Стань светом моим (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна "Стелванда" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
- Оказалось, она меня не волновала, ты понимаешь, о чём я говорю. – Не увидев в моих глазах понимания, принялся торопливо объяснять: - Мне не захотелось её, как женщину. Одно дело – обниматься и целоваться, другое – когда сливаешься душой и телом. И она, по-моему, не сильно распалилась. Меня не трясло с ней, как с тобой. Похоже, я действительно, как твой герой из старых фильмов, вспомнил вдруг о жене. О твоей шелковистой коже, о твоём кружащем голову запахе, о приятном ощущении от прикосновений с тобой. Даже о радостном хихиканье твоём в неподходящий момент вспомнил. И понял, что юношеская любовь прошла, она уже не та, в ней всё по-другому. И такая, другая, мне не нужна… Я сказал ей об этом… И мы не были голыми, а просто полураздетыми, я был в джинсах…
Как глупо всё, думала я, слушая сбивчивую Валерину речь, даже и не пытаясь вникнуть в неё. Теперь все объяснения мне казались бессмысленными. Подумать только, а ведь я, дура набитая, воображала, что мы с ним хорошая пара – не ссоримся, не скандалим, доверяем друг другу. Пусть муж не любил меня, когда женился, но под воздействием нашей с Тошкой любви, надеялась, что привязался к нам всем сердцем.
Хотя, надо признать, сына он любит. Несмотря на первоначальное неприятие, стал заботливым отцом. А вот со мной, несомненно, никакими чувствами не связан. Для него я как навязанный хомут, который из-за страха перед моим грозным отцом не скинешь.
Наивен тот, кто утверждает, что стерпится – слюбится, перемелется – мука будет. Никакой муки не будет, а вот муки – каждый день, каждый час. Всегда и наяву в постылой жизни с нелюбящим мужем. Как я этого не понимала раньше!
Напротив дивана, где сидела, на стене висела картина Глеба. На фоне цветущей черёмухи – я с грудным Тошкой на руках. Пухлый ротик ребёнка полуоткрыт, глазки беспомощно распахнуты. Я смотрю прямо на художника, как будто в объектив фотоаппарата. В голубых глазах моих – необычное сияние, присущее многим матерям, в чуть склонённой набок голове и уверенной улыбке – твёрдость характера. Такой меня видел Глеб. Почему же я превратилась в лужицу от растаявшего мороженого у ног моего неверного мужа? Стремление любой ценой иметь для сына полноценную семью превратило меня в бесхарактерное ничтожество.
В масляных мазках портрета мне почудилось, будто бы блеснули синевой огромные печальные глаза Глеба, и послышался красивый его баритон: «Тэсс, вот ты и каешься, я же говорил, он не полюбит тебя, как я, не будет понимать, как я!»
«Это нечестно! – захотелось крикнуть мне. – Несправедливо растоптанному, униженному человеку напоминать: «Я же говорил!..», когда ничего исправить нельзя. Когда понимаешь, что лучше бы быть мне матерью-одиночкой или выйти замуж за всё понимающего Глеба, а не вынуждать жениться не любящего тебя мужчину.
Где он теперь, мой добрый друг? Я слышала, что он женился три года назад и у них с женой родилась дочь – об этом мне сообщила моя школьная подруга Настя Никонова. Она случайно встретила его на улице.
«Стань светом моим!.. Я же тебе пел, ты не услышала…»
- Хватит! – Не выдержала я эмоционального напора, исходящего от картины, и зажала уши ладонями. – Не хочу слушать!
Валера замолк на полуслове и испуганно уставился на меня.
- Не хочу слушать твои слезливые истории об очаровании и разочаровании в первой любви! – яростно накинулась я на него. – Ничего больше знать не хочу. Люби её, сколько в тебя влезет. Но не смей больше жаловаться ей на меня! И мне не смей жаловаться на неё! Надо же, он не испытал с ней трепета и волнений – горе-то какое!.. – произнесла с открытой издёвкой.
- Ты не поняла меня. – Смешался Валера. – Я вовсе не о том говорил. Я сказал, что не захотел её… Внезапно понял, она мне совсем не нужна. Как будто очнулся от сна.
- Мне нет дела до того, захотел ты её или не захотел, проснулся или нет. – Усмехнулась я. – Можешь и дальше спать сладостным сном. Лучше скажи, правда ли, что отец мой предложил тебе за меня квартиру и машину?
