Спорим, тебе понравится? (СИ) - Коэн Даша (книги онлайн читать бесплатно txt, fb2) 📗
«Ты нравишься мне Вероника! Я будто бы теряю голову при виде тебя и кажется перестаю дышать. Ты моя судьба!
Твой Хулеган».
В последнем слове допущена ошибка — оно написано через букву «е». Обращение не выделено запятой так же, как и вводное слово. И на ум сразу же приходится то, что говорила мама — Басов ни разу не силён в гуманитарных науках. Да уж, теперь понятно, почему она его так невзлюбила.
Дурак же, ну!
Улыбаюсь чего-то, провожу пальцами по строчкам, чувствую жаркий спазм под ложечкой. Аккуратно убираю открытку в конверт и вкладываю их между страницами учебниками. Подпираю подбородок и, не в силах победить чёткое желание губ растягиваться, слушаю историка и, кажется, не слышу. Лишь перебираю в голове все те слова, что сказал мне в библиотеке Ярослав. И сейчас в этом милейшем послании.
Но и это было не всё. Уже на следующей перемене ко мне снова подошла та девочка и опять вручила конверт, в котором я вновь обнаружила открытку в виде сердца, только на этот раз на ней мальчик стоял перед девочкой на коленях, протягивая ей букет ромашек.
А внутри меня ждали комплименты и очередное признание:
«Мне нравится твоя улыбка. Она с первого взгляда очаровала меня.
Мне нравятся твои глаза. Они сверкают как алмазы.
Мне нравятся твои губы. Они манят меня как магнит.
Твой Хулиган».
И я понимала, что надо бы всю эту романтическую самодеятельность пресечь, чтобы парень не раскатал губу, что у нас в принципе что-то возможно. Он должен понять в конце-то концов, что зря тратит время. Такие мальчики не влюбляются в выпускном классе и на всю жизнь, а скорее разбивают сердца наивным глупышкам, отряхиваются и идут к следующей, кто стоит в очереди. Да и, как бы там ни было, я никогда не смогу забыть, как Ярослав поступил с мамой и какие слова о ней говорил.
А даже если и забуду, то моя родительница скорее в лепёшку расшибётся, чем позволит нам быть вместе. А я никогда не пойду против мамы. Ни один мальчик на земле, даже такой крутой, как Басов не стоит слёз родного и любимого мне человека.
Так-то!
И я уж было хотела подойти к нему и попросить не отправлять мне подобных посланий, но, дальше желаний дело не пошло. Стоило мне увидеть Ярослава в компании своих одноклассников, Серяка и Тимофеева, как я неожиданно для себя оробела, вжалась в стену, а потом и вовсе нагнулась, спрятавшись за кадкой с огромным фикусом.
И выхватила часть диалога между ребятами.
— Ну как там у тебя успехи, Бас?
— Где именно?
— На амуре.
— Аль Денте, — коротко рубанул Ярослав, и компания скрылась за поворотом, а я только покачала головой и в который раз поразилась зубодробительной уверенности этого парня.
Хмыкнула, забрала в гардеробе лёгкую ветровку и припустила прочь из школы, боясь зацепить свою врагиню. Но на крыльце меня всё же тормознули — та самая девочка, что передавала мне конверты, и в руке она держала третий.
— Попросили открыть дома.
— Спасибо, — кивнула я, забрала послание и сунула его в рюкзак, а затем всю дорогу домой чувствовала, как горит спина.
Это жгучее любопытство не давало мне покоя. Но я пообещала себе, что не стану торопить события, и всё-таки продержалась, до скольких было нужно. А зайдя в квартиру, умылась, переоделась, перекусила и только потом, запершись в своей комнате, позволила себе вскрыть третий конверт. Очередная открытка сердечком, а на ней целующиеся мальчик и девочка под звёздным небом.
А внутри:
«Ты нравишься мне! Нравишься! Очень!
Хоть ты в объёмах, как древний мамонт, и страшная, как ядерная война!
Твоя Марта, Туша!!! Трепещи...»
И куча радостных смайликов.
Отшвырнула от себя чёртово сердце и горько расплакалась.
