В огне аргентинского танго - Алюшина Татьяна Александровна (мир бесплатных книг .txt) 📗
И он позвал ее. Она почему-то испугалась. И, пресекая все ее сомнения и страхи, он позвал настойчивее:
– Пусть еще раз, наверное, последний в этой жизни, мы станцуем с тобой! Давай, Лиза!
И они станцевали!
И повторилось чудо! И снова он плавился в огне их обоюдной страсти и любви, и восхищенно поражался их идеальному совпадению, и укрощал этот живой огонь, который бережно, но надежно держал в руках!
И все повторилось, но добавилось жгучей грусти от невозможности продлить это в жизни, соединиться им двоим.
Рояль утверждал, скрипки рыдали вместе с их сердцами, а хриплый аккордеон объяснял, что все проходит… кроме «большой любви», как сказала ему когда-то Флоренсия.
Глеб не ожидал, что ему вдруг станет так больно и тошно.
Он тут же предложил мужикам уйти куда-нибудь с этого культурного мероприятия и посидеть чисто мужской компанией менее культурно и более алкогольно.
В этот раз сбегал он.
И сидя в спортивном баре, потягивая довольно неплохое пиво, слушая вполуха разговоры друзей, он думал, что никогда не узнает, каково это – быть с ней, заниматься любовью, жить. И самое поганое, что никто не запрещает и таких уж непреодолимых преград между ними нет, но жизнь все устроила и распорядилась так, что если бы он вдруг решился ее изменить и соединиться с Лизой, то больше всех и в первую очередь пострадал бы его ребенок. А это перечеркивает любые порывы и тайные желания, ведь любовниками они стать не могут по простым и понятным причинам.
Все. Точка. Больше никаких случайных встреч и танцев.
Зима для Глеба выдалась сложной и какой-то безрадостной. Алиска постоянно болела, то простуда, то грипп непонятно где подхватит, домашний же ребенок, в садик не ходит, с няньками сидит, а из взрослых дома никто не болел. Врачи говорят, сейчас все детки с ослабленным иммунитетом, и прописывают витамины в профилактических целях. Ребенок вроде поправится, а смотришь – через пару дней снова квелая и заболела. Как-то в субботу вечером, играя с дочкой, Глеб заметил, что она какая-то уставшая, вялая, невеселая, потрогал ее лобик – вроде горячий, но не очень.
– Оль, у нее, по-моему, снова температура? – позвал он жену.
– Да знаю я, – пришла к ним в комнату и присела рядом на пол с Глебом жена. – Всю неделю температурит, тридцать семь и чуть выше. Думала, опять простуда, но ни насморка, ни кашля нет.
– Алис, – обратился Протасов к дочери, – у тебя что-нибудь болит?
– Ножки, папочка, – залезла к нему на колени она и прижалась головкой к его груди, – я сегодня топала, топала, целый день топала, вот и болят, и лежать все время хочется, а не бегать.
– Где ж ты топала? – улыбнулся он и поцеловал дочь в макушку.
– С Катей и Соней в хоровод играла.
Протасов улыбнулся. Катя и Соня – это любимые куклы Алисы, он привез ей их из Германии, где был в командировке в прошлом году. Она с ними не то что в хоровод – во всякую взрослую жизнь играет.
Всю неделю он названивал по нескольку раз Ольге, узнавал, как дочь, испереживался весь – что-то ведь не так, сколько можно болеть! Вернулся в пятницу домой около одиннадцати ночи, помыл руки, прошел сразу в комнату дочки, постоял рядом с ее кроваткой, посмотрел, погладил по головке, поцеловал в лобик и почувствовал губами температуру.
– Оля, у нее так и не прошла температура! – встревоженно сказал он жене, войдя в кухню, где она накрывала для него стол к чаю.
– Да, – вздохнула она нерадостно, – держится и держится. Врачи ничего пока не находят. Анализы показывают, что где-то есть очаг воспаления, а с чего бы ему не быть. Только-только грипп вылечили, не долечили, значит. А ведь антибиотики сильные пропили.
– Оль, что надо сделать, давай подумаем, – нервничал все больше Глеб. – Может, поликлинику сменить, в какую-то крутую попробовать, или давай я маму с отцом напрягу, они всех знакомых докторов поднимут. Надо серьезное обследование пройти, а не одним анализом крови обходиться.
