Хитрые уловки - Берристер Инга (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Еще вчера, после великолепного завтрака в гостинице, они шли, поднимаясь по вересковой пустоши, пока не нашли спрятанного от нескромных глаз и нагретого солнцем местечка, со всех сторон окруженного довольно высоким кустарником. Джинджер очень хотела быстрее добраться до озера, но теперь она не спешила.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Мартин, увидев, что Джинджер присела на камень.
Она кивнула, заметив взгляд, которым Мартин остановился на ее губах. Сердце Джинджер бешено забилось. Последние полчаса она только и думала о поцелуе Мартина. Мартин улыбаясь подошел к ней, и Джинджер приподняла подбородок, подставляя лицо. С каждым днем Джинджер становилась все смелее, открыто давая Мартину понять, когда хотела его, она научилась выражать свою тоску по ласкам, но так, чтобы он подумал, что сам начал любовную игру. Однако потеря памяти все более и более беспокоила ее, она сама себе казалась слепым котенком, который играет во взрослые игры, не до конца понимая, с кем и по каким правилам.
Всю поездку Джинджер и Мартин словно заново знакомились друг с другом. Они болтали о мелочах и о тайнах мироздания, о королях и капусте, о колесе Сансары и белках в колесе. Они гуляли, держась, словно дети, за руки, и упоительно целовались на руинах старинных замков. Мартин касался ее руки, как прикасаются к величайшему сокровищу, и спустя час или два уже весело шутил с ней в каком-нибудь деревенском пабе, тоже по-деревенски грубовато. Джинджер рассказала ему всю свою жизнь с того момента, как помнила себя. Она бы рассказала и больше, но… Порой она ненавидела себя за это злополучное падение. Иногда благословляла свою травму — ведь благодаря ей она смогла второй раз влюбиться и флиртовать, как флиртуют только на заре знакомства, с человеком, который, видимо, давно и хорошо знает ее.
Единственным облаком на ясном небе их отношений была постель. В маленьких деревенских гостиницах Мартин всегда устраивал так, чтобы их селили в разные комнаты, а ночами, сколько бы Джинджер ни прислушивалась, он не стучал в ее двери.
Но Джинджер списывала такое поведение любимого на строгость деревенских взглядов на жизнь. И не особо беспокоилась. Другое дело — теперь.
Почему Мартин не желает разделить с нею постель? Почему избегает ее, словно она прокаженная?
Страшные подозрения роились в очаровательной головке Джинджер. Неужели она теряет привлекательность. Неужели Мартин относится к ней, как к больной? А если такое отношение войдет у него в привычку?
Джинджер начала сомневаться, правильно ли она решила ехать с Мартином на север.
Она не знала, что ее присутствие, звук ее голоса, даже лай Пупси или прыжок Наполеона для Мартина сродни удару ножом или ожогу. Пару раз во время их маленького путешествия он готов был привязать себя к деревенской кровати — так сильно его тянуло в спальню Джинджер.
Теперь же, когда Джинджер оказалась с ним один на один в пустом доме, Мартин испытывал еще большие муки. Он утомился необходимостью напоминать себе, зачем Джинджер оказалась в его доме, здесь, так близко от него.
Но, в конце концов, что значат эти несчастные пять тысяч фунтов его растяпы-братца? Мартин мог легко себе позволить потерять в десять раз больше. Его упрямая гордость завела его в тупик. С такой легкостью выбросить из головы планы отмщения и наслаждаться прекраснейшей из женщин и ее преданной любовью! Но все же… Даже если и так, что он скажет ей, когда к ней вернется память и она все вспомнит?
Иногда ему хотелось заправить полный бак, дать ей ключи от машины, запихнуть туда Пупси и Наполеона и отправить их всех вместе с Джинджер назад в Эксетер. Там найдется, кому позаботиться о больной. Родственники, друзья…
Однако он может спустить обиду ей, но простить сбежавшего Стивена Бакстера нельзя. А единственным ключом к мерзавцу является Джинджер.
— Марти?
Он напрягся, как всегда, когда слышал ее голос. Она глубоко вздохнула, он обернулся.
Джинджер знала, что не должна этого говорить, что гордость требовала молчать, но она больше так не могла.
— Марти, я думаю, что мне пора… мне пора вернуться домой, — объявила она насколько могла спокойно.
Мартин едва не вскрикнул, он сам только что думал об ее отъезде, но, когда Джинджер высказала его же собственные мысли, он понял, как на самом деле далек от того, чтобы позволить ей покинуть этот дом.
