Девушка с пробегом (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta" (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Ночь была хорошая. Дивная. Восхитительная.
У меня действительно давно не было хороших любовников, а уж любовника уровня Давида Огудалова у меня и вовсе не было.
Честно говоря, он горяч настолько, что я уж подумала, что в паспортном ему польстили и накинули лет десять. Потому что серьезно, он раскален как юнец, и аппетиты у него аналогичные.
И это было хорошо, до того, что утром я просыпаюсь от ломоты во всем теле. Блаженство.
Но…
Проблемы реального мира стучат из-за закрытой за спиной двери.
И к ним нужно возвращаться, как бы мне ни хотелось провести всю свою жизнь в постели Давида Огудалова.
Мечтать не вредно.
Полезно быть реалистом.
На завтрак мы пьем кофе — черный горький кофе, потому что у Давида в кухонных шкафчиках повесилась не одна мышь, а целое семейство в трех поколениях. Едим мы пончики с корицей, оставшиеся со вчерашнего заказа и разогретые в микроволновке.
Пончики были вкусные, но я все-таки любовалась на восхитительный завиток, упавший на лоб моего божества, и думала — кто же такой его обокрал.
Серьезно, у него ужасно пустая квартира. Я даже рассматриваю мысль, что он её прямо вчера снял и заехал только белье на кровать застелить.
Хотя нет, слишком геморройно было бы так запариваться, наверное. И потом, он же весь день вчера со мной провел.
Может, это просто его квартирка для свиданий? Ну, тогда, наверное, тут должно быть что-то кроме кофеварки, да?
И во время завтрака мы пикировались на тему отсутствия у Давида даже минимальных продуктовых запасов, я даже посетовала, что надо было все-таки оставаться у меня, потому что я-то нашла бы, чем его покормить. Ну, яичницу хотя бы сделала. И бутерброд у меня было с чем сварганить.
— В следующий раз я просто подготовлюсь лучше, — безмятежно улыбнулся мне на это Давид, делая глоток из своей чашки с кофе.
Следующий раз. Звучит так, будто он у нас будет. Звучит так, будто у нас с ним уже составлено расписание на пару ближайших жизней. И я же говорила, что с этим не ко мне, да? Ну вот пускай и не жалуется.
— Ну не начинай, милый, — я закатываю глаза, — если ты хочешь сказать, что тебе от меня нужны борщи, совместная жизнь и трое детей — ей богу, я повторю то, что сказала тебе еще в первый раз. За отношениями ты зашел не в ту дверь. Мы с тобой трахаемся. И только.
Давид смотрит на меня очень сложным взглядом. Кажется, его раздражает мой тон. Настолько, что взгляд его дивных глаз становится убийственным, но он молчит. Видимо, спорить со мной его наконец-то задолбало.
Я хотела было вызвать такси, но мой мальчик пообещал, что если посмею — забирать таксист будет исключительно мой хладный труп.
И я пыталась Давиду намекнуть, что ему далековато закладывать этот крюк до моих Мытищ, но Огудалов уперся как баран, уставился на меня своим кипучим взглядом и знай себе твердит: “Домой тебя везу я”.
И везет.
Потому что задолбало спорить с ним уже меня.
Я не очень помню дорогу, потому что взяла и задремала в его кресле, просто потому что встала рано, а ночью покоя мне мой Эрос не давал очень долго.
Давид молчал, по всей видимости решив меня не тревожить. Это было ужасно уютно и мило с его стороны.
Сегодня обходится без эксцессов, без странностей, гаишников и аварий. Мы каким-то чудом умудрились пролететь мимо большинства без пробок, а это нонсенс для московского утра буднего дня.
Когда Давид останавливает свою машину у моего подъезда — я с четверть часа пытаюсь нацеловаться с моим божеством про запас, но это очень бессмысленное намерение.
Как невозможно напиться впрок, так и мои губы начали тосковать по губам Огудалова, стоило только оторваться от него.
А Давид же явно добровольно меня отпускать не собирается, знай себе злоупотребляет моей слабостью, мне аж приходится кусать его за язык.
— Извини, мой сладкий, — улыбаюсь я, когда вижу его сердитую физиономию, — мне пора, у меня дома черепаха не кормлена.
