Девочки-лунатики (СИ) - Ланской Георгий Александрович (читаем книги онлайн .TXT) 📗
— Ладно? — спросил Федя.
— Ладно, — кивнула она, а потом, решив проявить благоразумие, спросила: — Мне прямо сегодня и заплатят?
Андрей бросил осторожный взгляд в сторону коридора и мотнул подбородком. Федя понимающе кивнул и прикрыл двери. Олеся насторожилась.
— Если честно, мы за кастинг вообще не платим, — сказал Андрей. — Там вон еще две девки сидят, так им, чует мое сердце, не обломится ничего, рожей не вышли, и фигуры так себе, третий сорт. Нет, мы их, конечно, отснимем, но вряд ли пустим в производство. Разве что в массовку. Ты — другое дело. Не знаю, как там выйдет на видео, но, в конце концов, мы на «Оскара» не претендуем. Наш зритель и так схавает. Поэтому тебе я заплачу. Даже если ты больше не придешь.
То, что Андрей сразу угадал ее планы, выбило из колеи. Олеся, заранее решившая, что этот поход будет единственным, промолчала. От страха у нее тряслись коленки.
— Будешь сниматься?
Она закивала.
— Молодец. Тогда сейчас мы все быстренько отрепетируем… Федя, иди сюда… Олеся, запоминай: Федя входит в комнату. Ты лежишь на кровати и листаешь журнал. Он подходит ближе, вы целуетесь, он снимает майку с себя, с тебя, ты расстегиваешь ему штаны…
Олеся кивала китайским болванчиком, ложилась, вставала, делала вид, что расстегивает Феде штаны, щупала его напряженную плоть, целовалась, ложилась… Одежда, которую она еще не сняла на репетиции, жгла огнем. От ужаса сводило скулы, и улыбка не получалась, что приводило ее в отчаяние. Наконец, Андрей встал за камеру и сказал:
— Сейчас начнем. Олесь, я прошу, главное — не смотри в объектив. Но если посмотришь — ничего страшного. И не напрягайся так. Впрочем, Федя тебе поможет.
— Федя поможет, — согласился тот.
«Если все будет ужасно, я сбегу, — подумала Олеся. — Дотянусь до лампы, стукну Федьку по башке, а потом, одежду в охапку и в окно. А, может, и не придется бить. Не станут же они меня силой заставлять?»
Она ждала, что кто-нибудь скажет «Мотор», в кадре возникнет девушка с хлопушкой, пусть даже это противная Катя, но ничего такого не произошло. Приникший к камере Андрей махнул рукой, и Федя начал двигаться к Олесе от дверей, вальяжно повиливая бедрами, а она, перелистнув онемевшей рукой страницу журнала, нашла силы ослепительно улыбнуться.
Народу в студии было мало. Охранник скучал в своем предбаннике, читал книжку и время от времени пялился в маленький телевизор, на котором, вопреки репертуару компании, крутилась не порнуха, а вполне смотрибельный боевичок. На вошедшую Олесю охранник покосился без особого интереса, скупо кивнул и вновь уткнулся в книжку. Олеся толкнулась в дверь Андрей, но та была заперта. Закрыта была и дверь в студию, но, судя по звукам, там, под ритмичное уханье и аханье, вовсю шел процесс съемок. Олеся хмыкнула, пошла в крохотную кухню, выудила из холодильника апельсин и бутылку пива, уселась на стульчик, и приготовилась ждать.
После того, самого первого и самого страшного опыта она снялась в трех картинах. В двух ее роли были весьма незначительными, буквально несколько сцен, в которых она соглашалась делать с собой, что угодно. В третьей картине Олесе впервые доверили быть центральной фигурой.
Порнография, которую снимал Андрей, в определенной степени претендовала даже на какую-то художественность. В фильмах даже некий сюжет присутствовал, и актеры, способные связно произнести пару фраз, ценились гораздо выше. Олеся перед камерой не тушевалась, фразы произносила отчетливо и даже вполне естественно.
Съемки, которые поначалу казались такими страшными, совершенно перестали пугать. Более того, Олеся находила их забавной и приятной игрой.
