Неизменная любовь (СИ) - Горышина Ольга (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
— Так оно и будет, Яна.
— Тогда уезжай сейчас и жди моего звонка.
Я отвернулась, чтобы облизать пересохшие губы, и еле сдержалась, чтобы не обернуться, когда Березов бросил мне в спину:
— Тогда сними детскую шапку, раз такая взрослая!
Сердце подпрыгнуло к самому горлу, но я проглотила его обратно. Вместе с обидой. И не… не обернулась. Дошла по дорожке мимо сломанной скамейке до двери. Тоже сломанной. Кому-то домофон зимой не дает спокойно жить. Бомжам, наверное. Поднялась без лифта. Хотела успокоиться. Собака не тянула. Это я тянула ее наверх. Старая, она еле плелась за мной.
— Это что такое? — спросила мама с порога, даже не протянув руки, чтобы забрать букет. — Тайный поклонник объявился?
Это она зря добавила. Я действительно собиралась сказать, что подарил мне цветы дядя Слава, хотя дальше планировала лгать про то, что все же хочу пойти с Аллой в кафе. Но сейчас мама подала мне лучшую идею.
— Почему же тайный? Ты даже имя его знаешь. Артем. Представляешь, сколько завтраков он пропустил, чтобы скопить на такой букет?
Я не думала, что врать так легко.
— Он хочет, чтобы мы пошли сегодня на дискотеку. Я уже сказала ему да. Ведь ты мне не запретишь? В мой день рождения!
Это был вызов. В голосе. А в душе — это был брошенный жребий.
— Конечно, не запрещу. Только не позже одиннадцати.
— Не позже. Завтра же в школу. Клуб у метро. Так что мы нормально вернемся. Только не надо, пожалуйста, меня встречать. Я все же с молодым человеком буду.
— Только не пить. Артем пусть тоже не пьет.
— Не будем мы пить. Завтра же нам в школу.
Я бросила матери поводок — в свой день рождения я могу не мыть собаке лапы. Букет я зажала под мышкой, скинула сапоги и в шубе и шапке прошла на кухню, где сидел папа с газетой и кофе.
— Я все слышал, — подмигнул он мне. — Я уже должен нервничать или могу еще спокойно почитать?
— Читай, — улыбнулась я и вытащила из-под раковины старый бидон.
Искать вазу было некогда. Я хотела посмотреть на платье. Оно должно было быть для принцессы.
Скинув шубу и закрыв дверь на замок, я достала из пакета другой пакет. Розовое… Для девочки. Атласное, аж переливающееся, чуть ниже колена, с рукавами фонариками. Оно было абсолютно не в моем вкусе. Откуда же нашим вкусам совпадать! И надеть я его не смогу. На дискач в подобном не ходят. Надену черные брюки и черную кофту — наполовину из гипюра. И ноги не замерзнут, и празднично, и не подкопаешься… А сейчас в школу надену простой джемпер, а платье следует закопать подальше в шкаф. Вот будет мне сорок, надену!
— Татьяна Владимировна, а можно мне папе позвонить? — попросила я телефон в учительской и набрала мобильный номер Березова. — Под памятником Пушкина в семь вечера.
Все остальное «папа» должен был понять сам.
Глава 18 "Он мне нужен"
Паясо придержал для меня входную дверь, но такая обходительность меня только расстроила. Я не то чтобы совсем не доверяла словам американского парня. Это было бы нечестно по отношению к нему, ко всему его поведению за истекшие сутки, а ведь пошел уже второй день совместного проживания. Скорее понимала, что одна секунда может все изменить — вернее, покачивание бедрами на ступеньках прямо перед его носом. Я даже боялась поправить чуть приспущенную бретельку… Что придет парню на ум? Опять подумает, что я чего-то хочу…
А я действительно хочу… И от этого своего хотения мне противно. Я совсем не уверена, что сумею оттолкнуть его, обними он меня снова. Что это? Вермут? Или магнетическое влияние молодого тела? Перед глазами все как в тумане. Быстрее под душ, чтобы смыть наваждение с тела… И из души, что намного важнее.
— Я первая в душ! — сказала я и, не дожидаясь даже кивка, бросилась в ванную комнату, где остался мой рюкзак.
Замок щелк. Кран чух. И я плеснула себе в лицо холодной водой. Заморгала. Часто-часто. И состроила своему отражению рожу, явственно обозначив даже еще только намечающиеся морщины. Я старая баба. Я не могу нравиться молодому парню. Что ему нравится во мне — так это возможность получить бесплатный, ни к чему не обязывающий, секс. Не более того. С выключенным светом. Чтобы противно не было. А что у меня?