– Я все это уже сделала, – успокоила его она. – И клинику, и твоих родителей напрягла. Вот как раз в понедельник и пойдем к их знакомому детскому доктору.
Но и новый, рекомендованный друзьями родителей доктор ничего особенного у ребенка не нашел – ослабленный иммунитет на фоне нескольких подряд вирусных заболеваний, выписал дорогостоящие иммунные препараты, посоветовал обычный набор: больше свежих овощей и фруктов, витамины, свежий воздух, прогулки.
А ребенок таял на глазах. Вялая, постоянно спать хочет, бледненькая стала, температура так и держится, какие-то непонятные синяки стали появляться, говорит, не билась и не падала.
В одну из пятниц Протасов специально приехал пораньше, освободив полдня, чтобы самому сходить с ребенком к следующему врачу, которого им порекомендовали, и подробно его расспросить. Но когда он поднялся за Алисой в квартиру, то обнаружил страшный переполох в доме – Ольга кричала что-то неразборчивое, няня пыталась сунуть ей в руки стакан с водой, а Алиса лежала на диване, прижимая к носику полотенце.
– Оля, замолчи! – приказал жестко Протасов. Жена тут же перестала причитать. – Что случилось?
– Ее вдруг закачало, она равновесие потеряла, а потом у нее пошла кровь из носа, и мы никак ее остановить не могли! – расплакалась Ольга.
– Так. Ясно! – резюмировал Протасов и тут же набрал телефон Ивана Константиновича.
Через час дежурный водитель министерства привез Глебу домой направление на обследование из клиники Минпромторга в Центральную детскую клиническую больницу. А еще через час Алису с Ольгой уже оформили в стационар.
Через неделю им сообщили диагноз – острая хроническая лейкемия! Быстротечный острый лейкоз. И объяснили, что у их дочери болезнь развивалась стремительно, почему – никто не знает!
Алису перевели в детский онкоцентр, и началась страшная гонка в борьбе со смертью. Они предпринимали все, что могли – все препараты, химиотерапию, лучевую терапию. Алиса лежала в лучшем Центре страны, и ею занимались лучшие врачи страны, но…
Протасов практически жил в двух местах – на заводе и в онкоцентре рядом с дочерью, мотаясь между городами и большую часть работы делая, сидя на заднем сиденье машины.
Они с Ольгой настроили ребенка на операцию по трансплантации костного мозга, и донора для Алисы нашли, операция прошла успешно, но… но ожидаемой ремиссии не наступило.
Глеб не сдавался! Рассматривал любые варианты – снова курс лечения и новая операция, хоть в Израиле, хоть в Германии, где угодно, любые новые препараты и методики…
– Бесполезно, – качал головой лечащий врач ребенка, глядя на родителей бездонными от горя и боли глазами. – Это только мучить ее. Мы будем поддерживать Алису на препаратах до…
– Вы должны попробовать еще что-нибудь! – требовал Протасов.
Он договорился в израильской клинике и слетал туда сам, привезя для консультации все данные истории болезни дочери, но и там врачи скорбно покачали головами и развели руками. Потом была Германия, но и там ему подтвердили выводы коллег…
Как правило, доктора оберегали родителей от присутствия при смерти их детей, но Протасов категорически отмел все доводы и резоны и находился рядом с доченькой до самого конца. Ольга вынести этого не могла, у нее случилась тяжелейшая истерика.
Маленькая совсем, его пятилетняя доченька, иссушенная и замученная болезнью, лежала на кровати, подключенная к аппаратам, с иглой капельницы в ручке, в красивом платочке, прикрывавшем облысевшую головку, и прижимала к себе кукол Катю и Соню. Она почти все время спала или теряла сознание, двигаться у нее не осталось никаких силенок.
Глеб сидел рядом, держал ее за ручку и, не отрываясь, смотрел на нее. Она вдруг открыла глаза и посмотрела прямо на него ясным, осмысленным и чистым взглядом, из которого исчезла куда-то боль, ставшая привычной за эти страшные месяцы.
– Солнце встает над Аргентиной, – тихо по-испански сказала она, вспомнив цитату из одной книжки, что он часто читал ей.
