Неизменная любовь (СИ) - Горышина Ольга (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
— Я так же шокирован, как и вы, Екатерина Львовна, — говорил директор моей маме, теребя несчастный галстук, хвостик которого так и прыгал на его круглом животе. Пиджак видимо не сходился, потому что я ни разу не видела его застегнутым. — Ваша Яна — гордость нашей школы. Если постарается, может даже получить золотую медаль.
«Да сдалась мне ваша медаль!» — чуть не выдала я, но вовремя прикусила язык.
— Я понимаю, что у девочек сейчас очень ранимый возраст. Поспорили о мальчике, ну бывает…
«Это о каком таком мальчике мы поспорили?» Я вскинула глаза — лицо директора шло пятнами. Конечно, говорить правду «дойной корове» было нельзя — кто же тогда купит в учительскую новые шторы, если мама вдруг обидится на обвинение в воровстве?
— Яна? — она повернулась ко мне, и я просто кивнула.
Это Инна что-то наболтала или директор сам выдумал мальчика? Да и хрен с ней, с дурой! Даже если снова назвала моих родителей ворами, то дальше ушей директора или завуча это не уйдет. Шторы важнее сермяжной правды!
— И все же, драка в школе недопустима. Я обязан, вы меня уж извините, отстранить Яну от занятий. Давайте до четверга. Там у них просто контрольная будет в пятницу по алгебре. Нельзя, чтобы Яна пропустила ее. И за пару дней все успокоится.
Успокоиться ничего не могло. Мы шли с мамой домой, не глядя друг на друга. И я впервые заметила, что носы моих бархатных сапог-чулков стерты. И почему дядя Слава не сказал мне об этом?
— Яна, надеюсь это не из-за Березова? — выдала мать у самой парадной.
— Это из-за Артема, — процедила я сквозь зубы. — Причем тут вообще дядя Слава!
— Все хорошо, не кричи… — Мать впустила меня на полутемную лестницу. — Яна, мальчики должны драться из-за девочек, но никак не наоборот.
А у меня все шиворот-навыворот. Я не такая, как все! Зачем вы только держите меня в школе с нищими, где мне тыкают каждой новой кофтой и даже шоколадкой «Марс»?!
Я сидела дома — одна и тупо смотрела в учебники. Впервые мне не хотелось учиться. Совсем. Я взяла задание по алгебре — производная… Я смотрела на графики… Там же графики, да? Сейчас я даже в общих чертах не скажу, что это было за задание… Впрочем, тогда я была в алгебре не намного лучше. В последних классах, когда у нас поменялась учительница, я перестала понимать этот предмет — и сама учительница, кажется, не знала его толком. Ей важно было на переменах накормить своего сыночка из пятого класса. Она даже забывала осветлить корни своих желтых волос.
Каждую новую тему мне объяснял дома папа. Иногда мама, хотя у нее не хватало на меня терпения. А сейчас она уехала в больницу и требовать от нее вернуться и построить за меня графики, я не имела никакого права. Надо было звонить папе, но он не отвечал на телефон. Буквы в учебнике не складывались в слова, и я нашла в себе силы набрать номер дяди Славы, перебирая на языке всевозможные извинения.
— Дядя Слава, ты не знаешь, где папа?
А вдруг папа еще с ним не переговорил? Вдруг…
— Он вне зоны действия сети, — добавила я тут же, испугавшись возможной отповеди за нарушение данной ему клятвы.
— Нет, Яна, не знаю. Что-нибудь случилось? — спросил он малость взволнованно, но не зло.
И я так и не поняла, мы еще с ним друзья или уже враги?
— Ничего, — голос мой дрожал. — Просто хотела попросить его прийти пораньше домой.
— Что-нибудь случилось? — повторил дядя Слава громче.
— Ничего, — я тоже повысила голос. — Я просто не могу сделать домашку по алгебре…
Хотелось сказать, что «папа у Яны силён в математике, учится папа за Яну весь год», но, кажется пояснения не требовались.
— Яна, пришли задание по факсу. Я посмотрю.
— Не надо, — Я тогда явно сравнялась по цвету с красным кухонным телефоном. — Я дождусь папу. Все равно поздно ложусь.
— Яна, кончай ломаться. Присылай. Мне все равно сейчас заняться нечем.