— Как хочешь, — отозвался он и отвернулся к окну. Пусть едет. Так будет лучше для них обоих. Но она никогда не увидит, что ему больно.
Окно кухни выходило на внутренний двор. Шел дождь, унылый, устойчивый отвесный дождь, небо затянуло, и облака, наползали с вершины холмов, скрывая пейзаж в тумане.
— Я соберу вещи. Это не займет много времени.
— Можешь взять мою машину.
Джинджер ждала, что он начнет уговаривать ее остаться, а Мартин надеялся, что она откажется от идеи уехать в Эксетер. Оба молчали секунду, затем Джинджер вышла из комнаты, и Мартин услышал, как сердито застучали ее каблучки по лестнице наверх.
Джинджер в раздражении покидала вещи в едва разобранные чемоданы. Оставалось только найти кота и Пупси и закрыть их в машине. С Мартином она не хотела прощаться. Опомнится — приедет. И будет просить прощения. И она еще очень подумает, прежде чем простить. А может, и не простит. Никогда. Он оскорбил ее. А ведь она так его любит!
В коридоре мелькнул кошачий хвост. Наполеон пробежал по каким-то своим кошачьим делам.
— Наполеон! Кис-кис! — позвала Джинджер, но котяра был слишком занят, чтобы тотчас броситься к хозяйке. Он охотился за довольно крупной мошкой. И врага необходимо было догнать и уничтожить, как всякому порядочному сторожевому коту.
Джинджер вышла в коридор и осмотрелась. Кошачий хвост мелькнул в дверях кабинета Мартина. Джинджер еще не заходила в него. Как только они приехали, Мартин закрылся в этой комнате и просидел там, перебирая бумаги, около трех часов. Он вышел оттуда хмурый и неразговорчивый, и Джинджер не захотелось спрашивать почему. Наверное, его расстроили запущенные дела. Кто его знает?
Джинджер вошла. Наполеон сидел на столе и нервно щелкал хвостом. Муха улетела. Это его весьма огорчило. Теперь он выбирал нового врага. За врага вполне могли бы сойти бумажки на столе или шнурок папки, свесившийся с этажерки рядом. Хитрый глаз кота уже примерялся, достаточно ли одного прыжка, чтобы настичь цель. Или придется прыгать дважды? Джинджер не оставила коту выбора: она сгребла пушистого хищника в охапку и строго сказала ему:
— Все, Наполеон, конец охоте. Мы едем домой. И…
Но тут ее взгляд упал на бумагу, лежавшую поверх остальных. Крупным готическим шрифтом в самом верху документа стояло ее имя. А рядом — имя Стивена Бакстера. Так и было написано: «Д. Грэхем и С. Бакстер».
Но откуда она знает, что «С» означает «Стивен»?
Стивен Бакстер!
Джинджер уронила кота на пол, и он, не сумев за нее зацепиться, поцарапал хозяйку, но Джинджер не почувствовала боли.
Стивен Бакстер.
Она знала его. Джинджер была настолько возбуждена, что ее трясло от волнения. Она вспомнила! Она потеряла деньги Хилды, ее пятьдесят тысяч фунтов. Бакстер уехал с ними. Он сбежал с деньгами милой Хилды… Черный туман начал рассеиваться. Джинджер поняла, что только что испытала всплеск утерянной памяти, она вспомнила то, что выпало из ее рассудка в момент удара о черенок лопаты. Ее кожа тут же стала липкой, покрылась ледяным потом; к горлу подступила тошнота, а комната поплыла перед глазами.
Стивен Бакстер.
Теперь она ясно увидела, что привело ее сюда в эту комнату, в этот дом, к этому человеку. К Мартину. Ощущение от открытия было таким же, как если бы с уже подсохшей раны сорвали кожу или с ясного солнечного двора ее столкнули в холодный черный подвал, полный страшных шуршащих термитов, скользких лягушек и сразу всех детских страхов вместе взятых.
Джинджер вынудила себя внимательно прочесть листок на столе Мартина.
Когда она закончила, лицо ее покрылось смертельной бледностью. В документе черным по белому написано, что она и Стивен Бакстер — партнеры, их имена образовывали вместе название фирмы, которая занималась инвестициями: на восточный рынок и обещала некому Гилберту Стюарту дивиденды в пятьсот процентов. Невероятно!
