Рыцарь - Деверо Джуд (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Был все-таки один неловкий момент, когда он вдруг пристально поглядел на нее, на ее освеженное лицо, на мокрые, Зачесанные назад волосы, и Дуглесс при этом почувствовала, что сердце у нее, замирая, проваливается куда-то в пятки.
Но тут его внимание отвлекла настольная лампа, и Дуглесс пришлось целых пятнадцать минут показывать ему, как зажигается свет. Николас довел ее чуть ли не до умопомешательства, без конца щелкая выключателем, включая и выключая освещение, и тогда, пытаясь как-то побудить его улечься, она пообещала, что почитает ему еще. Швырнув на пол полотенце, он голый полез в постель, и Дуглесс отвернулась.
— Пижама нужна! — пробормотала она. — Завтра же купим! Она почитала не более пятнадцати минут и, поняв, что он спит, выключила свет и свернулась калачиком под своими одеялами, намереваясь и сама отойти ко сну. Она уже стала дремать, но в тревоге села в постели, когда Николас заметался. В комнате было достаточно светло, чтобы разглядеть, как он сражается с одеялом, ворочается с боку на бок. Потом он застонал, вероятно, мучимый каким-то кошмаром. Дуглесс коснулась его плеча рукой и шепотом позвала: Николас! — но он не откликнулся и продолжал метаться. Тогда она потрясла его за плечо, но он даже не проснулся.
Присев на краешек его кровати, она склонилась над ним:
— Эй, Николас! Да проснитесь же! Вам снится что-то страшное!
В ответ он тотчас же выпростал свои сильные руки и привлек ее к себе.
— Да пустите же меня! — воскликнула она, пытаясь оттолкнуть его, но он не отпускал. Однако метания его стали менее отчаянными, и, прижав ее к себе, он, похоже, успокоился.
С силой, на какую только была способна, Дуглесс оторвала от себя обхватившие ее руки и опять юркнула в собственную постель. Не успела, однако, она накрыться одеялом, как он вновь принялся стонать и метаться. Она снова склонилась над ним:
— Послушайте, Николас, проснитесь же! — громко сказала она, но это не оказало на него ни малейшего воздействия.
Тогда, вздохнув, она откинула одеяло на его постели и нырнула к нему. Он тотчас же обхватил ее — будто испуганный ребенок куклу — и затих. Дуглесс мысленно сказала себе, что она настоящая мученица и что все это делается исключительно ради него, но где-то в дальних глубинах своего "я" она отчетливо понимала, что одинока и напугана так же, как, по-видимому, одинок и напуган Николас. Уткнувшись щекой в его теплое плечо, она наконец уснула. Проснулась она на рассвете, и еще до того, как открыть глаза, улыбнулась, почувствовав рядом с собою большое теплое тело Николаса. Первым желанием ее было повернуться и поцеловать его теплое плечо.
Но, открыв глаза, Дуглесс поспешно перебралась к себе в постель. Она лежала там в одиночестве и глядела на него, — а он спал так спокойно, и его черные кудри разметались по белой подушке! Действительно ли он ее Рыцарь в Сверкающих Доспехах? Вернется ли к нему память и сможет ли он вспомнить, что где-то в Англии у него есть дом? А что, если ей придется выбирать между ним и Робертом?
Ощущая себя чуточку ведьмой, она на цыпочках выскользнула из постели, тихонько извлекла из пакета новый магнитофон и кассету с записью «Роллинг Стоунз». Примостив магнитофон у самой головы Николаса, она вставила в него кассету и нажала клавишу «Звук».
При звуках шлягера «Невозможно удовлетвориться» Николас так и взвился на кровати. Потешаясь над выражением его лица, Дуглесс поспешила выключить магнитофон, чтобы не разбудить остальных постояльцев гостиницы.
Совершенно потрясенный, с вытаращенными от изумления глазами, Николас спросил:
— Что это за какофония?
— Музыка! — смеясь ответила Дуглесс, но видя, что он все еще в шоке, добавила:
— Я просто пошутила — пора вставать!
Николас пристально поглядел на нее, но не сказал ни слова, и улыбка сбежала с лица Дуглесс: она догадалась, что мужчинам из эпохи королевы Елизаветы, скорее всего, не по душе подобный «бытовой юмор»! Впрочем, она тут же поправила себя: разумеется, это относится к мужчинам — ее современникам, вообразившим себя представителями елизаветинской эпохи!
Двадцатью минутами позже Дуглесс, отплевываясь, выскочила из ванной:
— Зачем вы выдавили шампунь на мою зубную щетку?! — возмущенно вскричала она.
