Профессор по вызову (СИ) - фон Беренготт Лючия (книги бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Но как?! Как так оказалось, что прожженная шлюха не умеет обращаться с презервативом — элементарным средством безопасности при сексе!
Ответа на этот вопрос пока не было, и Максим Георгиевич решил отложить размышления об этом на потом. Тем более, что размышлять, когда на тебе сидит сисястая красавица из твоих мокрых снов и готовится к тому, чтобы взять твой вздыбленный член в свои мягкие ладошки — не так-то и просто.
И он решил не размышлять. Ни о чем не думать и ничего не говорить — просто смотреть на нее и морально готовиться к моменту, когда она растянет презерватив и будет старательно раскатывать его вниз по оголенной плоти.
Нельзя, чтобы Птичкина поняла, насколько он плывет от каждого ее прикосновения. В частности, нельзя громко охать и стонать, нельзя бормотать нежности и конечно же, нужно постараться не кончить сразу же, как только она коснется его в самом чувствительном месте. Такого позора его потрепанное эго точно не перенесет.
Зря не сбросил напряжение в душе — с тоской подумал Багинский, наблюдая за тем, как сидящая на нем Птичкина, краснея и стараясь на него не смотреть, цепляет его боксеры пальцами и оголяет основание члена. Опасность кончить ей в рот раньше времени сменилась гораздо более серьезной опасностью — кончить себе в штаны еще до того, как она до него дотронется.
Спокойно, Макс, спокойно…
Багинский закрыл глаза и представил себе, что на нем сидит не Птичкина, а… ну, допустим, Зизи из вчерашнего бара! Не то, чтобы он хорошо помнил Зизи — в глазах уже тогда порядочно двоилось — но смог приблизительно восстановить в памяти общий образ путаны и дополнить его деталями из собственного воображения. Отекшее от алкоголя лицо в морщинах, замаскированных килограммом тональника, обвисшие груди, подпертые снизу крепким лифом, завитые крашенные локоны, скрывающие седину…
Отлично! Багинский с облегчением выдохнул и открыл глаза. Теперь можно трогать его, он выиграл себе еще пару минут…
Но ничего не помогло. Ничего не спасло его, потому что эта зараза Птичкина не стала его «трогать». Она сделала нечто куда более драматичное и уж совсем, совсем неожиданное.
В явном раздражении отбросив в сторону презерватив, с которым так и не смогла справиться, девушка вдруг склонилась к самому его паху, резким движением дернула джинсы вниз, туда же отправила боксеры… и быстро, словно боялась, что передумает, поймала высвободившийся наружу вздыбленный орган губами.
Вот прямо так, без предупреждения (на голую!) схватила его своим мягким и влажным ртом, сразу же втянув всю головку внутрь и прижав ее к языку самым чувствительным местом — точно под уздечкой.
Багинский не смог сдержать крик. Шок от острого, почти невыносимого удовольствия прошил всё его тело, белой молнией опалил нервы и ударил в мозг, ослепив и оглушив его одновременно, лишив разума и возможности хоть как-то сопротивляться…
Какая к черту Зизи… Появись сейчас дьявол из вот этого вот камина, он никак не отреагировал бы, разве что схватил Птичкину за голову, вжимая ее в себя, вдалбливаясь в ее рот как можно сильнее и быстрее, чтобы успеть кончить до того, как его затянет в преисподнюю… или хоть на пару секунд продлить это блаженство.
По возмущенным звукам снизу Багинский вдруг понял, что делает именно это — сжимает волосы девушки в своих пальцах, мощно пихаясь вверх бедрами и раз за разом погружаясь в этот мокрый и горячий рай, ныряя в него всё глубже, преодолевая сопротивление неопытного девичьего языка, цепляясь за ее зубы и плюя на опасность быть укушенным…
Он не сразу понял, что кончает ей в горло, что блаженство давно перебросило его за край — настолько всё слилось в ощущениях, настолько близко было первое погружение в нее к оргазму. Если бы это было возможно, он бы подумал, что кончал всё время, пока она держала его во рту — с самой первой секунды. Но так не могло быть — оргазм не может длиться ТАК ДОЛГО! Или может? Ему было плевать — лишь бы это не кончалось, лишь бы подольше тонуть в ней, захлебываясь стонами и содрогаясь в спазмах наслаждения, неуправляемого и настолько сильного, что почти мучительного.
