Финальный штрих (ЛП) - Клейтон Элис (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗
томографии. Этим утром Саймон периодически просыпался, поэтому доктор разрешил мне
остаться с ним, а как только результаты будут готовы, доктор меня найдёт.
Я так и поступила: позвонила Бенджамину, устроила свой чемодан на полу, села на
стул у кровати Саймона и стала наблюдать за тем, как он спал. Я взяла его за руку, снова
восхищаясь, какие у него длинные пальцы, красивые, сильные руки. Кончиками пальцев я
рассеянно гладила его руку, его ресницы немного затрепетали. Видел ли он сны? Интересно,
о чём? Может о той фотографии, которую он пытался сделать до того, как упал…
Пока меня обуревали эти беспорядочные мысли, я вдруг почувствовала, как он сжал
мою руку, как делал это уже тысячу раз. Мой взгляд метнулся от наших рук к его лицу, его
сапфировые глаза были открыты. Он несколько раз моргнул.
– Привет, – прошептала я, его взгляд рассеянно пробежался по комнате, и, наконец,
остановился на мне.
– Привет, малышка, – прошептал он, и мои глаза защипало от слёз. “Привет” и
“малышка” теперь официально являются самыми прекрасными словами в английском языке.
– Классно выглядишь. – Добавьте ещё два слова к вышеперечисленному списку.
– Я позову медсестру, – сказала я, потянувшись к кнопке вызова персонала.
– Я так рад, что ты здесь, – пробормотал он и отключился ещё до того, как медсестра
успела встать со своего стула. Но это была нормальная реакция в его состоянии.
Весь тот день и ночь Саймон то просыпался, то снова засыпал. Результаты последней
томографии показали, что, несмотря на то, что у него было довольно сильное сотрясение,
серьёзных последствий не будет. Бенджамин тоже пообщался с врачом и договорился о том,
что я останусь с Саймоном в больнице до его выписки.
Около трёх утра Саймон стал просыпаться уже по-настоящему, но этому
предшествовали самые забавные двадцать минут моей жизни. Долбёжник под действием
седативных препаратов затмил все виденные мною до этого шоу. Всё началось с:
– Привет, Кэролайн. Я тебе когда-нибудь говорил, как сильно я тебя люблю?
– Ты всё время об этом говоришь, малыш. Я всегда рада твоим признаниям.
– Я буду говорить тебе об этом чаще.
– Конечно, Саймон. Ты можешь мне говорить о чём угодно.
– Эй, Кэролайн. Я тебе когда-нибудь говорил, как сильно я тебя люблю?
– Конечно, говорил, последний раз около двадцати минут назад.
– А что такое минута?
Случалось, и такое…
– И на дне пещеры было такое ощущение, что мир разверзся и там были звёзды… но
казалось, что… мы были звёздами… но звёзды были повсюду… мы были звёздами… и
знаешь, что ещё?
– Что, Саймон?
– Мы были ими.
– Кем?
– Ими.
– Ими?
– Звёздами… мы были ими… звёздами…
И, если вам понравилось, то понравится и это:
– Дети. Я хочу наполнить тебя детьми. Ну, как например, сделать тебя беременной
малышами. У нас появятся малыши. Малыши. Малыши. Кэролайн? Малыши.
И, наконец:
– Кэролайн, я так рад, что ты здесь. Но зачем ты привезла с собой так много эльфов?
У меня болел живот от смеха. Саймон был таким смешным под действием
обезболивающих. По мере того, как действие препаратов стало ослабевать, его речь стала
обретать логику и смысл. Он попросил воды и кивком головы указал, что напился.
– Давай-ка ложись обратно, тебе не следует долго находиться в сидячем положении, –
я попыталась уложить его на подушку. Врач сказал, у него ещё какое-то время может
кружиться голова.
– Со мной всё нормально, – нахмурившись, произнёс он, наблюдая, как я разминала
спину. – А ты как себя чувствуешь? Хочешь немного поспать?
– Я поспала в самолёте.
– Это не правда, ты никогда не спишь в самолётах, – поправил он.
Пойманная, я печально улыбнулась.
