Это всё из-за тебя (СИ) - Никитина Анна (читать книги полностью TXT, FB2) 📗
– Спасибо, – шепчу ему на ухо. – Это твоя заслуга.
– Я горжусь тобой. – всё, что произносит Кирилл, так нежно, что внутри все сжимается. Вены натягиваются, пуская по ним пузырьками эндорфины. Их так много, что я пребываю в приподнятом настроении до вечера. Особенно, когда красуется подпись Ремешкова в моей зачетке. Многие меня поздравляют, учитывая то, сколько нервов я измотала в прошлый год и сколько слез пролила из-за него же. А нужно лишь было, чтобы Сомов вернулся в академию. Загадочные, конечно, обстоятельства, но я им рада. Честно признаю. Я рада, что Сомов находится рядом со мной.
Вечером я пребываю в приподнятом настроении. Озвучиваю родителям про свой «автомат» по физкультуре.
– Ох, видишь, как молитвы мои тебе помогли, – качая головой, говорит мама за ужином. Нет, я привыкла, что в нашей семье любят все обесценивать. Но честно надеялась до последнего, что похвалят. Что скажут, что молодец, ты старалась. Но нет. Они перевернули, как всегда, в свою пользу. Конечно. Если бы она не молилась, я бы не сдала этот баскетбол. Молитвы же мне объясняли правила и стояли со мной в темноте в не самом благополучном районе. Сейчас, если посмотреть на это трезвым взглядом, объяснять мне правила и настраивать на игру и то, что я всё смогу. Конечно, это все молитвы, а не силы, время и желание одного человека. Который так искренне и честно помогает мне и с каждым днем раскрывает глаза на чертову семейку.
– Значит, ты теперь можешь пропускать физкультуру и раньше освобождаться? – спрашивает папа. – Мне как раз нужна помощь в церковной лавке.
– Нет. – вру и не краснею даже. Хотя раньше бы выдала себя с головой. – Ходить мне придётся. «Автомат» не освобождает от посещений.
Если бы не Кирилл, и ноги бы моей не было в спорт зале. А так это единственная возможность наблюдать за ним в универе, раз пары наши в данный момент не пересекаются.
А я хочу его видеть.
Кирилл Сомов: Когда твои предки ложатся спать?
Анна Бурцева: В десять у нас отбой.
Кирилл Сомов: В 23:00 буду ждать под окном, аленький цветочек.
Улыбаюсь сообщению, выключаю телефон и прижимаю к груди. Сердце галопом несется, пульс зашкаливает. Щенячий восторг рвется наружу. Хочется петь, танцевать и обнимать всех вокруг. Кажется, так делают, когда счастливы и влюблены. Боже, я влюблена в Кирилла Сомова! С этим осознанием я резко сажусь на кровать.
А как же дружба?
14
Я горжусь тобой! Анна Бурцева.
Время, словно замедленная бомба, тянется с гнетущей медлительностью. Когда Поля уже десятый сон видит, я каждую минуту проверяю экран смартфона. Осталось десять минут. Не так много, но кажется вечностью. Прислушиваюсь к каждому шороху и звуку. Это опасение, что меня поймают, подстегивает, но и внушает страха.
Чтобы не терять ни единой лишней секунды, я заранее оделась и в этот раз потеплее. Кир обещал что-то крайне интересное и то, что я никогда не испытывала. Это пугает, но и оставляет дикий интерес внутри меня.
Стоит только увидеть заветные двадцать три ноль ноль, я немедленно подрываюсь с кровати так, что слышен скрип. Улыбаюсь, подношу руки к области сердца. Оно с такой бешеной скоростью стучит, словно стрелка спидометра выжата в максимум и скоро вылетит к черту. Подрываюсь к окну и распахиваю настежь. И, как и прежде, попадаю в объятия Кира.
Эти объятия стали моей гормональной терапией. Его поглаживания – мой антидепрессант. Когда с ним, мне плевать на весь остальной мир. Этот мир состоит из него. Он сам его творит и впускает меня в его часть. Его мир – идеальная картинка, где можно сочетать грубость и нежность, доверие и преданность, веру и богохульство, гармонию, разврат и истинное блаженство. Там нет граней, там есть только чувства и эмоции. Эта картинка живая. Если раньше мне казалось, что он состоит из серых и черных гамм, то сейчас я в нём вижу целую необъятную палитру красок.