Глава 19 – Тяжелая артиллерия
Вероника
Весь следующий день я брожу по школе, не поднимая глаз от пола. Мне стыдно за себя, за то, что так легко клюнула на глупую разводку. И за то, что распустила слюни, думая, что это дело рук Ярослава.
Раскатала губу, глупая!
Дома, в окружении стен собственной комнаты мне было более или менее просто принять то, что моя персона в опале и я, в каком-то смысле, понимала своих обидчиков. Эти девочки, которые меня мучают, они просто даже не пытаются встать на моё место. А ведь это всё, что нужно знать агрессору, когда он опускает своё забрало. Если они хотя бы попытались пройти день в моих ботинках, прочувствовали все, в чём я варюсь, попробовали бы на вкус горечь разочарования от жизни и самой себя, то всё прекратилось бы одним днём.
Но они никогда так не поступят, потому что им неведомо понятие неудачи. Эти девочки стоят на самом верху иерархической лестницы и считают себя неприкосновенными. И этот факт лепит из них жестоких, лишённых эмпатии, существ, которых капля власти над другим человеком попросту сводит с ума.
Но вот я снова в гимназии и на меня давит железобетонной плитой негативное общественное мнение. Прессует. Душит.
На большой перемене я снова одна, Дина бегает обедать домой, так как живёт неподалёку. Я же просто сижу и отщипываю по кусочку булку в тарелку, не в силах проглотить ни крошки. Из центра столовой я чувствую, как меня царапают взгляды Басова и жалит внимание Максимовской. Она довольна, что ещё раз втоптала меня в грязь, а мне так отчаянно хочется вернуться в мою старую жизнь.
Ах, зачем я вообще мечтала вырваться в «большой мир»? Верно же говорят — бойся своих желаний. А теперь вот — получи, распишись и радуйся со слезами на глазах, дура наивная.
Но надолго меня не хватило. Сплетни разнеслись по гимназии как лесной пожар и теперь, наверное, даже ленивый был в курсе, что я на постоянной основе хожу в церковь, а ещё так «двинута» на религии, что пишу стихи во имя Всевышнего. Именно потому, многие ребята проходят мимо меня и, кривляясь, выдают:
— Господи спаси, господи помилуй! Иже еси на небесех...
Бросаю булку в тарелку и ретируюсь. Потому что, ну невозможно!
Отсиживаюсь в читальном зале, а за пять минут до звонка всё-таки выползаю из своего укрытия и направляюсь к кабинету физики. Но, не дойдя до нужной двери всего пару десятков метров, встаю как вкопанная, потому что навстречу мне свиньёй идут Максимовская, Тимченко и Андриянова.
На панике не знаю, куда ретироваться. Но всё же просто отхожу к стене и практически вжимаюсь в неё, полируя взглядом собственные ботинки. До тех самых пор, пока в области моего зрения не появляются три пары дорогих лакированных туфель.
— Ну что, Туша, продолжим обмен любезностями?
Молчу.
— Что ты язык в задницу засунула, убогая?
Я даже не понимаю, кто именно со мной говорит. Я лишь отгораживаюсь от всего высокими стенами и представляю, что смотрю в окно на бесконечный океан, над которым парят кричащие чайки. Я здесь одна, мне хорошо и больше никого нет.
Тычок в плечо.
Ещё один прилетает с другой стороны, но я снова не реагирую. По моему воображаемому морю плывёт стая дельфинов. Они мне намного интереснее, чем эти злые девочки. Меня хватают за руку, трясут, что-то требуют, но я не здесь.
Пока по щеке не прилетает пощёчина.
— Это что ещё такое тут происходит?
Молекула ледоколом врезается в наш круг и переводит хмурый взгляд с меня на моих обидчиц и обратно. Вот только отвечать за свои действия они не торопятся. Марта просто криво ухмыляется, сложив руки на груди, а потом рубит прямо преподавателю в лоб:
— Вы хотите нас в чём-то обвинить, Марина Максимовна?
Но и учитель химии не пасует, а осторожно берёт меня за руку и выговаривает:
— Я нет. А вот Истомина может быть другого мнения.
— Ну пусть попробует.
— Из-за чего всё это, Вероника? Я слышала, как тебя назвали нелицеприятными словами.
— Всё нормально, — прохрипела я. Но Молекула не успокоилась и снова накинулась на Максимовскую.
