Игры мажоров. "Сотый" лицей (СИ) - Ареева Дина (читаем бесплатно книги полностью .txt, .fb2) 📗

*Понятие «колумбайн» вошло в обиход массовой культуры после трагедии в одноименной американской школе в 1999 году, когда двое учеников убили 13 человек, еще 23 человека получили ранения.

Глава 14.1

Никита

Отец сдержал слово, договорился с Ковалем, чтоб тот поработал нашим хореографом. Я видел, с каким восторгом на него смотрела Мышка, и хоть это немного цепляло, но ревновать к Владу совсем трэшово. Главное, что, когда он будет отбирать пары, нас с ней поставит вместе. Остальное я переживу.

Мне надо срочно найти пять косарей, но сначала я хочу поговорить с Машей. Домой меня подвозит старший брат Мамаева, он сегодня забрал Анвара. Мелькает даже шальная мысль одолжить деньги у него.

Но стоит взглянуть на Умара, желание просить деньги сразу улетучивается. Не потому, что боюсь не отдать. А потому что после этого в «сотом» лицее не останется никаких тайн. И кто знает, как это отразится на Машке.

Отец улетел на сутки, а с охраной я договариваться привык. Забираю Красавчика и топлю к той пятиэтажке, куда Маша ходит к репетитору-математичке.

Я уже за это время выучил все ее расписание. Смотрю на часы — ждать еще долго. Открываю чат Игры и просматриваю ставки.

Играют крупно и большинство против нее. В мою Мышь никто не верит. Выхожу из машины, щелкаю брелком и иду к лавочке перед подъездом. Пока тут пусто, ближе к вечеру ее оккупируют местные бабушки.

Сажусь и утыкаюсь лбом в согнутые в локтях руки. Прикидываю примерно сумму, которую можно будет поднять, если Мышка справится с первым заданием. Мне тоже надо поставить. Только много. Косарь или даже два. И выиграть.

Тогда я сразу смогу вернуть деньги, которые отдам за учредительство. Значит, искать надо не пять, а шесть тысяч. Нет, семь.

Сознание расплывается, земля под ногами становится мягкой и как будто тоже уплывает. Чувствую легкое касание к волосам, прохладные пальчики гладят затылок. Поднимаю голову.

— Маша? Я что, уснул?

Резко встаю и тут же спохватываюсь. Сейчас убежит.

Но она подходит ближе и вглядывается в мое лицо. А потом вдруг поднимает руку и несмело трогает скулу. Там самая большая ссадина, насколько я помню.

— Ауч… — отшатываюсь, и она расстроенно прижимает пальцы к губам.

— Больно, Никит?..

Ругаю себя и беру ее за руку.

— Нет, Мышка. Не больно. Правда.

Она хлопает ресницами, и я осторожно снимаю с нее очки. Прячу в карман и любуюсь.

Какая она красивая! В том же обтекаемом фиолетовом платье. Хорошо, жуткий красный цветок сняла. И еще резинку сняла, которая волосы стягивала.

Она такая тоненькая и ладная, что у меня начинает шуметь в голове. Или это от ее запаха, проникающего в ноздри и заползающего в подкорку?

Ее прохладные пальчики пробегают по лицу, гладят плечи, руки. А я стою как дурак и улыбаюсь.

— Никита, мне очень жаль… — она так жалобно смотрит, что я готов еще об какую-нибудь витрину долбануться.

Кладу руку ей на талию — осторожно, чтобы не спугнуть — и тяну на себя.

— Маша… Машка, зачем ты это сделала? Зачем туда влезла?

Она испуганно моргает.

— Мне нужны деньги. На операцию. На глаза. Нам сказали, лучше сделать за границей. Мама искала клинику, в Турции есть хорошие предложения. Но у нее нет денег. Когда папа умер, его мать все у нас забрала.

— Его мать? — удивленно переспрашиваю. — Твоя бабушка, что ли?

Маша отводит глаза, хоть я уверен, вместо меня она видит только большое цветное пятно. Я читал о ее диагнозе в интернете.

— Она не моя бабушка. Папа мне не родной, — отвечает расстроенно, как будто проговорилась. А потом вдруг порывисто обнимает меня за талию, прижимается к груди щекой, и я замираю совсем ошалевший. — Никита, что мне делать? Я боюсь…

Хватаю ее в охапку, обвиваю руками и буквально впечатываю в себе. И снова замираю, прижавшись губами к ее макушке.

— Почему ты не сказала мне? Я бы попросил деньги у отца. Он бы дал, я точно знаю.

— Нет, — она торопливо вытирает глаза, — мы ни за что не возьмем. Ни я, ни мама.

Сдерживаю себя и подавляю глухую волну раздражения, поднимающуюся изнутри. Опять эта Дарья. Конечно, не возьмет, она же гордая. Из-за тупой гордости матери дочь влезла в такое дерьмо, из которого попробуй теперь выберись.

— Маш, — беру мокрое личико в руки и заглядываю в огромные блестящие глаза. Пусть она меня не видит, зато она меня слышит, — я с тобой, ты мне веришь? Ничего не бойся, я тебе помогу. Только верь мне. Пожалуйста…

Она поспешно кивает и обхватывает меня за плечи.

— Можно?.. — спрашиваю негромко.

Она закрывает глаза. Едва различимо кивает.

И я обхватываю губами ее губы, ощущая, как внутри закручивается в спираль настоящий торнадо. Хочу схватить ее, забросить в машину, привезти домой — родителей сегодня не будет, нам никто не помешает. И отнести в свою комнату.

Но я не могу предать ее доверие. Я могу только целовать ее вот так, нежно и осторожно. Посреди отстойного дворика такой же отстойной пятиэтажки.

И мне глубоко наплевать, что на нас сейчас все смотрят.

Главное, что Маша обнимает меня, доверчиво прижимается. И я буду последним ублюдком, если предам ее доверие.

Глава 15

Маша

Мы с Никитой сидим в очень уютном итальянском кафе. Он сначала предложил ресторан, но я отказалась, и Ник привез меня сюда.

Подозреваю, что здесь тоже недешево, но я не собираюсь ничего заказывать. Разве что кофе или сок.

Когда Никита вошел в класс весь в ссадинах и порезах, внутри все перевернулось. Особенно, когда увидела витрину, которую они с Максом разбили. Столько осколков, у меня даже руки затряслись.

И мне все равно стало — кто мы с Никитой, чей он сын. Я поняла, что он мне очень дорог, очень. И я не переживу, если с ним что-то случится.

Я не посмела подойти к нему в лицее. Он на меня вообще не смотрел. Злился за Игру, я же видела. А потом приехал за мной к репетитору по математике.

Мне хотелось его обнять, так хотелось, что кожа на ладонях горела. Он смотрел на меня с тревогой, с ожиданием. И я все-таки его обняла.

Вдруг стало спокойно. Я почувствовала, что со мной ничего плохого не случится, если рядом будет Никита.

Сейчас мы просто сидим за столиком друг напротив друга и молчим. Он держит меня за руки, и я бы сидела так до утра. А потом еще до вечера. И еще…

Слова лишние. Мои очки лежат на столе — Никите нравится, когда я без них. И впервые за столько времени мне хочется обходиться без них.

Мама мечтает об операции, но для меня мой диагноз давно стал привычной ширмой. А сейчас все летит вверх тормашками. И мои обещания себе, и мои настройки.

— Маш, — Никита гладит мои запястья большими пальцами, — давай уедем? Бросим все и уедем?

— Как, Никит? — шепчу в ответ. — Куда же мы уедем? А школа? А родители?

— Да ну, — мотает он головой, — как-то проживем. Я буду работать, на доставку можно пойти.

Усмехаюсь невесело. Он сам понимает, что никуда мы не уедем. Мы несовершеннолетние, нас сразу же найдут. И я не представляю, что я так поступлю с мамой.

Макс написал, на меня уже начали ставить ставки. И ставят по-крупному. Точнее, они ставят на мой проигрыш. В меня никто не верит.

Наверное, поэтому меня так быстро взяли. Чтобы было интереснее. Им был нужен лузер, они его получили. Я знала, на что шла. Почему же мне тогда так страшно?

Непроизвольно цепляюсь за пальцы Никиты, и он подносит мои руки к губам.

— Поехали ко мне, — говорит, и его голос звучит непривычно сипло. — Дома никого. Мать еще не вернулась, отец улетел по делам.

Я вскидываю голову, и кровь приливает к щекам. Никита это замечает, наклоняется ко мне через стол.

— Я не трону, Маш, обещаю. Мы просто с тобой будем вместе.

— Что я скажу маме? — вырывается непроизвольное, потому что я не собираюсь ехать с ним ни при каких обстоятельствах.