Его глаза – это отдельный коктейль эмоций, в выражении которых он не стесняется. А я принимаю как данность. Уже научилась принимать, как и выдерживать этот зрительный контакт. Глаза – отражение человека. В них видно всё. Они не солгут. Они дурманят, опьяняют, восхищаются и отражают истинную суть.
Мне всё же удается унять дрожь во всем теле. Независимо от того, сколько мы находимся рядом, она уже сплелась со мной воедино, когда Кирилл рядом. Причем у него то же самое происходит. Дрожим оба, и виной тому не январь месяц. Впитываю ноздрями его запах. Трусь об него щекой. Запускаю руки под толстовку. Хочу забрать этот мускатный запах с примесью чего-то мягкого и теплого с собой. Хочу пропитаться им, как корж для торта. Но с трудом заставляю себя отлипнуть.
– Куда едем? – спрашиваю Кира, когда смотрю на наши переплетенные пальцы рук, лежащие на моей ноге. Вожу своим большим по тыльной стороне его ладони, рисуя понятные одному богу узоры.
– Скоро увидишь, – загадочно сообщает Кир, при этом смотрит на дорогу. В этой части города я никогда не была. Но когда мы присоединяемся к какой-то колонне из таких же спортивных автомобилей, как и у Кира, у меня начинают откровенно дрожать коленки. Все они едут на аварийках, и Кир тоже включает их. Что дает мне понимание, что будем мы точно не одни. Выезжаем в сторону области и там съезжаем с трассы.
– Не паникуй, лады? – сжимает мою руку чуть сильнее, чем раньше, показывая, что он рядом. – Я не причиню тебе боль. – повторяет, как мантру. Это я и так усвоила, и запомнила.
– Х-хорошо, – киваю, словно болванчик, головой, но спокойней мне не становится. Хоть и атмосфера удивительная и непредсказуемая.
Узкий съезд привел на ровную и широкую трассу. Такой даже нигде в городе нет. И это место мне незнакомо, но тут кипит своя жизнь. Люди, которых сейчас можно заметить выходившими из авто. Они настолько разные, что в обычной жизни ты даже их и не узнаешь. Тут есть студенты, мажоры, актеры, бизнесмены и даже дети чиновников. Но только тут все они равны перед друг другом.
– Это закрытая трасса. – поясняет Кир, когда мы направляемся в западную зону к его друзьям. – Тут гоняются только стритрейсеры. Обычному водителю тут не место. – улыбаясь, ведет меня между машин Кир. Он ловко лавирует, кому-то жмет руку и что-то спрашивает. Кому-то салютует рукой. Он чувствует себя как рыба в воде. Я любуюсь его смелостью, уверенностью в движениях и тем, с каким уважением его тут принимают. Это еще одна дверца в его мир, который открыл для меня Кир. И как бы ни было страшно, я её принимаю.
– Тут атмосферно. – сильно прижимаясь к его боку, отмечаю свои наблюдения. Это действительно непохожее и несравнимое место. Это особое движение. Это особая жизнь. Их всех можно узнать только по особой наклейке на бампере. Тут пахнет жженой резиной, смесью табака и кальянов, которые курят прямо из багажников автомобилей. Тут можно увидеть дорогие иномарки и обычные советские машины, тюнингованные до неузнаваемости.
– Много собирается машин? – спрашиваю громко, с возможностью перекричать музыку, которая долбит по вискам нереально. Но она – одно из составляющих этого праздника скорости и адреналина.
– С каждым годом прибавляется десять-пятнадцать машин, – отвечает Кир, когда мы приходим в самый эпицентр музыки, которая сейчас накрывает меня лютой волной из машины Тихонова. Она полностью нараспашку. Тут как минимум тридцать динамиков, встроенных в двери авто, не считая огромных колонок в багажнике. Тут смесь рока и металла, клубных битов и попсы. Тут гул голосов, смеха и смешанных запахов. Но их всех объединяет черный смайл на оранжевом фоне.
Тут несколько линий для старта. Кто-то выбирает по прибору для фальстарта, а кто-то «по девочке». По обе стороны от старта растягиваются зрители разных возрастных категорий. Есть даже родители с детьми, которым на вид нет еще и пяти лет, что меня приводит в ужас. Мы же стоим недалеко от линии старта, когда к нам присоединяется Клим и моя сестра Поля в косухе, берцах и шортах. Она со многими здоровается, кому-то машет и обнимает. Она тут походит за свою. Я же, как белая ворона, трясусь и держусь рядом с Киром, который не отпускает мою руку. Прижимает к себе и подмигивает. Я осматриваюсь, краем уха улавливаю разговоры Кира.
