Ревность - Фремлин Селия (лучшие бесплатные книги txt) 📗
В тот день телефон принимался звонить еще дважды, а может, трижды. Сквозь сон Розамунде мерещилось его треньканье, но каждый раз не столь настойчивое, чтобы заставить ее подняться. Оно только вплеталось в ее неспокойные сны, смешиваясь с головной болью и слабостью. Казалось, это головная боль снова и снова наполняет весь дом безжалостным звоном. Если бы она то и дело не трезвонила там, внизу, а просто сидела в голове, было бы не так больно.
Наконец все стихло. Розамунда крепко, без сновидений, заснула, а когда проснулась, сразу почувствовала, что выздоравливает. Боль почти пропала, сознание прояснилось, и без всякого градусника было понятно, что температуры у нее нет.
За окнами снова вечерело; она снова проспала весь день, до темноты. Но все же не так долго, как вчера, — было всего полшестого. Целый час до возвращения Джефри. И Питер появится не раньше — у него сегодня музыкальная репетиция. Раз ей уже лучше, нужно поднапрячься и хорошенько подготовиться к их приходу, сообразить что-нибудь вкусное на ужин, даром что дома шаром покати — она же два дня в магазин не выходила.
Напряженно размышляя о таких вещах, как яйца, готовые супы и рис, Розамунда быстро, хотя и слегка трясущимися руками, оделась и под конец вновь столкнулась с таинственной загадкой грязных туфель. Сейчас, спеша взяться за стряпню, она видела в них скорее досадную неприятность, чем загадку. Как некстати! Некогда с ними возиться. Она отшвырнула туфли в сторону и торопливо принялась искать другую пару. Комната пребывала в жутком состоянии — а ведь Розамунда всего-то два дня не занималась уборкой! Повсюду обувь и одежда. Вот и пальто ее по непонятной причине валяется на полу возле кровати — и, насколько помнится, валяется уже второй день.
Сил у нее теперь достаточно, можно и о пальто позаботиться. Розамунда наклонилась поднять его и обнаружила, что пальто совсем мокрое. Да, мокрое и все в грязи… Но она не успела как следует удивиться, поскольку уже в следующее мгновение эта чертовщина была напрочь вытеснена из ее головы новой находкой, настолько поразительной, что Розамунда, вытаращив глаза, принуждена была снова беспомощно опуститься на край кровати. Когда она приподняла пальто и слегка его встряхнула, чтобы расправить, на пол со стуком упал какой-то довольно крупный предмет и остался лежать — неподвижный, необъяснимый.
Сумка Линди.
Новенькая, алая, блестящая — такой Розамунда видела ее в последний раз… «Купила себе на Рождество! — словоохотливо объясняла Линди только в прошлое воскресенье, с гордостью демонстрируя все замысловатые застежки и кармашки. — Это именно то, о чем я мечтала. Не могла же я ее оставить и дожидаться, пока кто-нибудь догадается купить ее для меня. Им бы и в голову не пришло, а я бы, бедняжка, все ждала!.. Сначала хотела купить ее для Эйлин, а потом подумала — нет, Эйлин больше понравится простая, коричневая, под ее костюм. Верно, Эйлин?»
Розамунда сидела, тупо уставившись на сумку, и ей казалось, что Линди здесь, в комнате, разговаривает с ней, так отчетливо всплыла в памяти недавняя сцена. Но Линди нет, она пропала, а здесь ее шикарная новая сумка, только уже не новая. Теперь она измятая, побитая и поцарапанная, ручка наполовину оторвана, золотые пряжки потускнели. Словно с воскресенья прошло три года, а не три дня…
Украли малютку
На семь долгих лет.
Вернулась домой,
А подруг больше нет.
Дурацкий стишок крутился в голове, мешая сосредоточиться. Значит, так: Линди украли злые духи, а Розамунда спала очарованным сном. Как Спящая красавица. А что? Объяснение не хуже других. А иначе как новехонькая, только-только увидевшая свет сумочка могла в одно мгновение превратиться в обтерханную суму? Ладно, призовем на помощь здравый смысл. Розамунда подняла свою находку и принялась внимательно изучать.