Больше всего ее смешил оператор, в роли которого частенько выступал сам Андрей. Камеры и микрофоны на длинной палке то и дело оказывались в самых неожиданных местах, лезли между ног, нависали над грудью, лицом, и тут было важно не расхохотаться, поскольку смех моментально выбивал из себя всех: актеров, оператора, режиссера. Со стороны это выглядело дико: голые люди, сидящие верхом друг на друге, всхлипывают и подвывают в истерике, им вторит парочка людей одетых, и это безумие порой длится до получаса. Гиганты секса сдуваются, и потом никак не могут завершить процесс, потому что партнеры вызывают совершенно не те эмоции.
Еще смешнее было, когда в процессе секса под актерами ломалась мебель. Олеся, во время съемок второго фильма, испытала это на себе, когда вместе с Федей рухнули на пол. Стол, на котором по замыслу режиссера, Олеся ловила кайф, не выдержал мощного натиска и сломался. И хотя обоим было очень больно, они хохотали минут пять. Несколько раз Олесю роняли с кровати, а уж случаев, когда сперма партнера летела не на ее лицо и тело, а на физиономию обалдевшего от такого счастья оператора, было не перечесть.
Потом они приходили на озвучку, старательно охали и ахали, постанывали и покрикивали, изображая страсть, которой не чувствовали ни тогда, ни сейчас. «Подавая голос» Олеся почти не смотрела на экран, довольно быстро уяснив, что гораздо проще отгораживаться от него стеной собственных мыслей.
После команды: «Стоп, снято!», которой Андрей подражал большому кинематографу, все они частенько сидели голыми в студии, пили пиво, коньяк или даже чай, с горящими лицами, лениво перебрехиваясь дежурными, часто матерными, шутками, звонко шлепали друг друга по влажным задницам, словно иллюзия кипевшей на экране страсти еще не отпускала их из сладких объятий. Валяясь в кровати, они болтали о чем угодно, только не о съемках, членах, грудях и вагинах.
Передружившись со всеми, Олеся быстро узнала, что в закадровой жизни аморальные и раскрепощенные актеры часто и много пьют, а также сидят на героине и кокаине. Добыть это зелье в Москве было проще, чем дома. Несколько раз «нюхнуть коксу» предлагал Федя, совершенно неутомимый после очередной дозы, но она терпела и отказывалась, борясь с соблазном попробовать.
Сказать, что новая работа устраивала ее полностью, Олеся, тем не менее, не могла, и часто, готовясь к съемке, думала: сегодня — последний раз. Завтра я просто не приду.
Просто не прийти значило отказаться от денег. Каждое утро она боролась со своим нежеланием, но все равно собиралась и шла, стараясь не думать о плохом.
Неприятностей хватало. Хуже всего были съемки на заказ, когда фильм делали под того или иного клиента, но в этом ужасе ей, по счастью, не приходилось участвовать. Об этом, под рюмочку, рассказывали другие актеры, содрогаясь и морщась, хотя, казалось бы, уже прошли все на свете. Фантазии извращенцев не знали пределов. Но Андрей берег новую фаворитку, выгодно выделяя ее из общей массы, что не могло не раздражать остальных. К счастью Олеси, камера ее действительно «любила», отчего большинство сцен получались достаточно легко, гораздо легче, чем другим, даже более опытным девушкам, частенько захлебывающихся в собственной рвоте в кульминационные моменты. Помогала и спортивная растяжка. Никто из девушек Пряникова не мог так лихо растопыриться в шпагате: хоть продольном, хоть поперечном, задрать ногу вертикально полу, бесстыдно обнажая потаенное место. И этим Олеся очень гордилась.
Иногда съемочные дни проходили особенно тяжело, особенно, когда приходилось иметь дело с незнакомцами. Она успела привыкнуть к дюжине мужчин, постоянно снимавшихся в фильмах Пряникова, но порнография постоянно требовала новых лиц. Дважды в неделю Олеся снималась с кем-то новым, мужчиной, женщиной, заново привыкая к прикосновениям, часто содрогаясь от отвращения и морща нос от резкого мускусного запаха их тел.
Однако самым опасным элементом в этой вакханалии была Катя.
Внутри студии Олеся почти со всеми нашла общий язык. Да и в самом деле, глупо собачиться с человеком, с которым через пять минут ты будешь заниматься сексом. Она быстро уяснила, что физический контакт с неприятным человеком перенести будет тяжелее, оттого инстинктивно старалась всем угодить. Практически единственной, с кем контакта не получалось, была Катя, усердно третировавшая Олесю, и не обращая внимания на всех остальных.
