А у нас во дворе (СИ) - Квашнина Елена Дмитриевна (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные TXT) 📗
- То-ша-а-а-а! Подож-ди-и-и!
Я вздрогнула, обернулась. Далеко-далеко шёл ко мне Логинов. Без шапки, в куртке нараспашку. Простудится, урод, в такой холод. Ага, пусть простудится, заболеет и умрёт. И не будет меня больше мучить. Так ему и надо.
Он быстро шёл, почти бежал. И я быстро пошла, почти побежала. Только не к нему, от него. Иногда оглядывалась. Он двигался стремительно, мог догнать. Я наддала пару. Успела взбежать по лестнице, влететь в квартиру, захлопнуть дверь и привалиться к ней спиной. Слёзы бороздили мне лицо, руки и ноги дрожали. Сердце готово было выскочить из груди, так оно бешено колотилось. Хорошо, что родители сегодня прямо с работы поедут к каким-то давним друзьям в гости. Успею прийти в себя, привести в относительный порядок пальто. Хорошо, что вообще никто не видел меня такой растерзанной. Кроме Логинова. А ему, по старой памяти и в последний раз, можно.
Пока я избавлялась от слёз, набиралась моральных и физических сил обойтись в дальнейшем без дверной подпорки, за нею послышались бухающие шаги. Длинный звонок. Второй, третий. Стук крепким кулаком в дверь. Сильный стук, уверенный. Очумел, всех соседей переполошит! Мало ему приключения в гараже, его на новые подвиги потянуло. Точно, пьяному всегда море по колено. А если он дверь сломает? Она у нас хлипкая, мне даже шумное дыхание Серёжки отлично слышно. О, снова требовательный стук, его голос:
- Тош, открой! Я же знаю, ты у двери стоишь. Не молчи. Я тебя прошу, не молчи. Скажи что-нибудь. Хочешь, ударь меня. Ну, дурак я, дурак. Прости, Тоша.
- Уходи! - сказала ему громко, почти крикнула, пусть хорошенько расслышит.
- Не простишь? - в его голосе сквозило полупьяное упрямство. - Тогда я сяду у тебя под дверью, вот тут, на коврике, и просижу всю ночь. Утром в школу пойдёшь и поговорим.
Раздался звучный плюх. Некоторое время я терпеливо ждала - ему надоест и он уйдёт. Воображала прикольную картинку: возвращаются родители из гостей, а под дверью на коврике приютился их обожаемый добровольный помощник милиции, не совсем тверёзый при том. Умора. Отец точно прикола не поймёт. Без долгих разбирательств вместо Логинова меня выпорет.
За дверью не происходило никакого движения, раздавалось лишь мерное посапывание. Это он что, спать у меня под дверью устроился? Вконец сдурел? Не вынеся разворачивающейся перспективы, помня о своей недавней шишке и поскупившись на такую же для Серёжки, - хоть гад и мерзавец, но до трясучки любимый, - осторожно приоткрыла дверь, высунула нос.
Он действительно сидел на коврике лицом к двери с немыслимо тоскливым выражением на этом самом лице. Впору от всего сердца пожалеть страдальца. Избушка, избушка, повернись к лестнице передом, ко мне задом... Мне в тот миг не было его жалко, я больше жалела себя. Слёзы вернулись легко и просто, потекли к подбородку.
- Логинов, что тебе нужно? Можешь ты оставить меня в покое или нет?
Он вскочил, едва я выглянула из-за двери. Протянул мне шапку, потерянную в гараже. Ой, я про неё совсем забыла! И пуговицы. Взяла, стараясь не смотреть ему в глаза, где плескался горький шоколад, умеющий подобно страшному болоту затягивать в свои глубины.
- Я поговорить хотел, - вздохнул нерешительно. От недавнего напора не осталось и следа.
- Поговорили уже, - всхлипнула я. Обида, успевшая разрастись, колыхалась воздушным маревом.
- Нет ещё. Надо объясниться, - он замялся, подбирая слова. Сейчас опять про Танечку вспомнит, про то, что со мной невозможно нормально разговаривать, что я сама виновата во всех своих бедах, и не стоит молодой девушке одной по чужим гаражам разгуливать. Нестерпимо!