Нет, эти ссадины и царапины оставили не долгие, загадочно промелькнувшие в одночасье годы; это свидетельство какого-то страшного и внезапного бедствия. Сумку волочили по земле, крутили, тянули сквозь колючий кустарник, швыряли на острые камни… Такие травмы она могла заработать, если бы летела вверх тормашками с какого-то крутого каменистого обрыва, зажатая в руке своей хозяйки…
В голове оглушительно щелкнуло. В памяти с неотвратимой отчетливостью вспыхнул недавний сон. Почему вдруг именно в тот день, когда Линди пропала, Розамунде приснилось — и так выпукло, ярко, — что она столкнула Линди со скалы? И что означает грязь на туфлях? И пальто? А теперь еще и сумка? Розамунда медленно открыла сумку и заглянула внутрь, сама толком не зная, что ожидает найти.
Нет, пожалуй, знает, чего ждет, — вернее, на что надеется. Надеется — почему? с какой стати? — что сумка пуста; выпотрошенная, ненужная оболочка, которая, как все в этом непостижимом деле, не даст никаких объяснений. Обнаружить в ней то, чем обычно бывают набиты женские сумки, — расческу, пудреницу, чековую книжку, читательский билет, несколько аккуратно сложенных фунтовых купюр, засунутых во внутренний кармашек, — найти все это стало бы для Розамунды ужасным подтверждением ее полуосознанных страхов.
Потому что тогда с Линди точно случилось какое-то несчастье. Не может же она почти два дня обретаться где-то без денег, без чековой книжки, вообще без ничего? Ни в гостинице заночевать, ни поесть, ни до друзей добраться — билет-то купить не на что. Ни одна женщина ни за каким делом — добрым или злым, стоящим или дурацким — не выйдет за порог без сумки.
Нет, само собой, Линди вчера отправилась из дома с сумкой — новенькой, яркой и блестящей; но кто принес ее назад — мокрую и побитую — и небрежно швырнул на пол в спальне Розамунды? И снова в ушах у Розамунды засвистел ветер из сновидения, загрохотали невидимые волны. Припомнилось ликование, с которым она вглядывалась в белое лицо Линди, уносящееся навстречу гибели. В душе — ни жалости, ни раскаяния…
А вдруг это не сон? Вчера у нее была температура. Могла она днем подскочить так, что Розамунда впала в бредовое состояние? А если — да, может ли человек в бреду заманить своего заклятого врага на безлюдную скалу, столкнуть его оттуда и вернуться домой без малейших воспоминаний о содеянном, чтоб только во сне это и увидеть?
Даже если это возможно, все равно остается сотня нестыковок. Розамунда принялась перебирать их одну за другой, пытаясь унять всколыхнувшийся в душе ужас. Прежде всего, доехать отсюда до побережья совсем не так просто — два часа, это самое малое, на поезде. И сначала еще надо узнать расписание поездов, добраться до станции, купить билет — а если у тебя жар до бреда, сможешь ли ты осилить все эти требующие определенной сосредоточенности действия? Кроме того, поезд ведь не привезет тебя прямым ходом на вершину безлюдной, подходящей для убийства скалы. Он тебя доставит на станцию, что на окраине какого-нибудь курортного местечка. Пришлось бы отыскать автобус, проделать на нем весь путь через незнакомый город, вдоль бесконечных улиц с летними домиками и пансионами, найти дорогу к скалам, если таковые здесь имеются, выбрать среди них одну, чтоб не была заставлена кабинками для переодевания, павильонами или еще чем другим. И все это в кромешной тьме, с подгибающимися от слабости коленками и кругами перед глазами — в горячке и бреду иначе и быть не может. И — главная неувязка — все это время Линди должна была бы покорно тащиться за тобой, без всяких объяснений. «Видишь ли, мне нужно найти скалу, чтобы по-тихому тебя столкнуть». Этим вряд ли кого заманишь.
Нет, не реально.
И тем не менее, реально или нет, вот они: сумка, грязные туфли, пальто. Безмолвные, беспощадные, неуязвимые для аргументов. Им бесполезно доказывать, что все это не реально…
На мгновение в душу закралась нехитрая и очень соблазнительная мысль. В конце концов, Розамунда сильнее этих немых обвинителей — хотя бы потому, что она живая, а они нет. Все, что от нее требуется, это просто-напросто вымыть и хорошенько наваксить туфли; повесить пальто, чтоб как следует высохло, а потом пройтись по нему щеткой; сумку Линди доставить туда, где ей и место, — в дом Линди. И все. Никаких загадок, не над чем ломать голову.