- Нет, нет, конечно же, не правда! – слишком поспешно возразил Валера. Впрочем, иного я и не ожидала. Ведь не скажет же он, что мой отец заплатил ему за меня. Жуткая правда, словно когтистый зверь, вцепилась мне в душу и разрывала её на части. Хотелось орать, крушить всё вокруг, но, похоже, крик застрял глубоко во мне, а тело было связано оцепенением. Я не могла двигаться и кричать, как будто нахожусь в своих страшных сновидениях про похищение, лишь прошептала:
- Он меня продал тебе, навязал, хотя обещал не вмешиваться в мою жизнь. Я сама должна была решать…
И вдруг слёзы потоком хлынули из моих глаз, подобно дождю, бегущему в грозу по оконному стеклу. Не могла их остановить, как ни сжимала кулаки и зубы, чтобы не зареветь, как ни прижималась спиной к спинке дивана, стараясь сохранить достоинство. Валера попытался было меня обнять, я отшатнулась от него.
- Не смей ко мне прикасаться! – ожесточённо взвизгнула. – Я плачу не по тебе. Что по тебе реветь, если в тебе изначально был «бзик» на почве больной любви к такой же лживой, как ты, однокласснице. – Мне хотелось задеть его побольнее. - А наша с тобой жизнь – это мой самообман! Я себя ненавижу за то, что надеялась, что когда-нибудь ты нас с Тошкой полюбишь.
- Я люблю вас! – Валера снова хотел коснуться меня, я брезгливо поморщилась и выставила перед собой ладони, чтобы остановить его. – Ты не веришь мне, потому что я никогда тебе об этом не говорил. Да я и сам не знал. Теперь знаю. Увлечение Наташей закончилось, поверь мне. Мне нужны только вы, я весь день с ума сходил от мысли, что могу потерять вас.
- Ещё бы! – зло фыркнула я и обвела глазами комнату, уставленную новой мебелью, купленной на деньги моего отца.
Валера понял намёк и побагровел.
- Квартира тут ни при чём, - сказал он резко.
В ответ я передёрнула плечами, показывая, знаю, мол, чего ты больше любишь.
– Да, ни при чём!– повторил муж. - Когда Мирела нагадала, что ты моя судьба, я сразу поверил ей, потому что ты мне нравилась. Но я не мог за тобой ухаживать: слухи ходили, да и Андрей намекал, что ты за ним бегала. А я не хотел ссориться с другом. Не в моём правиле перебегать другу дорогу. А на море в Сочи обо всём забыл, не в силах был сопротивляться возникшему влечению.
- Бедненький, претерпел такое адово влечение, что преспокойно потом отказался признать ребёнка, родного по крови, - хмыкнула я.
- Чёрт, мы же договорились не вспоминать то время! Я же признал, что поступил тогда подло и попросил прощения! – вознегодовал Валера. – Я же говорил, что был испуган. Обещал родителям не жениться, пока не выучусь, только поэтому они согласились мне помогать. И потом ты мне так грозила, что я из протеста стал сопротивляться. Какому мужику понравится, когда женщина наступает на него, женись и всё тут, иначе плохо тебе будет! Я же женился – зачем снова толочь в ступе воду?
- Это не я толку, а ты своей любовнице поплакался в жилетку, какая я гадкая шантажистка...
- Я не рассказывал ей ничего такого, - сконфуженно произнёс муж. - Не пойму, как она узнала!
- В пылу страсти ещё ни такого наговоришь! – сухо откликнулась я. – Впрочем, теперь мне всё равно, можешь хоть ведьмой представлять меня перед нею, я не стану возражать! Не люблю тебя больше. Мы расстанемся, как давно надо было сделать.
В глазах Валеры на мгновение мелькнул испуг, который тут же сменился решимостью.
- Мы не можем расстаться, - уверенно заявил он: похоже, не придал моим словам серьёзного значения, - мы семья. Давай забудем всё и начнём, так сказать, с чистого листа, хотя бы ради Тошки.
Надо же, не обошёлся без расхожего избитого выражения – «начнём с чистого листа», хорошо ещё, что не сказал, начнём с понедельника. Тогда в нашей ситуации совсем было бы смешно.
- Даже ради сына не согласна жить втроём, - с презрением заявила я. - Да как ты смеешь мне это предлагать! Если тройственный союз устраивает твою Натали, поищите кого-то другого, а меня уж увольте.
