Уроки жизни - Веснина Елена (книги полностью txt) 📗
Алеша, как и обещал Буравину, отправился к маме попрощаться. Полина обрадовалась и даже поцеловала сына.
— Какой ты молодец, что зашел, — сказала она.
— Я ненадолго. На пять минут. Поговорить.
— Я слушаю тебя, сын!
— Знаешь, мама, я долго думал о том, как и почему усложнились наши отношения в последнее время…
— Наверное, я в этом виновата, сынок, — грустно призналась Полина.
— Нет. Это я был неправ. Я слишком резко, слишком строго судил тебя. А я не имею на это права. Так не должно быть.
— Ну что ты!.. Ты правильно все сказал. Я долго думала после твоего ухода. Знаешь, сын… Любовные страсти действительно должны быть на втором месте. А на первом — наши родительские обязательства. А я… я забыла об этом.
Алеша обнял мать: "
— Нет, ты самая прекрасная мама на свете.
— Да уж. Ты так говоришь, потому что не "с —кем сравнить. Другой-то мамы у тебя нет, — улыбнулась Полина.
— Другой мамы у меня и не может быть. Ты моя единственная, а потому самая правильная мама на свете! Прости меня, ладно?
— Я счастлива, что ты готов и можешь меня понять. Только… ты так извиняешься, как будто прощаешься. Что за интонации, Лешка? — Полина понимала, что все это неспроста.
— Я на самом деле пришел к тебе попрощаться, мама, — признался Алеша. — Я ухожу в рейс, на «Верещагино».
Полина изменилась в лице:
— Какой рейс? Алеша… ты с ума сошел… Ты же еще совсем слаб… Ты жениться собрался… мы так не договаривались. Какой рейс, Алеша, какой рейс?
— Рейс долгий.
— Ну я покажу твоему отцу! — погрозила Полина Самойлову. — Нашел чем загрузить сына! Долгим рейсом!
— Отец здесь ни при чем. Я иду в рейс на судне Буравина.
— Тебя Виктор отправил? Ничего не понимаю! Как это произошло? Как он позволил…
— А что особенного? Я здоров как бык, я люблю море. А тут — отличный шанс.
Полине все это не нравилось:
— Нет, это невозможно, это неправильно. Я тебе не разрешаю!
— Мама, значит, мне придется идти в рейс без твоего разрешения. Извини, но я все решил, — твердо сказал Алеша.
Полина поняла, что надо смириться.
— А Маша-то хоть знает? — спросила она.
— Не знает. И ты ей, пожалуйста, не говори…
— Не говорить? Но почему?
— Это мое дело. И моя к тебе просьба.
Полина не собиралась выполнять эту просьбу. Только Алеша ушел, она тут же позвонила Маше.
— Здравствуйте, Полина Константиновна. Что-то случилось с Алешей? — заволновалась Маша.
— Да, Маша, случилось. QH уходит в рейс.
— Уходит в рейс? Кто?
— Алеша, Алешка уходит в рейс! — почти кричала Полина.
— Ничего не понимаю… — растерялась Маша.
— Машенька, я сама ничего не могу понять!..
— Когда? — прошептала Маша.
— Сейчас, на «Верещагине». С минуты на минуту. Останови его, Машенька! — взмолилась Полина.
Маша опустила трубку и задумалась.
— Бабушка, Алеша в рейс уходит! — сообщила она Зинаиде.
— Очень хорошо, значит, выздоровел парень, — спокойно отреагировала Зинаида.
Маша вдруг вышла из оцепенения:
— Я должна бежать!
— Куда тебе бежать, зачем? Подожди! — остановила ее Зинаида.
— Но мы с ним не попрощались! Я должна проводить его!
— Проводить — это можно. Это хорошо, — согласилась Зинаида.
Но последних слов Маша уже не слышала, потому что летела к Алеше.
Алеша и Женька уже в морской форме стояли на причале. У провожающей их Ксюхи глаза были на мокром месте.
— Успокойся, Ксюша, время пролетит незаметно, — утешал ее Женя.
— Ага, это для тебя незаметно! — захныкала Ксюха. — Для меня оно будет длиться бесконечно долго… Еще уволили так не вовремя!
— Потерпи, моя хорошая. Зато я заработаю денег, возьмем кредит, купим себе квартиру… — размечтался Женя.
— Ты мечтатель, Женька! — упрекнула его жена.
— Я не мечтатель, я реалист-моряк! — улыбнулся Женя.