И только когда всё утихло, только когда он смог выдавить из себя последнюю сладкую судорогу, его пальцы расцепились, отпуская голову Птичкиной и ее саму на волю. Молча, с абсолютно красным лицом, она шарахнулась от него, как ошпаренная, кубарем скатилась с кровати и помчалась в ванну. Не в состоянии двинуть и пальцем, Багинский слушал, как она отплевывается, тихо ругается матом и пьет из-под крана воду, стараясь смыть изо рта вкус его спермы.
По идее надо было бы обидеться на нее, но у него не было на это никаких сил — ни моральных, ни физических. Извиняться за собственное поведение тоже не хотелось. Хотелось другого.
— Иди сюда… — еле двигая языком, он позвал ее, надеясь, что в его голосе осталась хоть толика приказного тона. Сам поморщился — настолько его «приказ» прозвучал как мольба.
— Чего вам еще надо? — огрызнулась она, не поднимаясь от раковины.
— Я сказал… иди сюда… — Багинский попытался ужесточить тон, для чего ему пришлось прокашляться. И все равно, его голос звучал хрипло и слабо. Поразительно, что с человеком может сделать какой-то там оргазм.
Ну хорошо, не какой-то там. Самый мощный и долгий оргазм за всю его половую жизнь. Всего-то на всего.
Кровать рядом с ним примялась, теплое тело прижалось к его боку. Не поворачивая головы, он выпростал руку, захватывая прилегшую рядом девушку за шею, притянул к себе, потом на себя… и с упоением, с хриплым стоном принялся целовать ее — жадно, не сдерживаясь, языком доставая до нёба и невольно мимикрируя действие, которое совершал с ней ранее.
«Моя…» — молча орал он ей, повторяя ее же вчерашние слова и надеясь, что никогда не произнесет их вслух. Потому что, в отличие от ее, его слова не были бы лживыми.
Он не притворялся. Не играл. Он действительно хотел ее себе.
Пискнув, девушка заерзала, и Максим Георгиевич понял, что непонятно как перевернул их обоих и теперь целует ее, навалившись на нее сверху, отчего ей явно тяжело. А еще он понял, что прорвался рукой и тискает ее грудь под рубашкой, ладонью водя туда-сюда по соску — напряженному настолько, что сомнений не было — Птичкина возбуждена и довольно сильно.
Что ж… для того, что он хотел сделать с ней, это было только на руку.
Он не желал давать ей остыть, а потому отлепился от ее прекрасного тела лишь на мгновение — чтобы скользнуть вниз, удобно улегшись между ее ног. Юбка и так была уже задрана, скатавшись где-то в районе пояса в почти незаметную полоску, и Багинский, тяжело дыша, уставился прямо девушке в промежность, пожирая взглядом припухшие половые губки, будто специально для него распахнутые и не скрывающие клитор, и в маленькое, пульсирующее отверстие под ними, в которое так хотел залезть пальцами или чем другим…
Всё было мокро, всё было идеально и будто специально готово для него. Без проблем можно было засадить Птичкиной с любой мощью и на любую глубину ее нежного лона, не услышав ни одного болезненного стона…
И всё же, ему хотелось другого — тем более, что сам он еще не был готов «засаживать».
Не давая ни себе, ни девушке опомниться, профессор резко нырнул головой, втянул в себя аромат возбужденного женского тела… и медленно и долго провел языком вдоль пульсирующего, припухлого комочка плоти…
Глава 19
Я уже смирилась с тем, что по какой-то необъяснимой причине Багинский называет шлюхой меня, а не себя, а потому его страстный и горячий поцелуй ошарашил меня и полностью выбил из колеи.
Не то, чтобы можно было назвать колеей всё, что он со мной вытворял до этого.
В любом случае, ТАК шлюху не целуют — жадно, глубоко, с каким-то непонятным отчаянием… как будто насытиться не могут. Тем более после того, как банально накончали ей в рот.
Я даже испугалась — на мгновение мне показалось, что он сейчас объяснится мне в любви. И что я буду делать с этим объяснением на записи?