– Я в порядке, честно. Лучше расскажи мне, как ты, раны беспокоят?
– Да, немного.
– А ребро?
– Ребро?
– У тебя сломано ребро, и ещё целая куча синяков.
– Правда?
Мои глаза распахнулись в удивлении.
– Ты помнишь, что с тобой произошло?
– Я всё помню, по крайней мере, я так думаю, – его глаза метались по комнате, пока он
пытался вспомнить произошедшее. – А, да, точно, припоминаю, я сломал ребро.
– Ты расскажешь мне о том, что с тобой произошло прямо сейчас, – я нашла его руки
и крепко сжала их. – И только попробуй от меня что-нибудь скрыть.
Он рассказал мне о невероятной пещере, и что ему выпала огромная честь
фотографировать такое чудо природы. О шатающейся бамбуковой конструкции, на которую
он вскарабкался, чтобы сделать свои грёбаные снимки. О том, как он торопился, чтобы
поймать в объектив последние лучи заходящего солнца, до того, как они перекочуют на
следующее место съёмок. О том, что он не был до конца уверен в безопасности ремней,
которыми он был закреплён. О том, как он рисковал своей задницей, спасая камеру, как упал
с 15-ти метровой высоты, при этом ещё потянул за собой большую часть строительных лесов.
Он помнил само падение, помнил, как ударился о дно пещеры, помнил, как уберёг камеру от
серьёзных повреждений. Невероятно. Он также помнил о том, что всё-таки сделал тот
снимок. Вдвойне невероятно.
Слёзы снова полились из моих глаз во время его рассказа. Теперь я же сидела на
кровати рядом с ним и крепко сжимала его руку, и смотрела прямо на него, впитывая черты
его лица, кисти рук, руки и ноги, пальцы ног, подрагивающие под больничным одеялом. Я
дотронулась до каждой доступной части его тела, покрытой и непокрытой синяками и
порезами. Мне не особенно было, где развернуться, но я буду крепко держать его при любых
обстоятельствах. Я легонько отодвинула его волосы со лба и поцеловала в местечко,
избежавшее царапин. Я сказала ему, как сильно его люблю, я не могла держать это при себе.
Я крепко обняла его, и он обнял меня в ответ. Он шептал мне “Со мной всё в прядке”, и “Всё
будет хорошо”, и “Не плачь”.
Непролитые слёзы прорвали плотину, потому что прямо сейчас, держа его в своих
объятиях, меня, наконец, накрыли те чувства, которые я пыталась подавить в Сан-Франциско:
страх, беспомощность, ужас от осознания того, что в жизни может случиться так, что его,
моего Саймона, отпускающего шуточки и обнимающего меня, может не быть рядом.
– Знаешь, я могу грохнуть тебя, – я внезапно вырвалась из его объятий и снова
посмотрела ему в глаза. – Серьёзно, я люблю тебя, люблю то, чем ты занимаешься, и я
никогда не попрошу тебя всё это бросить. Но ты не какой-то там мультяшный супергерой с
беспечной улыбкой на лице, борющийся с тиграми, только лишь для того, чтобы сделать
удачный снимок. Если ещё раз такое повторится, ты пострадаешь из-за грёбаного снимка, я
убью тебя своими собственными руками. Без наркоза.
– Обещаю, я буду более осторожным. – Он сказал мне то, что я хотела услышать. Его
взгляд говорил о том, что он вразумил серьёзность моих намерений.
– Я так сильно тебя люблю, – сказала я, переплетая наши пальцы, всё ещё нуждаясь в
этом контакте.
– Я тоже тебя люблю, – его голос стал хриплым от свежепоступившей дозы
обезболивающих. – Я так рад, что ты здесь.
– Мне всё равно хотелось как-нибудь сюда вернуться. Мы можем отправиться на
экскурсию в пещеры.
Он рассмеялся, его смех отдался болью в рёбрах, но он всё равно продолжал
улыбаться. Видя его улыбку, я тоже улыбнулась.
٭٭٭
К концу этого очень длинного дня, который для меня начался на другом краю света,
Саймон чувствовал себя намного лучше. К концу недели Саймона выписали из больницы.