- Ну, давай объяснимся. Только ты сегодня уже говорил. Теперь моя очередь. Чур, не перебивать. Слушай внимательно и не ври потом, что не слышал. Правду скажу. Не жалко. И не стыдно. Я тебя, Серёжа, люблю. Я тебя очень люблю, до умопомрачения. Но никогда больше по собственной воле не подойду к тебе. Ты успел вытереть об меня ноги всеми доступными способами. Теперь для такой благой цели ищи себе новую тряпку. Я больше не желаю...
Пока я говорила, он придвинулся совсем близко. Поднял руку, и ладонь его наполнилась моей щекой. Большим пальцем погладил мне нижнюю, прокушенную им, губу, оттирая набежавшие туда слёзы. Ощущение ожога от его прикосновения растеклось по всему лицу, спустилось по шее, ударило в ключицу. Другой рукой он нежно убрал мне за ухо прядь волос. Смотрел прямо в глаза. Лаской пытался искупить свои недавние безобразные действия, оскорбление, нанесённое им моему человеческому достоинству, отрицание за мной права выбора. Нет, мы говорили с ним на разных языках. Он не услышал меня, не понял. Я боялась, поплыву от его нежности, уже начала плыть... А что потом, после? Очередное оскорбление? Толкнула его в грудь, подальше от себя, чтоб не искушал, не провоцировал поделиться с ним...
- Уходи, Логинов, - обречённо закрыла дверь, замок повернула на два оборота. Теперь уже точно - всё. Бросилась в комнате родителей на диван и ревела там белугой несколько часов.
Кто-то из девчонок в классе говорил, что у большинства людей первая любовь оканчивается ничем, зато оставляет приятные воспоминания и светлую грусть. Где-то у большой знаменитости вычитано. Я и в любви, получается, хуже других. У меня она заканчивается отвратительно. Ничего, что потом можно будет вспоминать с приятной грустью, одни скандалы и недоразумения.
* * *
Серёжа после говорил, что готов был убить: себя - за безмозглость и несвоевременную решительность, за отсутствие настойчивости в критический момент; меня - за вредность и упрямство. Принцип "люблю, но не хочу видеть" поражал его своей нелогичностью. Тем более, повергало в недоумение моё поведение. Если любила, почему сопротивлялась? Правильнее было уступить. Ясное дело, он сомневался в моей любви. Там ещё и Воронин подлил масла в огонь, добавив неуверенности и сомнений. Логинов, оказывается, комплексовал не хуже меня, когда дело касалось наших с ним отношений. Он измучился, придумывая, как надо со мной разговаривать, на какой кривой козе ко мне следует подъезжать. И уж точно готов был пришибить Генку Золотарёва. За то, что тот полез с помощью, когда не просили, выбрав не самую удачную, не самую трезвую минуту.
Генка благоразумно прятался от обоих. Объявился очень нескоро, после всех постигших нас передряг. Его брату Витьке срочно и остро потребовалась моя помощь, вот Геныч и нарисовался. Но не раньше.
* * *
На следующий день у меня у меня поднялась нехилая температура. Простудилась в гараже. Простуда за сутки перекинулась в воспаление лёгких. Я лежала дома и никого не хотела видеть. Заново мысленно прокручивала эпизод в гараже. В десятый раз, в двадцатый, в сотый. Давно, ещё по осени, в раздевалке перед уроком физкультуры девчонки обсуждали меры противодействия насильникам. Лаврова тогда безапелляционно заявила, мол, не имеет смысла бороться, надо расслабиться и получить удовольствие. После её смелой декларации обсуждение быстро увяло, и более в присутствии Танечки деликатные вопросы не поднимались. А может, она права, и мне стоило расслабиться? Глядишь, пальто бы в целости осталось, мы бы с Серёжей получили удовольствие. Ну, да, а потом? Что бы он думал обо мне потом? Плавали - знаем. Окончательно в шлюхи ... С чего его вообще пропёрло? Если Танечке насильники не страшны, наверное, к Логинову в постель она с полным восторгом залезает. Неужели ему Танечки мало? Гигант большого секса. Или хотел меня проучить: не шастай по чужим гаражам одна, не пей из копытца - козлёночком станешь... Ага, козой драной. Добрый дядюшка Логинов, отец-благодетель. И Гена, предатель... К эпизоду у моей двери я не возвращалась, отгоняла воспоминания. Слишком тяжело, слишком больно мне далось расставание с Логиновым. Думать о нём было невыносимо. Легче решать, для чего Серёге тот фарс в гараже потребовался.
