Книга Дины - Вассму Хербьёрг (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗
И пришел в октябре.
Недуг знаменовался тем, что на лестнице по ночам поскрипывали ступени. И на столе в кухне появлялась кастрюля с молочной пенкой.
Матушка Карен грела себе молоко с медом. Она сидела за столом в пустой кухне и смотрела, как солнечный луч ползет по медным котлам, подбирается к синей крашеной панели и напоминает, что половик давно пора выстирать.
Она просыпалась сразу после полуночи. Спускалась в кухню и грела себе молоко. В большом спящем доме.
Но теперь было другое время года, и матушке Карен пришлось брать с собой свечу.
Проходя мимо окна в коридоре, она обнаружила, что в садовой беседке горит фонарь. Сперва она подумала, что это лунный свет играет в цветных стеклах. Однако потом разглядела, что это фонарь.
Ее первой мыслью было разбудить Иакова. Но она тут же взяла себя в руки. Накинула на халат теплый тулуп и отправилась выяснять, что это означает.
Не успела она выйти на крыльцо, как дверь в беседке открылась и показалась высокая фигура в шубе.
Дина!
Матушка Карен поспешно юркнула в прихожую и поднялась к себе так быстро, как позволяли ее старые ноги.
Она не хотела выслушивать громогласные объяснения Дины в это время суток. Но твердо решила на другой же день поговорить с ней.
По той или иной причине разговор не состоялся.
Теперь матушка Карен тем более не могла спать по ночам. Ведь ей нужно было караулить Дину. Разве можно молодой женщине в мороз по ночам сидеть в беседке, даже если на ней теплая шуба!
Почему-то матушке Карен не хотелось говорить об этом с Иаковом.
Она обнаружила определенную закономерность в ночных прогулках Дины. Дина сидела в беседке ясными морозными ночами, когда на небе горело северное сияние.
Наконец однажды, оставшись с Диной наедине, матушка Карен спросила будто бы случайно, не спуская с Дины внимательных глаз:
— Ты тоже плохо спишь по ночам? Дина быстро глянула на матушку Карен:
— Я сплю как убитая!
— А мне казалось, я слышала… В ночь на пятницу ты разве никуда не выходила?
— Не помню…
На этом разговор кончился. Матушка Карен замолчала. Не в ее духе было бить тревогу из-за того, что кто-то не может спать. Однако ей было странно, что Дина делает из этого тайну.
— Ты ведь привыкла, что в это время года всегда темно.
— Да. — Дина начала насвистывать.
Матушка Карен тут же покинула гостиную. Она восприняла это как грубый вызов. Женщина из хорошей семьи не свистит.
Но она не позволила себе долго оставаться оскорбленной. Вскоре она снова вернулась в гостиную. Заглянула через плечо Дины, разбиравшей ноты, и попросила:
— Лучше поиграй мне. Ты же знаешь, я не выношу, когда свистят. Это очень дурная и неприличная привычка… Голос звучал мягко. Но смысл слов не оставлял сомнений.
Дина пожала плечами и вышла из комнаты. Она медленно поднялась в залу и, не закрыв дверь, начала играть псалмы.
Матушка Карен имела обыкновение совершать обход и проверять запасы, какие имелись в доме.
Ей стоило большого труда спускаться в сырой погреб. Но приходилось. Она осматривала полки с горшками и кринками, бочки с солониной. Следила за поддержанием чистоты и за тем, чтобы испорченные или старые продукты вовремя заменялись свежими. Ее добрая властная рука чувствовалась повсюду. Она всегда точно знала, сколько красной смородины и малины осталось после зимы и сколько предстоит заготовить на новый год.
Винный погреб заполнялся четыре раза в году. Там хранился запас вина, необходимый для дома. Если исключить печальный период в жизни Иакова, пили в Рейнснесе весьма умеренно.
Однажды во вторник, незадолго до Рождества, матушка Карен спустилась в погреб, чтобы пересчитать бутылки. И не обнаружила там ни одной бутылки дорогой сухой мадеры, по семьдесят восемь скиллингов за бутылку. Рейнского и «Хоххеймера» по шестьдесят шесть скиллингов осталось всего несколько бутылок. А из красного столового вина — лишь две бутылки изысканного «Сен-Жюльена» по сорок четыре скиллинга.