И я послала. На свою голову. Через пять минут, когда я даже не успела убрать из факс-машины лист с переписанными из учебника примерами, раздался звонок.
— Яна, — Вячеслав Юрьевич даже не поинтересовался, кто у телефона. — Это же элементарно. Ты чего?
— Это тебе элементарно. У тебя учитель, наверное, нормальный был, а у нас в школе полная дура. Вот геометрию я знаю. Ее завуч преподает.
— А папа тебе объяснить не может эту элементарщину? Он что, просто решает все за тебя?
— Может. И объясняет. Это просто новая тема. А вот ты можешь просто решить и прислать мне графики. А папа потом объяснит.
— Не могу. Это обман. Мама дома?
Внутри все сжалось — зачем ему это знать?
— Нет, — прохрипела я, не поняв, куда подевался голос. — Она у бабушки.
— А когда вернется?
А это еще зачем?
— Скоро.
— Позвони ей и спроси, можно ли мне к вам приехать. Я тебе в два счета объясню эти дурацкие графики.
— Да приезжай так! — почти закричала я в трубку. Я сама расскажу тебе про дурь с машиной, если папа до сих пор не решился. — Чего маме звонить? — Голос дрожал. Мать убьет меня за приглашение в дом Березова. — Вместе поужинаем потом. У меня по труду была честная пятерка, — добавила я зачем-то с нервным смешком.
Я действительно приготовила рыбу с овощами. Только бы не садиться за уроки.
— Сейчас приеду.
Я опустила трубку, но ладонь будто приклеилась к пластмассе. Простояв чуть ли не с минуту с поднятой к стене рукой, я вырвалась из плена звонка и кинулась в комнату переодеться. У меня есть юбка, длинная джинсовая юбка и блузка — белая, как у школьницы. Это у меня в прошлом году имелся бзик — больше месяца проходила в школьной форме на иностранный манер, а потом забила на плиссированные юбки и втиснулась обратно в джинсы.
Юбку Березов оценил. Как и тапочки… С помпонами, они смотрелись на мне по-идиотски, но я не могла встретить его в туфлях. Это выглядело бы глупо. Впрочем, все сейчас глупо — стоять в прихожей, не зная, что сказать и что сделать.
— Где учебник? — спас он меня вопросом.
— На кухне! — случайно сорвалась я на крик, испугавшись, что потеряла голос. — Там! — зачем-то махнула я в сторону кухонной двери, будто планировка в квартире была какая-то нестандартная. Все как у всех, только евроремонт.
Да, и порядок — везде, за исключением моей комнаты. Да и вообще Березову там не место. Вот и учебник, и тетрадь, и листочки для черновиков, и карандаши, и линейка, и ластик… Все тут. Я тарелки еще не ставила.
— Вкусно пахнет!
Дура! Он же с работы голодный, а я тут со своими графиками.
— Я сейчас погрею, — ринулась я к плите и замерла: вернее меня поймали за руку, и я не стала выворачивать запястье. Рука оказалась до ужаса теплой и мягкой.
— Ужин я пока не заработал. Вечером деньги, утром стулья и никак не наоборот.
Я с трудом повернула к нему голову, а потом и все тело. Он отпустил мою руку и похлопал ладонью по сиденью мягкого диванчика, приглашая присесть рядом. Я села. Рухнула. У меня подкосились ноги. В машине между нами была ручка коробки переключения передач, а сейчас только шариковая ручка, и его локоть каждый раз касался моего, и я дергалась, точно под молоточком невропатолога.
Что со мной происходит? Я смотрела в одну точку — ту, что оставляла на бумаге ручка и следила за ее движением — только движением, не обращая на оставляемые ею на бумаге следы. У меня сейчас все перед глазами было в клеточку — в йодовую. Под грудью щипало, точно там зияла огромная рана. Я судорожно теребила пуговицу, и вот та выскочила из петельки…
— Яна, я кому тут объясняю? Себе?
Я прижала влажной ладонью топорщащуюся на голом животе шелковую ткань и замерла, чувствуя, как по бокам струится предательский горячий пот. Что со мной происходит? Что?
— Что с тобой?
О чем он спрашивает? О моей пуговице? И я чуть не отдернула руку от холодного живота.
— Ты не понимаешь, что я говорю?
Я ничего не понимала. Смотрела на него и нервно моргала.
— Яна, ты плачешь? Из-за функций? С ума сошла!
