спросил он, вынимая деньги.
– Вы что, молодой человек? – Дама взглянула с презрительным недоумением. – Что за деньги мне даете? Долларов полторы тысячи, долларов!
– Однако! – хмыкнул Александр. – На Петергоф, что ли, собираете? Или на Версаль?
Видимо, дама не впервые встречала сопротивление в ходе своей кампании. Она пошла в атаку сразу же, не дожидаясь, пока перед ней просто захлопнут дверь.
– А вы что, не знали, в каком доме квартиру приобретаете? – В ее голосе зазвучали базарные интонации. – Здесь вам приличные люди живут, не бомжи какие-нибудь! Почему жильцы должны без фонтана страдать, если дизайнер недоработал?
Александр не испытывал затруднений в разговорах с тетками вроде этой. И прекратить ее базарные вопли ему ничего не стоило, и он, конечно, немедленно это сделал бы… Если бы на этом сосредоточился. Но в сознании у него всплыли совсем другие мысли.
«Ничего с этим не поделаешь, – ясно звучало в потревоженном его сознании. – Не будет она моей. Своя у нее жизнь, и таких, как я, у нее достаточно было. Один вот квартиру купил, другой еще что-нибудь купит… На ее век мужчин хватит! Так она, по крайней мере, наверняка думает».
Такие мысли об Аннушке, казалось бы, не сочетались с ее возрастом. Трудно было заподозрить в совсем молодой девчонке, да еще в такой, которая сравнительно недавно оказалась в Москве, подобную рассудительность. Но то, что Александр почувствовал в Аннушке сразу и все яснее понимал с каждым днем их связи, говорило именно об этом. Что сердце ее не будет отдано ему никогда, потому что эта женщина, соблазнительнейшая из всех, которых он когда-либо видел, не умеет отдавать свое сердце никому вообще и не испытывает ни малейшей потребности в том, чтобы этому научиться. И это всегда будет так, потому что такова ее природа, изменить которую не в его силах.