Матушка Карен решительно поднялась из погреба. Завязала шаль на несколько узлов и отправилась в лавку, чтобы поговорить с самим Иаковом.
Ключ к чулану, где находились полки с вином, был только у него. Ей самой пришлось попросить у него утром этот ключ.
Матушка Карен была в растерянности. Иаков нисколько не смутился, узнав утром, что она собирается считать бутылки.
Олине было строго-настрого приказано подчеркивать в списке израсходованных продуктов каждую взятую ею бутылку. Так что уравнение в конце концов должно было сойтись.
Иаков с наслаждением курил трубку. Лицо у него было красное, галстук развязан, как всегда, когда они с Нильсом подводили итоги года. Иаков не любил эту работу.
Как только он увидел в дверях матушку Карен, он понял, что что-то случилось. Худая фигурка в шали с кистями выражала крайнее волнение.
— Иаков, мне надо поговорить с тобой! Наедине!
Нильс послушно вышел и прикрыл за собой дверь.
Матушка Карен немного выждала, потом быстро распахнула дверь, чтобы убедиться, что Нильс действительно прошел через склад в лавку.
— Ты опять принялся за старое? — без обиняков спросила она.
— О чем ты говоришь?
Он отложил бумаги и погасил трубку, чтобы хоть этим немного успокоить ее.
— Я была в погребе! Сухой мадеры там совсем нет и почти не осталось «Сен-Жюльена»!
Иаков откинулся на спинку стула и подергал себя за усы. Что-то похожее на старые угрызения совести проснулось в нем, он уже был готов поверить, что и в самом деле выпил все это вино.
— Но ведь это невозможно!
— Проверь сам, если не веришь!
Голос у матушки Карен дрогнул.
— Но я уже очень давно не брал оттуда вина без ведома Олине. Последний раз — задолго до поездки в Берген… Матушка Карен видела перед собой несчастного маленького мальчика, обвиненного в проступке, которого он не совершал.
— Во всяком случае, этих бутылок там нет! — твердо сказала матушка Карен и опустилась на стул для посетителей перед большим письменным столом. Она тяжело дышала и вопросительно смотрела на Иакова. Он торжественно заверил ее в своей невиновности. Они перебрали все возможности, но так и не пришли ни к какому решению.
Когда Дина вернулась с верховой прогулки, на кухне и в буфетной царил переполох. Только что там произвели настоящий обыск.
Олине плакала. Подозревали всех.
Дина пошла на звук взволнованных голосов и остановилась в дверях буфетной. Ее никто не заметил. На ней были старые кожаные штаны, в которых она всегда ездила верхом. Волосы растрепались. Лицо раскраснелось от встречного ветра со снегом.
Некоторое время она переводила глаза с одного на другого. Потом спокойно сказала:
— Это я взяла вино. Не так уж их там много и было, этих бутылок, как ты думаешь, матушка Карен.
В буфетной воцарилась мертвая тишина.
У Иакова задрожали усы, они у него всегда начинали дрожать, когда его достоинству угрожала опасность.
Матушка Карен побледнела еще больше.
Олине перестала плакать и решительно выдвинула вперед тяжелую нижнюю челюсть — зубы у нее лязгнули.
— Ты? — не в силах опомниться, спросила матушка Карен. — А по какому поводу?
— Поводы были разные, я уже не помню. Последний раз ночью, в полнолуние. Был мороз и северное сияние, я решила чего-нибудь выпить, чтобы заснуть.
— А ключ? — Иаков уже пришел в себя и шагнул к Дине.
— Ключ всегда лежит рядом с твоим бритвенным прибором. Это все знают. А то как бы служанка каждый раз доставала вино? Вы собираетесь допрашивать меня здесь, в буфетной? Может, пригласим ленсмана?
Она повернулась на каблуках и вышла из комнаты. Но взгляд, брошенный ею на Иакова, не предвещал добра.
— Боже милостивый! — ахнула Олине.
— Господи помилуй! — вторила ей одна из служанок. Матушке Карен потребовалось несколько мгновений, чтобы оценить положение и спасти честь дома.
