Бойтесь напуганных женщин - Кондрашова Лариса (книга регистрации .TXT) 📗
При этом не чуралась пойти к заинтересованной женщине домой и вместе с той покопаться у нее в гардеробе, посоветовать, как лучше носить то или другое. То ушить, это переделать.
Так и превратилась потихоньку в поселкового модельера.
Что-то она сегодня сама перед собой расхвасталась. Наверное, чтобы заглушить странную тревогу, которая с утра не давала ей покоя. Ее интуиция, столько дней молчавшая, вдруг подняла голову. Неужели вокруг Тони опять творилось нечто необъяснимое?
Казалось бы, чего ей бояться? Мишка вряд ли найдет ее здесь, ему и в голову не придет, что она так удачно спряталась. Тогда, кроме него, кто бы стал за ней следить или проникать в ее отсутствие в дом? Не хотелось бы опять испытать на себе влияние проснувшихся от страха фобий.
А вот что делать здесь Надежде? Смешно сказать, если она решила прятаться от американской полиции. Тоне трудно судить, как она работает. Но если у отечественной милиции своих «глухарей» хватает, то станут ли они разыскивать женщину, которая в чем-то там подозревается американцами? Да и подозревается ли?
Неизвестно, проснулся ли ее муж после такой лошадиной дозы снотворного. Наверное, это ее преступление вполне может остаться безнаказанным. Ведь в Раздольном Надя может проживать даже не прописываясь...
Только вот непонятно, почему Тоня с некоторого времени стала проводить параллель между собой и Надей. Одна уже совершила преступление, а другая – еще нет? А что, собирается? Или теперь они будут вместе бояться?
И потом, одно дело – Тоню бы стал искать муж, и совсем другое Надежду – законники. Например, Интерпол... Конечно, Интерполу больше делать нечего! Надеждину злую волю еще доказать нужно.
А как раньше все у Нади было хорошо. Пока она не надумала ехать в другую страну процветать. Хотела доказать своему бывшему мужу, что он сделал большую ошибку, изменив ей однажды?
Тоня помнила то время, когда Надежда, такая неуверенная в себе, вдруг сказала ей как-то:
– Вот бы и мне выйти замуж за иностранца, да только кто меня возьмет?
Тоня тогда в сердцах произнесла:
– Опять?!
Сколько времени они дружили, столько Тоне приходилось опровергать заявления Нади, что она не заслуживает любви.
Будто бы с детства она была гадким утенком.
Родная мать, случалось, прижимала ее к себе и говорила нараспев:
– Бедная ты моя, бедная! Кто же тебя такую серенькую замуж-то возьмет?
Тоня уже не первый раз сталкивалась с подобными случаями. Даже стала подумывать, а не написать ли ей брошюру «Как не надо воспитывать дочерей». Но потом поняла, что для этого у нее не хватает ни знаний, ни тяги к такой наукообразной работе.
Зато теперь Надя взяла все, что недобрала в детстве и юности. Она позволила себе распорядиться не только собственной жизнью, но и жизнью своего мужа. В ней пробудилась какая-то не знакомая никому, решительная и даже грубоватая женщина, с жаждой мести и желанием во что бы то ни стало добиться своей цели, пусть даже ценой жизни другого.
Раньше никогда не торговавшая и вообще, как все думали, не имевшая к торговле никакой склонности, она так смогла организовать свое дело – это же надо, выращивать цветы! – что за год с небольшим смогла заработать двести тысяч долларов... Ну хорошо, не двести, за минусом своей доли от продажи однокомнатной квартиры и проданного имущества, оставшегося от увлечения собаководством. Все равно получается больше ста тысяч... Сколько из них Грэг считал своей собственностью?
Двести тысяч баксов – это же будет на рубли... Сейчас курс примерно двадцать семь к одному, значит... пять миллионов четыреста тысяч рублей. Возможно, для кого-то не очень большая сумма, но для Нади – обалденная.
И вообще, что это Тоня считает деньги в чужом кошельке? Вместо того чтобы спать.
Сама она как раз поступила наоборот: оставила все своему мужу. Бывшему. То-то довольна теперь его новая жена.
Еще некоторое время, повертевшись в кажущейся раскаленной кровати, Тоня наконец встала и пошла в кухню попить воды. И нос к носу столкнулась с выходящей из своей комнаты Надей.
Они посмотрели друг на друга и расхохотались, потому что были одеты как близнецы. В белых трусиках и длинных белых футболках. Разве что надписи были разные.
– Одеваемся мы с тобой похоже, и судьбы у нас похожие, – вдруг среди смеха грустно сказала Тоня, – без мужей, без детей...
– Эй-эй, подруга! – возмутилась Надя. – Что за тон, чего это ты нас отпевать принялась? Мы пока еще живы! Вроде уверяла меня, что все будет хорошо, а выходит, обманывала бедную девушку?
– Тогда пошли кофе попьем, – предложила Тоня.
– Чтобы вообще до утра не спать?
– Нет. Будем клин клином выбивать. У меня, между прочим, есть настоящий бублик с маком.
– Свежий?
– Сегодня утром покупала.
– Конечно, я хочу бублик. Сто лет не ела. С маком... Кстати, а где твоя кошка?
– У меня нет кошки.
– А то было бы как в детстве: кофе с молоком, бублик с маком и кошка на коленях.
– Я могу позвать Джека.
– Представляю, такая громадина – на моих коленях! – рассмеялась Надя.
Тоня охотно ее смех подхватила, явственно увидев картину: громадный пес устраивается на далеко не полных коленях подруги.
Как ни странно, после кофе и бублика с маком обе они в самом деле быстро заснули. Причем не в своих спальнях, а прямо в гостиной. Надя на диване, а Тоня принесла себе из коридора куртку, в которой лазала по горам, – длинный толстый пуховик, укрылась им и заснула прямо в огромном кресле, что досталось ей от прежних хозяев.
Утром Тоня поднялась непривычно поздно. И то потому, что в калитку позвонила Полина – молочница, которая каждое утро развозила молоко своим постоянным покупателям.
– Ты мне последней привози, – как-то пошутила Тоня, – чтобы я к твоему приезду выспаться успела.
Полина, очевидно, рассудила, что в каждой шутке есть доля правды, и в самом деле стала приезжать к ней последней. На своем двухколесном велосипеде, к которому ее муж Павел приварил небольшую тележку. Полина ставила в нее молоко в полиэтиленовых полуторалитровых бутылках.
Молочница покупала их в некоей фирме, которая разливала местную минеральную воду, по уверению «разливателей», ничуть не худшую, чем та, что привозили из Минвод.
Увидев заспанную Тоню, Полина искренне удивилась:
– Чё, я опять рано приехала? Дак одиннадцатый час!
– Ну и что же, а знаешь, когда я легла? В три. Ко мне подруга приехала. Из Америки. Полтора года не виделись...
Ляпнула, не подумав, и обеспокоилась: неужели так важно, откуда приехала Надя. Но Полина заинтересовалась:
– И чё рассказывает?
Тоня совсем уже перестраховщицей стала. Кому будет хуже, если она расскажет женщине об Америке, в которой та никогда не сможет побывать?
– Говорит, недаром они наших женщин в жены берут. Им нужно, чтобы жена пахала как лошадь, а кто, кроме русских, может это делать?
– Да-а, – разочарованно протянула молочница. – Хорошо там, где нас нет. А мне говорили, что женщины у них обеды-ужины не готовят. Все в рестораны ходят да эти, как его... хот-доги едят! А еще они дома не снимают обувь. Даже спать частенько ложатся в туфлях! Никакого воспитания. А еще называют себя передовой страной. Да если бы мы ходили бы по половикам в обувке! Или осенью, когда идут дожди, в сапогах...
От нарисованной самой себе картины Полине стало весело, и она рассмеялась.
– Наверное, и у них по-всякому бывает, – согласилась Тоня, не желая продолжать дискуссию об американском образе жизни. Тем более что она знала о нем только из книг и фильмов.
Но Полина уже никуда не торопилась. Молоко развезла, чего не поболтать?
– А еще, я по телевизору видела, в Америке мужчинам шибко буянить не дают. Чуть что, бабы визжат: «Хэлп!» – и полицию вызывают. Мне сын говорил, что «хэлп» – помогите по-ихнему. А у нас – кричи не кричи... Слыхала, прошлую ночь у Леонтьевых что было? Виктор свою Ирку-гулену чуть топором не зарубил.