— Я?! Да что вы, сударыня?! — отозвался Николас с невинным видом.
— Ну да! Вы, вы! — И Дуглесс запустила в него подушкой. — Вот вам за это!
— А может, еще послушаем на рассвете эту вашу «музыку»? — спросил он, перехватывая подушку и швыряя ее в Дуглесс.
— Ладно, ладно! — засмеялась она. — Понимаю, что заслужила наказание! Ну, как вы? Готовы к завтраку?
За завтраком она заявила Николасу, что записала его к зубному врачу. Он поморщился, но Дуглесс не обратила на это ни малейшего внимания: разумеется, у кого, скажите, будет довольная физиономия при мысли о необходимости идти к зубному! Пока он разделывался с завтраком, она узнала от него названия и других его поместий, кроме торнвикского. Это давало возможность, посетив местную библиотеку, попытаться найти в ней какие-нибудь сведения и о них, если, конечно, хотя бы часть нужной информации общедоступна.
Когда они пришли к стоматологу, Николас притих и даже не рассматривал пластиковые стулья в приемной. Дуглесс обратила его внимание на пластиковое же деревце, но Николас даже не взглянул в ту сторону, и она поняла, что он по-настоящему взволнован. Наконец медсестра-секретарша вызвала Николаса, и Дуглесс, сжав его руку, прошептала:
— Все будет в порядке, не бойтесь! А потом… потом мы с вами пойдем в центр, и я куплю вам мороженое! Приятная перспектива, не правда ли? — Но, произнося эти слова, она поняла, что он представления не имеет о мороженом — точнее, не помнит, что это такое!
Записывая Николаса на прием, она попросила врача проверить всю его полость, запломбировать по крайней мере один зуб — словом, сделать все необходимое. Понимая, что Николас пробудет у врача довольно долго, Дуглесс попросила секретаршу позвонить ей в библиотеку, когда лечение подойдет к концу.
Уходя в библиотеку, она испытывала нечто сходное с чувством мамаши, покидающей, пусть и на время, родное дитя.
— Ерунда! — утешила она себя. — Это — всего лишь стоматолог!
Библиотека оказалась крохотной, в основном здесь были детские книги, а также романы для взрослых. Часть полок занимали путешествия по Великобритании, и Дуглесс, забравшись на табурет, принялась за розыски, не пропуская любых упоминаний об одиннадцати поместьях, которыми, по словам Николаса, он некогда владел. Четыре из этих поместий упоминались как руины, еще два были окончательно уничтожены в пятидесятых годах (и мысль о том, сколь долго они простояли, и о том, что разрушили-то их, оказывается, совсем недавно, опечалила Дуглесс), имелось упоминание и о замке Торнвик. Дуглесс не нашла сведений лишь об одном поместье, а еще два оказались частными резиденциями, но в одно разрешался доступ посетителям. Именно об этом, открытом для публики, поместье она записала всю нужную информацию: в какие дни и часы туда пускают, — и, сделав это, взглянула на часы. Прошло уже полтора часа с той минуты, как Николас вошел в кабинет зубного врача.
Она порылась еще в именном каталоге, но ничего относящегося к семейству Стэффорд не нашла. Между тем прошло еще сорок пять минут.
Тут зазвонил телефон, стоявший на столике у библиотекаря, и Дуглесс даже вздрогнула от неожиданности. Библиотекарь сообщила ей, что звонят от дантиста и что лечение Николаса близится к концу. Дуглесс пришлось чуть ли не бегом мчаться в клинику.
Врач сам вышел к ней и после приветствия пригласил в кабинет.
— Видите ли, — несколько смущенно сказал он, — меня очень удивляет состояние зубов у мистера Стэффорда. — При этом он вставил рентгеновский снимок зубной полости Николаса в диаскоп и добавил:
— Понимаете, я обычно придерживаюсь принципа не давать никаких заключений по поводу работы своих коллег, но, как вы сами можете убедиться, то, как кто-то до меня поработал с зубами мистера Стэффорда, было… было… ну, в общем, я могу назвать это варварством! Такое впечатление, что три коренных зуба ему не просто удалили, а буквально вырвали с мясом! Вот, видите: в этом месте и вон там тоже кость надломилась, и в ней образовались трещины, а позже, при зарастании, она вся искривилась! Вероятно, он испытывал кошмарную боль! Ну, и еще: я, разумеется, понимаю, что этого просто не может быть, но у меня тем не менее сложилось впечатление, что мистер Стэффорд до меня вообще никогда не видел шприца с «заморозкой»! Весьма вероятно, что его попросту «отключали», когда драли эти зубы! — Выключив диаскоп, стоматолог добавил:
