Плата за любовь - Лукьяненко Лидия (читаем книги онлайн .txt) 📗
Поразительное везение! Но теперь, когда решение принято, ей стало, пожалуй, даже весело. Словно сама судьба бросала ей вызов — завоешь, Олька, или нет? Не дождетесь, усмехнулась она. Итак: первое — надо заработать денег, и побыстрей! Нужно хорошо питаться — ребенок должен родиться здоровым. После смерти мамы она практически не пила спиртного, не курила, и пару месяцев у них еще хватало на необходимые продукты. Плохо, что в тот вечер она пила коньяк и даже, помнится, порядком опьянела. Но не выпила же она столько, что это скажется на ребенке! Не может же Бог еще и этим ее наказать. Она наспех прочла молитву и неумело перекрестилась. Бабушка говорила, что отчаянную молитву Всевышний всегда услышит. А у нее сейчас все отчаянное: и положение, и мысли, и молитвы.
Нужно немедленно раздобыть денег, чтобы хватило на первое время. Сидеть на вермишели больше нельзя. Все зубы выпадут. Где взять? Снова занимать? Оля поморщилась. Продать что-то… Что у нее самое дорогое? Перстенек? Обручальное кольцо? Серьги? За это в скупке дадут копейки, как за лом. Да и вообще, золото нужно приберечь на самый крайний случай, за него всегда хоть сколько-то возьмешь. Значит, что-то из вещей. Может, мамин кожаный плащ? Он не новый, дорого не продашь, а ей он впору. И мама обиделась бы. Оля поймала себя на мысли, что думает о матери, как о временно отсутствующей. Ей до сих пор трудно примириться с мыслью, что это отсутствие — навсегда. Как было бы хорошо, будь она сейчас рядом! Оля с трудом сдержала слезы и тряхнула головой. Не надо сейчас об этом. Так что же продать?
Платье! Решение оказалось таким простым, что она даже поразилась. Ну, конечно же, то самое платье. Раз она его купила, так, может, еще какая дура позарится! Оля вытащила платье из шкафа. Она так и не надевала его больше после того вечера. Пожалуй, сейчас это самая новая и самая дорогая вещь у нее. Она заплатила семьдесят долларов, в крайнем случае можно согласиться и на пятьдесят. Оля подняла платье на вытянутых руках и внимательно оглядела его. Как будто все в порядке. Боже, какая она была беспечная: отдать за эту тряпку такие деньги! Ведь если бы не платье… Она не была, конечно, настолько суеверной, чтобы всерьез обвинять во всех своих неприятностях платье, но ей очень захотелось избавиться от него. И она загадала: если продаст платье — все у нее будет хорошо и этот нежданный ребенок принесет ей счастье. Сказав себе это, Ольга решила поскорее осуществить задуманное.
…На следующий день она стояла на ступеньках подземного перехода, ведущего к станции метро. Это было очень людное место, рядом находился большой вещевой рынок, и здесь, в переходе, с утра до вечера торговали абсолютно всем. Сначала Оле было стыдно стоять с этим платьем, которое она для придания товарного вида повесила на плечики. Но потом она увидела, что на нее никто не обращает внимания, а через час уже так устала, что сама пыталась привлечь внимание прохожих к своему товару. Но люди озабоченно спешили мимо. И никому не было дела до легкомысленного, экстравагантного наряда. К тому же следовало быть внимательной и убирать свой товар при появлении «стражей порядка». Одну-то вещь спрятать в пакет нетрудно, а вот ее соседки при слове «менты» хватали в охапку весь товар и перебегали переждать в укромное место. Прошло три часа. Ноги и руки у Ольги замерзли, и она пробралась поближе ко входу в метро. Здесь было теплее. Слева от нее старушка торговала полиэтиленовыми пакетами. Справа пожилая женщина продавала шерстяные свитера. У старушки торговля шла бойко. Свитерами тоже интересовались, но пока не покупали. Оля устала, ее охватило отчаяние — так можно и месяц простоять и не продать!
— Свое, что ли, продаешь? — жалостливо спросила женщина со свитерами. Оля кивнула.
— Оно новое… Как думаете, не продам?
Женщина оценивающе осмотрела платье.
— Повезет — продашь.
— Да у кого щас деньги на такое есть, — проворчала старушка, — щас людям и хлеба не за что купить.
— Щас люди разные, — отрезала женщина со свитерами, — кому хлеба не за что купить, а кому и денег некуда девать. Ты стой, дочка, — ободрила она Олю, — повезет — продашь. Деньги, небось, нужны.
— Ты не заболела, часом? Бледная какая, — покачала головой женщина, — и синяки под глазами.
— Я беременна. — Оказывается, так просто сказать это чужим людям и так странно слышать это о себе самой.
— Ох ты, бедная, — сразу подобрела старушка, — голодная, наверное?
