Небесные девушки - Глэмзер Бернард (лучшие книги .txt) 📗
— Привет, — сказала я.
— О, привет, Кэрол.
Она взглянула на меня и потом, к моему удивлению, пошла дальше, как если бы не хотела моей компании.
— Эй! — окликнула я. — Мы собирались поговорить о запасах еды.
Она остановилась.
— Хорошо. — Она нагнулась, подняла ракушку и, не посмотрев на нее, бросила в воду. — Я не могу сейчас Разговаривать, Кэрол, Давай оставим это до завтра.-Она опять пошла, поднимая маленькие брызги при каждом шаге.
Я догнала ее:
— Что с тобой, Джурди?
Она мрачно сказала:
— Оставь меня одну.
— Но в чем дело?
— Кэрол, я сказала, оставь меня одну.
— Мэри Рут, — не отставала я, — тебе, может нравиться или нет, но ты теперь живешь в группе с четырьмя другими девушками, и ты должна вести себя цивилизованно.
Она повернулась ко мне в ярости.
— Что значит — вести себя цивилизованно? Я сказала:
— Я не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь. Каждый имеет право гулять один. Я только пошла искать тебя, потому что я беспокоилась о тебе, и ты не можешь так меня отталкивать.
— Почему это ты беспокоишься обо мне?-спросила она уже без неприязни.
— Я беспокоюсь, и все. Аннетт тоже беспокоится о тебе. Она сказала, что ты вернулась после занятий расстроенной. Поэтому я пошла искать тебя, и вот, пожалуйста. Аннетт была совершенно права.
— Какого черта ты и Аннетт не занимаетесь своими делами?
— Джурди, -сказала я. — Будь благоразумной. Нас пятеро в двенадцатой комнате. Мы все в одной лодке.
Мы все хотим закончить этот курс, мы все боимся, что нас исключат, у нас всех одни волнения.
— Мы все в одной лодке, -повторила Джурди и засмеялась.
— Мы все, вот именно.
Она сделала еще несколько шагов, отошла от края воды и села, скрестив ноги и уставившись на горизонт.
Я села рядом с ней.
— Джурди, я искренна с тобой. Я боюсь. Не знаю, что там сказала ваша мисс Пирс, но наша мисс Уэбли до смерти напугала нас. Мы все должны работать вместе каждый вечер. Я имею в виду выучить эти аэропорты и коды…
— Я не беспокоюсь насчет аэропортов и кодов.
— Нет? — удивилась я.
— Нет. — Она зачерпнула горсть песка и подбросила в воздух.
Я спросила:
— Что же тогда тебя беспокоит?
— Пойдем, — сказала она резко. Она попыталась встать, но снова опустилась. — Какой смысл, Кэрол? Не стоит говорить. Они собираются отправить меня домой.
— О, нет! Почему?
Ее лицо стало мертвенно-бледным.
— У меня встреча с миссис Монтгомери завтра днем. Она собирается послать меня обратно домой.
— Господи, — сказала я.-Джурди, милая, почему?
Слова начали выплескиваться из нее:
— Ты удачливая, Кэрол. Любой, посмотрев на тебя, поймет это сразу, у тебя был дом, ты получила образование. Эта большая сучка, с которой ты ходишь, Донна, она такая же. Вспомни вчера, как она швырялась деньгами вокруг, а два бриллиантовых кольца? Ей чертовски хочется убедиться, что все поняли, какого она происхождения. Аннетт секретарь в банке — ведь так. Ее отец — помощник управляющего. Ты знаешь, кем был мой отец? Ночным сторожем. Когда у него была работа. Разве это профессия, а? Он был просто опустившимся пьяным бездельником. А ты знаешь, кем была я, всю жизнь? Официанткой. Я носила подносы.
— Дорогая, поверь мне, всем плевать на то, кем ты была или что делал твой отец. Ты здесь. Ты на том же уровне, что и все остальные.
Слова продолжали клокотать в ней:
— Слушай, Кэрол. Я не могла больше выдержать в Буффало, Я была сыта по горло. Я ведь человек. У меня есть право на жизнь. Поэтому я воспользовалась шансом. Я заполнила заявление на работу в «Магна интернэшнл эйрлайнз». Гаррисон приехал в Буффало и беседовал со мной, и ты знаешь, что он сказал? Он сказал: «Мисс Джурдженс, вы девушка того типа, который нам нужен». Вот что он сказал. Впервые мне давали шанс. Жизнь, вот что это значило. Жизнь. — Она начала плакать.
