Сожженые дотла (ЛП) - Харт Калли (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗

— Наоми? — Невероятно огромное тело Зета заполняет дверной проем, его лицо искажает болезное выражение, потому что он видит полный хаос, который происходит перед ним. Большая половина людей поворачивается, чтобы посмотреть, кто этот новоприбывший, а остальная половина продолжает дальше пялиться на Алексис. Соф, как парень называл ее. Они знает ее, как Соф, девушки упоминали Софию прошлой ночью в другом доме, и, кажется, все они хорошо относились к ней.

— Какого х*я происходит?! — гремит Зет. Его голос звучит подобно железному пруту, его присутствие действует на меня необыкновенно успокаивающе. Мои руки перестают дрожать так сильно.

— Мне нужно, чтобы комнату покинули все, — произношу я, мой голос звучит методично и властно. Хотя я совершенно не чувствую себя таким образом, но по крайней мере, звучу, как привычная я. Зет кивает, и я поворачиваюсь к своей «пациентке», беря пластиковый пакет и скотч. Я разрываю пакет зубами и кладу квадратный кусочек на рану на груди Алексис. Я закрепляю его на месте, убеждаясь, что пакет и скотч идеально зафиксированы поверх раны.

— Это она, не так ли? Что ты делаешь? — Голос Зета — единственный звук, что разносится по комнате в данный момент. Даже не заметила, как все покинули комнату, пока работала, но я благодарна за тишину.

— Да. Это она. — Я быстро повторяю ему, что мне сказала блондинка, в то время прикрываю рот ладонью, смотря и ожидая. Я считаю до двадцати, с рукой, что прижата к груди Лекси, проверяя, что она все еще дышит.

— Слоан?

— Мне нужно проверить, не пробито ли у нее легкое. Если оно повреждено, то кислород будет покидать ее легкие. Воздух будет выходить из ее раны, и пластиковый пакет раздуется. — Еще пять секунд, десять, Алексис все еще дышит, но пластиковый пакет не раздувается.

— Ее легкие в порядке, — говорю я, срывая квадратный кусочек пластикового пакета и скотча с ее кожи. Как ужасно, что не могу сделать такой же диагностический тест, чтобы понять бьется ли ее сердце. Но тахикардия подтверждает, что сердце все еще в работе, но в то же время это может подтверждать, что ее оргазм находится в серьезном шоке. Что вероятно, так и есть.

— Теперь что? — Зет совершенно не паникует. Он смотрит на меня сосредоточено и внимательно.

— Теперь я должна попробовать найти пулю. — Я нажимаю ладонями на живот Лекси, ожидая почувствовать твердость под моими руками, что будет сигнализировать о перитоните — это будет значить, что где-то происходит внутреннее кровотечение. Но я не чувствую этого. Это обозначает, что я могу следовать траектории пули в ране своим пинцетом, который мне принесли, и уповать на лучшее. И если судьба будет благосклонна к нам, то я найду пулю, и мне не придется вскрывать ее, чтобы добраться до внутренней раны и увидеть повреждения.

Зет реагирует быстро и решительно, передавая мне то, что нужно, когда я прошу об этом. И в тот же момент я сталкиваюсь с проблемами. Пинцет слишком короткий; это обычные косметические щипчики, которые могут проникать в рану только на пару дюймов. И алкоголь, который они дали мне для стерилизации является долбанным шнапсом.(прим. пер.: шнапс — крепкий алкогольный напиток с различными добавками, такими как: груши, яблоки, клубника, бананы, виноград, персики и другие фрукты. Крепость напитка варьируется, примерно, от 38 градусов.) Мне необходимо послать Зета на поиски чего-то менее сладкого; он возвращается с высоко градусной русской водкой, и я хочу расцеловать его. Но затем Лекси становится хуже, довершая все агональным дыханием — сдавленным, затрудненным, что является отчаянно плохим знаком и говорит мне: или ее сердце испытывает огромную нагрузку, или она пребывает в состоянии почечной или печеночной недостаточности.

— Бл*дь! Я не знаю, что мне делать! БЛ*ДЬ! — срываюсь я. Не знаю, что мне делать. Она умрет. Я волновалась на протяжении многих лет, что она была мертва, но на самом деле Лекси не мертва, и теперь по невероятной иронии она умирает прямо передо мной, и я не могу ничего поделать с этим.

