Война Поппи (ЛП) - Ловелл Л. п. (книги бесплатно без онлайн TXT, FB2) 📗

Я открываю глаза, потому что стышу стоны Брэндона рядом со своей шеей. Он ерзает и держится за меня все крепче.

— Не надо, — бормочет он во сне, его дыхание глубокое и неровное. — Не оставляй меня… — шепчет он, и его губы прижимаются к моим плечам.

Между нами ничего не произошло с того дня, как я пошла делать маникюр с Хоуп. Напряжение было почти невыносимым и временами неловким, но мы с ним оба знаем, каково это — пересечь черту. Иногда лучше гадать, что могло бы быть, чем знать наверняка…

Но как же я жажду этой связи. Мне не хватает всего этого. Секса. Влечения. Нужды. Брэндон дышит так глубоко, что его дыхание касается моей кожи. И она покрывается мурашками, а между ног зарождается неоспоримое желание. Мною овладевает чувство вины. И вот я здесь, не зная, за что именно я должна испытывать вину: за то, что вижу во сне Коннора, лежа в постели Брэндона, или потому что лежу в постели Брэндона и вижу во сне Коннора.

Я люблю их обоих. Они навсегда часть меня.

Хоуп твердит, что Коннор мертв, будто это должно как-то оправдать мои чувства к Брэндону и смягчить чувство вины, но это не так. Если такое и происходит, то смерть просто увековечивает человека. Она берет все, чем они были, и сохраняет это в камне, оставляя их неприкосновенными и несравненными навечно. Но мы с Брэндоном не застыли в камне. Мы здесь, живем, дышим. Мы то, что осталось.

Кусая губу, поворачиваюсь к нему лицом. Крошечный луч света от уличного фонаря просачивается сквозь окно, и какое-то время я наблюдаю за тем, как Брэндон спит. Есть что-то интимное в том, чтобы наблюдать за тем, как кто-то, кого ты так сильно любишь, спит. Его веки трепещут. Ноздри раздуваются, и он быстро перекатывается на спину. Его грудь неравномерно вздымается и опускается. Я буквально вижу, как он борется со снами, которые, кажется, преследуют его все чаще и сильнее. И единственное мое желание — это забрать их у него. Его лицо вздрагивает, и я разрываюсь, не зная, будить его или нет. Он выглядит таким невинным и уязвимым, и то, как тени ложатся на его лицо, на впадину на его груди… Я сглатываю, медленно приближаясь к нему. Просто хочу прикоснуться… только на мгновение.

Я провожу кончиками пальцев по его теплой руке, по его боку, почти невесомо очерчиваю тату с опоссумом и наклоняюсь к его лицу.

— Я люблю тебя, — шепчу я, потому что хочу, чтобы он знал, но только на уровне подсознания, а сейчас он именно там и находится — потерянный в закутках своего подсознания. Я близка к нему, жар его тела окутывает и проникает в меня, и я не могу устоять, аккуратно касаясь его губ, дотрагиваясь до подбородка.

Не понимаю, что делаю. Я напугана и растеряна. Неуверена. И как только страх хватает меня за горло, как раз когда я собираюсь отодвинуться от него, его рука взлетает к моему затылку, пальцы запутываются в моих волосах, его губы полуоткрыты, а горячее дыхание рвется наружу, обжигая меня.

Он притягивает меня ближе, одной рукой крепко обвивая мою талию, и прижимает меня к своему твердому телу. Мой разум и тело вступают на тропу войны, рациональность борется с основной первобытной потребностью. В этот момент мне нужно то, что он заставляет меня чувствовать.

Его пальцы скользят под моей рубашкой. Тепло его ладоней проникает под мою кожу, и я в отчаянии втягиваю носом воздух. Когда мои губы приоткрываются, его язык скользит по моему, воспламеняя что-то жгучее, что явно отсутствовало с тех пор, как он в последний раз целовал меня. Будто он обвивается вокруг моей одинокой души и возвращает ее к жизни осколками своей собственной. Он откидывает мою голову назад и целует меня, пока я не понимаю, где начинается он, а где я, и я не хочу, чтобы он останавливался. Я жажду держаться за это тепло, за него самого, но смогу ли? Он действительно тот человек, за которого можно ухватиться?

Задыхаясь, я отрываю свои губы от его губ, но все еще прижимаюсь к нему. И сквозь тьму мы смотрим друг на друга.

— Брэндон, я..