— Милая, но что же плохого случилось сегодня? Почему ты должна завтра встречаться с миссис Монтгомери?
Она вытерла слезы. Ее голос опять стал резким:
— У тебя был медосмотр утром, ведь так? Ведь доктор осмотрела тебя сверху донизу?
— О, Господи, Джурди, неужели доктор Шварц нашла что-нибудь серьезное у тебя?
— Ничего серьезного. Просто то, что у меня был ребенок.
Это было одним из тех ужасных заявлений, которые лишают вас дара речи.
— Когда у тебя был ребенок?-спросила я наконец.
— О, я уже была большой девочкой, — сказала Джурди. — Мне было шестнадцать лет.
— О, Джурди!
— Он умер, — продолжала Джурди. — Я даже не смогла увидеть его. А мой дружок удрал из города. И мне не удалось вернуться в школу, вот тогда я и получила свою первую работу, в вагоне-ресторане.
— О Господи, Джурди.
— Все в порядке, — сказала она. — В той среде, откуда я происхожу, это случается все время.
— Как доктор Шварц это обнаружила?
Она кисло рассмеялась.
— Ты невинна, не так ли? — Она отвела назад юбку и показала мне внутреннюю сторону своего бедра. Я не увидала ничего особенного, но она сказала: — Видишь это? — Потом она положила одну руку на свою грудь. — И вот здесь. У тебя совсем не так. — Она запустила обе руки в песок, как будто она запачкала их, трогая себя. — Доктор была приветлива, но она объяснила — она должна включить это в отчет. Я не виню ее. Каждый должен делать свою работу. А потом, в четыре часа, я получила известие, что должна встретиться с миссис Монтгомери.
— Слушай, Джурди. Она поймет. Она прекрасный человек.
— Кэрол, ты можешь быть бродягой, но никто не сможет это доказать. Я была бродягой шесть лет назад, и у них есть все доказательства, которые им нужны. Ты думаешь, миссис Монтгомери или мистер Гаррисон потерпят бродяг, работающих стюардессами на их авиалиниях?
— Джурди, забудь это, — убеждала я. — Пойдем выпьем чашку кофе или чего-нибудь еще.
Две волосатые молодые обезьяны с шумом неслись к нам по песку.
— Привет, — выкрикнули они. — Привет, летающие девочки. Все еще одни, летающие девочки? — У одного из них был фотоаппарат, чудесная, новая, блестящая «Лейка». Он припал к земле на расстоянии двух ярдов от нас и сказал:
— Не двигайтесь, девочки, не двигайтесь. Это потрясающий кадр. Просто оставайтесь так, как вы есть.
— Пошел вон! — крикнула Джурди.
Обезьяна, стоящая за ним, ухмыльнулась и сказала:
— Улыбнитесь маленькой птичке, девочки.
— Убирайтесь, — сказала Джурди. — Ты слышишь меня?
Парнишка, который стоял, погрозил ей пальцем и сказал:
— Сейчас, сейчас. Не нужно сердиться. Летающие девочки всегда улыбаются.
— Говорю вам в последний раз, — сказала Джурди. — Вон!
Я слышала щелчок фотоаппарата. Парень с камерой начал поворачивать затвор «Лейки», чтобы сделать новый снимок.
Джурди вскочила на ноги. Она шагнула к парню с фотоаппаратом и ударила его по уху ладонью руки так сильно, что он отлетел в сторону. «Лейка» пролетела около десятка футов по воздуху и плюхнулась в сырой песок у края воды. Это был самый великолепный удар по уху, какой я когда-либо видела, нанесенный рукой, тяжелой от ожесточения, от такого удара мог свалиться и дом. Парнишка шмякнулся и лежал без движения, ошеломленный ударом. Другой парень показал на «Лейку», которую поглощал Атлантический океан, и крикнул:
— Эй! Вы разбили его аппарат!
— Если кто-нибудь из вас, двух маленьких обезьянок, когда-нибудь еще подойдет ко мне, я разнесу обоих вас, а не только вашу камеру, — ответила Джурди.
Она презрительно повернулась к ним спиной. Потом сказала мне:
— Уф, я теперь чувствую себя лучше, Кэрол. Пойдем выпьем кофе.
Я сказала:
— Джурди, это было совершенно изумительно. Позволь мне отныне быть твоим менеджером.
— Ба, это еще что, — сказала она. — Тебе стоит увидеть меня, когда, я действительно рассвирепею.
Мы пошли.
— Я скажу тебе что-то, Джурди, — обратилась я к ней. — у меня удивительное предчувствие. Все будет хорошо.