Алеша невольно поглядывал по сторонам, словно ждал кого-то.
— Послушай, Лешка, тебе ведь совсем необязательно идти в рейс! Может, останешься? — спросила Ксюха.
— Нет, решено, и не надо об этом, — резко ответил Алеша.
— Ты, конечно, не прав, но я больше вмешиваться в чужие дела не буду, — пообещала Ксюха.
— Вот это правильно, — похвалил ее Женя. — Взрослеешь на глазах.
Корабль уже был готов к отплытию. Алеша и Женя перешли на палубу, а провожающие остались на причале. И вдруг Алеша увидел, что по берегу, спотыкаясь, бежит Маша. Он не мог оторвать от нее взгляда.
Буряк не был бы следователем, если бы не пришел к Кате Буравиной для выяснения обстоятельств, о которых она говорила по радио. Катя не ожидала его увидеть у себя.
— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич. Какими судьбами? — спросила она.
— Здравствуй, Катенька. По твою душу пришел.
— И по какому вопросу, интересно? Присаживайтесь, — предложила Катя.
— Странно, что ты спрашиваешь об этом, — сказал следователь, усаживаясь в кресло. — Я пришел уточнить кое-какие детали истории, которая прозвучала в прямом эфире радиостанции «Черноморская волна».
— А что… Алеша уже написал заявление? — удивилась Катя.
— Пока нет, пока нет… — покачал головой следователь. — Насколько я знаю, от Алексея Самойлова заявления не поступало. Поэтому и мой приход к вам сейчас как бы… полуофициальный.
— Это как? — не поняла Катя.
— Я пришел, потому что считаю своим долгом выяснить, что там вышло у вас с Алешей, чтобы потом, когда делу будет дан официальный ход, не было поздно.
— В каком смысле? Я не поняла. Что может быть поздно? И вообще — почему вы пришли ко мне, как вы выражаетесь, полуофициально, если вполне официально вызвали по этому вопросу в милицию Костю?
Тут пришло время удивляться следователю.
— Что? Я не понял. Я Костю к себе не вызывал.
— Ну как же? Я своими глазами видела — официальная повестка. Если хотите разбираться — разбирайтесь честно. А то какие-то игры получаются — Костю в милицию вызвали официально, ко мне пришли разведать обстановку… Хотите подловить нас на противоречиях?
— Да не вызывал я твоего Костю к себе, Катя! — снова сказал Буряк.
— Как… не вызывали, Григорий Тимофеевич? А почему он тогда… он давно ушел… — Катя заволновалась.
— Катя, пойми, как бы я мог одновременно разговаривать с тобой и с Константином, даже разделив разговор на официальный и нет? Да и какой мне смысл обманывать тебя?
— Я не знаю… Значит, его вызвали в милицию по другому поводу… И не вы, а другой следователь… — предположила Катя.
— Я непременно выясню, кто и зачем вызывал сегодня Константина Самойлова в милицию. Но сейчас я хочу поговорить о том, как ты подсыпала Алеше снотворное.
Катя не хотела откровенничать.
— Снотворное? Какое снотворное? Никакого снотворного я не подсыпала! — заявила она.
— Но я своими ушами слышал радиоэфир, Катерина! — строго сказал Буряк.
— Мало ли что говорят в радиоэфире для красного словца, Григорий Тимофеевич, — включилась в разговор появившаяся в дверях Таисия.
Следователь подскочил с кресла:
— Здравствуйте, Таисия Андреевна!
— День добрый, Григорий Тимофеевич. Интересно знать, почему вы разговариваете с моей дочерью в таком тоне?
— В каком таком? Обыкновенный тон!
— А по-моему, очень суровый. Она у меня девочка очень впечатлительная, может разволноваться! — Таисия была готова защищать дочь всеми правдами и неправдами. Следователь понял, что разговора с Катей не получится. Таисия недвусмысленно намекнула ему, что пора уходить.
— Приятно было повидаться, Григорий Тимофеевич, — сказала она.
— Вы напрасно, Таисия Андреевна, не дали мне пообщаться с вашей дочерью. В ваших интересах…
Но Таисия его перебила:
— Нет. Вы не защитник наших интересов, Григорий Тимофеевич. Поэтому пока у вас не будет официального повода прийти в наш дом, даже и не появляйтесь.
— Таисия Андреевна! Поймите. Дети заигрались во взрослые, опасные игры. Их нужно остановить, поймите.