Зет забирает из моих рук щипцы и направляется ко мне, обходя стол, хватая меня за плечи.

— Слоан. Слоан, посмотри на меня!

Я не могу. Я не могу. Пялюсь на бледное лицо моей младшей сестры, наблюдая за тем, как смерть смыкает свою лапу вокруг ее стройного тела. Я знаю, что плачу, но не чувствую слез. Не ощущаю своего хриплого дыхания. Мое тело не принадлежит мне в этот момент; надо мной берет вверх сила намного более великая и намного более сильная, чем я сама — это горе.

— Слоан! — В моих ушах раздается оглушительный звон, и голову отбрасывает в сторону. Зет дает мне такую сильную пощечину, что я вижу искры перед глазами. Взгляд на его лице мрачный и решительный. — Слоан, она умирает. Тебе нужно думать. Что необходимо сделать? — Он трясет меня, что есть мочи.

— Я не знаю, какая часть внутри нее пострадала. Это может быть... Это может быть сердце. Но также это может быть и печень. Или почки. Я НЕ ЗНАЮ!

— Ок, нам нужно использовать логику. Ее губы синеют. Что это значит?

— Гипоксия. Недостаток поступления кислорода к головному мозгу.

— И что это значит?

— Остановка сердца. Пробитое легкое. Огромная нагрузка на другие органы. — Что угодно. Это может быть что угодно.

— Это не пробитое легкое, мы уже подтвердили это. И траектория раны направлена вниз и в сторону от сердца, поэтому навряд ли повреждение затронуло эту область. Остановка сердца может быть вызвана сердечной и почечной недостаточностью?

— Да. Может быть вызвано обильное кровотечение.

— Хорошо. Так получается в обоих случаях нам необходимо ее вскрыть, Слоан. Нам нужно определить, какая часть ее кровоточит и нам нужно устранить эту проблему. — Он передает мне нож, который нашел для меня парень — к счастью, это скальпель. Если бы единственный инструмент, доступный мне, был бы кухонный нож, то я бы сдалась незамедлительно.

— Ты можешь сделать это, Слоан. Все, что тебе необходимо, — это сосредоточиться.

Я оглядываю комнату ошалевшим взглядом, пытаясь сообразить, что я могу сделать, чтобы предотвратить необходимость вскрывать мою сестру. Но я не могу ничего придумать, тогда Зет берет мое лицо в свои ладони и крепко удерживает его, пристально смотря на меня.

— Ты сможешь сделать это, — отрезает без единого сомнения он.

Я все еще чертовски боюсь. Все еще буквально обделываюсь от страха, но то, как твердо он это говорит, дает мне дает мне крупицу надежды. Я смогу сделать это. У меня получится.

Прерывистый звук, который раздается со стола, успокаивает мои нервы. Алексис умирает, Алексис, мать вашу, умирает, и я не дам этому случиться. Только не после того, как я подвела ее, когда ее похитили. Она нуждалась во мне тогда, и я не смогла ничего сделать по поводу этого, но я могу сделать кое-что сейчас.

— Хорошо. Хорошо, все нормально, — повторяю я.

Затем следующие пару мгновений все происходит, как в быстрой перемотке. Я ополаскиваю свои руки в алкоголе и затем переворачиваю Алексис, в последний раз осматривая ее, чтобы убедиться на все сто, что я не пропустила сквозного ранения.

— Мать твою! — шипит Зет.

Хорошо, что я решила проверить. С того момента, как мы ее внесли вовнутрь, огромный, ярко-пурпурный синяк расходится на ее спине. Явная почечная недостаточность и точно внутреннее кровотечение. В тусклом желтом освящение кухонного плафона я не заметила изменение цвета ее кожи, но когда кладу ее на спину и проверяю ее глаза, я могу четко увидеть желчь.

— Почки, — заключает Зет. Кажется, что он не так уж и далек от работы с человеческим телом. Я киваю, чувствуя легкое облегчение. По крайней мере, когда буду делать надрез, то буду уверена, где точно делать его.

Я делаю надрез, смелую глубокую линию длиной примерно четыре дюйма, проходящую горизонтально ее животу с правой стороны, и все меняется. Это всегда происходит, когда я оперирую. Мир сжимается и исчезает, поэтому мое внимание сужается до широты плоти под моими пальцами. Паника, безумный страх, парализующее сомнение — все это стихает, оставляя хладнокровное, циничное спокойствие в сознании.