Да тоже самое! С одним исключением: мне не надо выключать свет. Мне наоборот хочется смотреть на молодое подтянутое тело, сжимать в экстазе длинные дрожащие пальцы, пробовать на вкус болтливый язычок… Мальчики целуются немного иначе, чем взрослые мужчины. Даже те мальчики, к которым ничего не чувствуешь, могут вызвать внизу живота болезненную пульсацию только потому, что они мальчики.
И я стянула трусы, швырнула в раковину и открыла воду. Этот запах заводит мужчин, а женщин заставляет скрежетать зубами от досады, что потеряли контроль над ситуацией. Бог, видимо, создавал Адаму пару в плохом настроении!
Отжав воду, я сжала ткань в кулак и пригрозила им своему отражению: ты, Яна, знала, что так будет! Затем спрятала мокрый комок под молнию в маленький кармашек рюкзака и закусила губу. Нет, не знала. Не послушала маму, когда та в исступлении кричала, что твой избранник старше тебя на двадцать лет и когда ему будет шестьдесят, тебе будет всего сорок.
Но кто в семнадцать может знать, что такое «всего сорок»? Сорок — это через четверть века, это уже глубокая старость. Глядя на мать, разве могла я предположить, что в сорок все еще буду женщиной, которой надо то, что в шестьдесят мужчина дать ей уже не может?
Я снова тряхнула головой. Нет, надо просто подумать о чем-нибудь хорошем. Если не из настоящего, которое заключено сейчас в присланной Славкой фотографии кухни с новой посудомоечной машиной, то хотя бы из прошлого. Такого ведь недалекого.
Всего каких-то там четверть века тому назад, Янка, ты с замиранием сердца ждала своего Славку под памятником Пушкину на площади Искусств, в окружении театров и музеев. Ждала, потому как выскочила из дома раньше, чем планировала, потому что тебе не дали надеть шубу! Помнишь же? Помнишь как эта дура орала:
— Ты хочешь, чтобы ее украли? Надевай дублёнку! Иначе вообще никуда не пойдешь!
Она не была дурой, но в тот момент ты ее ненавидела! Шуба, конечно, промокла бы под мокрым снегом. Но пойти на свидание в дубленке… На свидание! Янка, не ври только, что ты просто шла в ресторан. Не ври мне, сорокалетней бабе!
Ты все решила тогда, когда он выстрелил тебе в спину словами — будь взрослой. И ты решила ей быть. Стать. С ним. Ну ведь решила? Иначе какого фига ты, малолетняя дура, напялила наряд, через который просвечивал лифчик? Да хоть искусай сейчас все губы! Ты все решила тогда. Или даже раньше. На кухне, когда вместо дурацких производных поняла другое, нечто намного серьезнее, чем курс школьной математики. Ты поняла, что Березов мужчина. Да, да, тот самый, из песни Ирины Аллегровой, которую крутили тогда везде, где только можно: ты мне нужен — ты не такой, как все. И плевать, что когда-то я называла тебя дядей…
Господи, почему же раньше я не замечала, насколько ты, Березов, красив. Как у тебя получалось скрывать от меня свою красоту столько лет? Где ты ее прятал? Как и пистолет, под спортивным костюмом, что ли? Но ведь я уже столько лет не видела на тебе тех трех дурацких белых адидасовских полосок. Вот и сейчас на тебе белая рубашка, сине-серый галстук и темно-серый пиджак. Ты таким был и утром? Разве?
Но на тебе точно не было тогда пальто, а сейчас оно, расстегнутое, летит за тобой, точно плащ прекрасного принца. Нет, не из сказки, а с другой планеты. Принца… Только не маленького. А взрослого. Серьезного. Настоящего мужчины. Это папа уже старик, а Березов нет и никогда им не будет. Никогда не сядет нога на ногу с газетой, пусть в ней даже напечатают все котировки Нью-Йоркской биржи!
Ведь ты не постареешь, нет? Обещаешь? Обещаю… Ведь именно это говорит твой горящий взгляд. Или ты просто запыхался? Не может же того быть, что ты ко мне бежал! Хотел оказаться первым под памятником. Не получилось! Я тебя обскакала! Ну… Кто кого пригласил на свидание, а? Ну, конечно же, я пригласила тебя. У тебя бы, Березов, не хватило на это смелости!