— Тише, Опоссум, — он притягивает меня к себе на грудь и кладет ладонь на мою щеку, крепко сжимая меня в объятиях. Я чувствую, как его губы касаются моих волос, и его рука на моей талии напрягается, прежде чем он расслабляется подо мной.

Через несколько минут его дыхание выравнивается. Он заснул, а я осталась бодрствовать.

И вот я лежу, в неподвижности и тишине, мои пальцы скользят по его татуировкам, и все, о чем я могу думать, это то, как сильно я хочу его любить.

***

— И как только они будут готовы, вы просто заполняете их вот здесь. — Я наблюдаю за тем, как Дорис печатает записку. — Потом нажимаете отправить, и все готово, — она смотрит на меня из-за компьютера и улыбается.

Мои ноги убивают меня от постоянной беготни по Хэдли Корт. Сегодня мой второй день, и я уже знаю о трех бывших мужьях Дорис, двух детях и больше, чем мне нужно знать, о ее фантазиях относительно Тома Харди.

Я рада снова выйти на работу, благодарна за это обретение цели, но есть одно «но». Так много парней, которые приходят сюда, напоминают мне Брэндона. Раненые, больные, сердитые. Вы будете удивлены, сколько всего посттравматическое стрессовое расстройство может сотворить с человеком. ПТСР меняет их темперамент и даже личность. Так много этих мужчин пережили развод, потому что их жены не cмогли с этим справиться. И мне становится плохо от этого знания. Живя с Брэндоном то короткое время, что у меня есть, я понимаю это напряжение. Беспокойство. Страх…

Иногда Брэндон бодрствует, и я думаю, может быть, в этот день все изменится. Может быть, он смог преодолеть это. Он — тот самый старый-добрый Брэндон, и эта проклятая война оставила его, но потом он снова срывается. И это тяжело. В такие моменты я не вижу выхода. Всепоглощающая тьма, кошмары, гнев. Это вихрь эмоций, маятник настроений. Назад и вперед. И это может сказаться на человеке.

— Не так уж плохо, да? — спрашивает Дорис, ухмыляясь.

— Нет, довольно прямолинейно.

Она смотрит на часы.

— Ну, тебе пора идти, дорогая, если ты не хочешь сегодня вечером поиграть в бинго со мной и Мэри?

Я выключаю компьютер и беру свою сумочку из-за стола.

— Спасибо, но лучше как-нибудь в другой раз.

Она отмахивается от меня.

— Ты молодая девушка. У тебя есть дела поважнее, чем играть в бинго с кучкой старых кляч.

— Дорис…

Она подмигивает мне.

— Кроме того, — она хватает свою сумочку и вытаскивает блестящую серебряную фляжку, — я люблю хорошенько выпить в пятницу вечером. Становлюсь немного шумной. Не знаю, готовы ли вы ко всему этому. Но Том Харди, с другой стороны… — дикая ухмылка растягивается на ее лице.

Я смеюсь, машу рукой на прощание и выхожу в коридор. Солнце начинает садиться, а пасмурное небо почти не согревает за день воздух. На меня накатывает легкая дрожь, когда я обхватываю себя за талию и иду по тротуару, думая о пациентах, которых встретила сегодня, особенно о Дэвиде Брайтоне. Многое в его истории напоминает мне Брэндона. Мистер Брайтон потерял своего лучшего друга в результате взрыва придорожной бомбы. Он был единственным выжившим. И он очень озлоблен на мир. Сегодня он накричал на одну из медсестер, потому что она «смотрит» на него. Дорис сказала, что все ненавидят, когда он появляется, потому что он невероятно сварливый, но я вижу что-то под всем этим гневом и печалью. Может, это потому, что я где-то глубоко внутри вижу Брэндона, не знаю. Но я полна решимости заставить этого человека улыбнуться.

Думаю, может, спросить, не хочет ли Брэндон пойти поесть сегодня вечером. Возможно, пригласить Хоуп, просто чтобы посмотреть, как они вдвоем это сделают, но в ту секунду, когда я открываю дверь в квартиру, все, что я чувствую, это напряжение. Брэндон сидит на диване, уставившись в пол, расставив ноги и уперев локти в бедра. Бутылка виски зажата в одной руке. Он даже не удостаивает меня взглядом, когда я закрываю дверь и громко роняю ключи на полку. Я прочищаю горло. И все еще ничего.

— Брэндон.

Он поднимает голову и устремляет глаза на меня. На его щеке небольшой порез, из свежей раны сочится кровь. Его холодные, пустые глаза не отрываются от моих, когда он подносит виски к губам и делает несколько больших глотков. Он роняет бутылку на стол, и та опрокидывается.