— Ну, если черепаха, — Давид отвечает мне взаимной улыбкой, — тогда, конечно. Отпущу тебя. Так и быть, к черепахе ревновать не буду.
— Не стоит вообще меня ревновать, милый, — настойчиво советую я, — ревность может иметь место при каком-то постоянстве, а мы…
— Мы просто трахаемся, я помню, — кивает Давид, и его голос звучит не очень-то довольно.
— Именно. Сегодня успели, а завтра можем уже и нет, потому что кто его знает, как у меня все сложится. У меня не всегда есть на это время.
Я говорю, смотрю на Давида, и почему-то он кажется мне напряженным, и на самом деле это уже начинает меня слегка беспокоить.
Неужели его настолько задевают мои слова?
Может, мне все-таки стоит с ним завязать прямо сейчас, не дожидаясь никаких знаков свыше, не давая себе никакого больше права на “последний раз”?
Я ведь не собираюсь даже ради его дивных глаз, скул и прочих достоинств что-то менять в своей жизни.
Надо меньше париться на самом деле. Это же его проблемы, что он мужчина, и в нем чешется типичное мужское — увидел неприступный бастион и ату его, ату.
Пускай чешется этим сам.
Я сжимаю пальцы одной руки на ручке двери, а Давид ловит меня за другую руку, заставляя вновь к себе обернуться.
— Малыш, — я позволяю себе это слово нарочно, мне нужно его ковырнуть, — ну, не продляй агонию, ты же понимаешь, что мне действительно надо идти. Я бы и рада с тобой провести весь день, но я и так повезу твоей маме недосушенную картину. Так надо везти хотя бы дорисованную.
— У меня работа для тебя есть. — Такое ощущение, что Давид эти слова из своего рта вышвыривает, будто давно они там лежали, но никак не приходило их время, и вот сейчас — он наконец созрел.
— Работа? — я поднимаю брови.
Неожиданно.
И я бы решила, что это все его выдумка, попытка найти еще один повод для встречи, но звучит фамилия Левицкий — и мир перестает быть томным. Левицкого я знаю, известный любитель современного искусства, аукционист и просто меценат. И если он хочет свой портрет во всю стену. и чтоб его я написала…
Если честно, это подбросит меня на добрый десяток ступеней моего статуса как художника.
Да и должно на некоторое время утопить мои проблемы с финансами. Может быть даже, я смогу наконец сменить проводку в квартире, а то поведение розеток меня иногда напрягает.
— Эй, так я эту работу через постель получаю? — я не удерживаюсь, хихикаю, тихонько тыкая Давида в плечо указательным пальцем.
— Через кладовку, — парирует мой мальчик, — отличное прошло то “собеседование”, мне понравилось. Будешь спорить?
— С тем, что было прекрасно? — Я мечтательно вздыхаю, припоминая горячие полчаса в чулане галереи. — Нет, знаешь, не буду. Вообще не люблю бессмысленных споров.
— Так ты согласна? — настойчиво спрашивает Давид. — Согласна поработать со мной?
Это на самом деле серьезный вопрос и серьезное предложение.
— Сколько, предполагается, мы будем работать вместе? — задумчиво интересуюсь я.
— Две недели. Три. Ну, месяц самое большее. График — условно свободный, но двадцать рабочих часов в неделю я буду с тебя спрашивать.
Огудалов смотрит на меня выжидающе.
Две недели — это вряд ли. Встретиться с клиентом, подготовить эскиз, перенести этот эскиз на стену и послойно его красить, давая высохнуть каждому отдельному слою.
Три недели — это минимум.
Три недели под начальством Давида.
Это довольно опасно. Очень.
И в чем проблема, скажете вы?
Проблема в том, что это чертов риск. Это заходит за пределы отношений “секс на один раз”. Впрочем ладно, у нас с ним уже зашло за этот чертов один раз.
Но если сейчас я могу спустить все на тормозах и оставить это все в пределах “мы будем вместе, пока тебе не надоест мотаться в Мытищи, чтобы потрахаться” — то в случае совместной работы меня ведь может занести.
Я могу увлечься им слишком глубоко.
Настолько, что начну уже хотеть этих чертовых “серьезных отношений”, а мы ведь это уже проходили, это ведь не мой вариант. Не пригодна же.