И, не слушая Олиных протестов, она всучила ей щедрый ломоть свежего хлеба:
— Ешь, сердешная.
Хлеб оказался удивительно вкусным. Ольга с наслаждением вгрызлась в горбушку и стала с удовольствием жевать. Платье она повесила рядом со свитерами, спрятав озябшую руку в карман.
— Почем?
Оля увидела высокую красивую блондинку в модной голубой дубленке. Светлые волосы спадали на плечи, голубые глаза наивно распахнуты, губы в капризной улыбке — такая купит! Девушка обращалась к женщине со свитерами.
— Это вот женщина продает, — указала та на Ольгу.
Она уже подалась вперед, боясь упустить покупательницу, как вдруг ее внимание привлек спутник девушки. Он держался позади блондинки. Равнодушно посмотрел на платье, которое та уже приложила к себе, примеряя. Он был под стать ей — высокий, хорошо сложенный, в красивой дорогой куртке. Взгляд его холодных глаз, безразлично скользнув по Оле, вдруг задержался, стал острее, и она с ужасом узнала в нем брата Андрея. Теперь ее не могло обмануть их сходство. Вот он! Виновник ее несчастья! Отец ее ребенка! По тому, как он смотрел на нее, Оля поняла, что он тоже узнал ее. Внезапно ей стало стыдно, стыдно за свой жалкий вид с куском хлеба в руках в этом грязном подземном переходе. Кровь прихлынула к лицу, но она не отвела глаз и смотрела на него со всей ненавистью и презрением, на которые только была способна. Блондинка что-то спрашивала Олю, но та ее не слышала.
— Странная какая, — обиженно обратилась блондинка к своему спутнику, — спрашиваю «сколько?», а она молчит.
— Тебе нравится? — спросил он девушку.
— Да, Игорь. Мне пойдет такое, как думаешь?
Вместо ответа он снова посмотрел на Олю.
— Так сколько? — спросил он.
Ольга ненавидела себя в эту минуту не меньше, чем его. Боже, она стоит голодная, мерзнет! А он сытый, модный, довольный! Снял себе новую дурочку на ночь! И она носит его ребенка!
— Сто, — ответила она, больше всего на свете желая, чтобы они поскорее ушли.
— Долларов?
Оля кивнула. Игорь полез во внутренний карман куртки, извлек оттуда пачку денег и, выбрав, протянул ей сто долларов.
Они ушли, а Оля, оцепенев, стояла, сжимая в руке новую зеленую купюру…
…Возможно, права старая поговорка, утверждающая, что деньги всегда идут к деньгам, — через неделю Оле удалось заключить свою первую сделку. И к этим ста долларам прибавились еще сто. Она погасила задолженность по квартплате, отдала долги соседке и отцу, купила немного продуктов. У нее еще осталось восемьдесят долларов, и это поддерживало. По ее подсчетам, если тратить в неделю десять долларов, им с Лизой хватит почти на два месяца. За это время нужно постараться заключить еще хоть одну сделку. Десять долларов в неделю — это, конечно же, мало, но это значит, что каждый день у них будет на завтрак каша с молоком, два раза в неделю она и Лиза могут съесть по яйцу и по сто граммов творога на ужин, а один раз — и по кусочку рыбы. Оля вспоминала, как носила Лизу. Мама и Саша выполняли все ее желания, любые деликатесы тут же появлялись, а она все равно находила, на что обидеться и поплакать. Сейчас было не до того. Она нашла книгу о питании будущих матерей и поняла, что даже теперь в состоянии более или менее правильно питаться. Ребенок возьмет из ее организма все, что ему нужно. Она купила два килограмма моркови и стала есть ее каждый день. В женской консультации Ольге выдали витамины и сухое молоко. Если бы полгода назад кто-то сказал ей, что она, как Плюшкин, будет учитывать каждый кусок, который съедают они с Лизой, — она рассмеялась бы ему в лицо. Но сейчас было не до смеха. Каждое утро, поднимаясь, чтобы отвести Лизу (она снова отдала ее в детский сад, чему та была очень рада), Оля говорила себе: «У меня все хорошо, у меня все правильно, у меня все получится», — и отправлялась на работу. Это стало ее «Отче наш», это помогало, придавало сил и уверенности. И плакать не хотелось, на это не было времени, а если и случались какие-то неприятные стычки с сотрудниками или с клиентами, она просто сжимала губы, и крылья ее тонкого носа трепетали, как у норовистой лошадки. Ей не хотелось плакать — ей хотелось драться, драться за свой заработок, за свою дочь, за будущего ребенка. Она оставила все мысли о другой работе — в агентстве недвижимости, как она успела убедиться, можно заработать и большие деньги, нужно только не сидеть сложа руки. И когда в очередной раз она мчалась на просмотр квартиры и чувствовала, как горят от усталости ноги, она шептала себе: «Ничего, ничего — волка ноги кормят».
