Нас не разлучить - Эллиот Лора (книга регистрации .TXT) 📗
— К сожалению, это правда, — с горечью признала она. — Но не потому, что ты был таким чудесным, что остался в моей памяти как образец, с которым я всю жизнь буду сравнивать всех своих мужчин. Напротив, я никогда не забуду тебя, потому что с мужчинами твоего типа я никогда в жизни не хочу больше иметь дела.
Даниэл вцепился в руль. Его глаза опасно сузились.
— Но ты бросилась в мои объятия… Там, на станции.
— Я была до смерти напугана и измотана и была бы рада любому, кто предложил мне помощь в тот момент. Даже если бы это был сам дьявол.
Это явно было не то, что ему хотелось услышать.
Вот так, мысленно злорадствовала Памела. А ты что думал? Что я поклянусь тебе в вечной любви? Скажу, что мое сердце принадлежит только тебе, что я не могу жить без тебя? И неважно, как плохо ты обращаешься со мной, я всегда буду любить тебя? Не выйдет!
— Более того, — добавила она, — ты немного опоздал со своей помощью. На четыре года.
Четыре года назад, — повторил он, и в его голосе послышалась необычная дрожь. — В ту ночь была гроза… — Памела не ожидала, что он помнит. Что заденет прямую причину ее страха. — Скажи, ты поэтому так боишься грозы?
— О какой ночи ты говоришь? — пролепетала она.
— Ты прекрасно знаешь. О той ночи, когда ты позвонила мне и оставила ультиматум на автоответчике.
Она видела, как сжались его кулаки и на скулах напряглись мышцы.
— Это вовсе не был ультиматум! — отчаянно выкрикнула она. — Я не знала, что делать! Я была на грани безумия! Ты ушел и бросил меня и ребенка.
— Я не бросил тебя. Ты просто повела себя как истинная дочь Джорданов: принялась лепетать, как хорошо ты все придумала, устроила наше будущее. Я попросил тебя подождать до конца недели. Ты ведь знаешь, что я не люблю, когда мне приказывают. Я вернулся…
— Неправда!
— Я вернулся, — не обращая внимания на ее протест, продолжал он. — Я пришел к тебе домой, но тебя дома не было. И вместо тебя нарвался на Большого Брата.
— Джеффри?
— Да, Джеффри, — подтвердил он грубо. — И он очень ясно пояснил мне, что ты не хочешь больше видеть меня.
— Теперь я знаю, что ты лжешь! Джеффри не мог ничего такого сказать, потому что тогда он еще не знал о нас!
— Ты уверена?
— Уверена. Абсо… — Стоило Памеле посмотреть ему в глаза, как ее уверенность испарилась.
Она была готова поклясться, что Джеффри ничего не знал о ее отношениях с Даниэлом. Она тщательно скрывала это от семьи. Но в ту ночь, когда она вернулась домой, истекая кровью, ее брату не понадобились объяснения. Она не сказала ему, чей это ребенок, потому что он сам это знал.
— Подонок Грант! — закричал тогда Джеффри. — Я убью его!
Памела с испугом начинала осознавать, что все ее прежние убеждения и домыслы разваливаются на части. Если они все сейчас рухнут, чем она заменит их?
— В тот день, когда я позвонила тебе…
В тот день его не было дома. Вместо него ей ответил бездушный голос автоответчика. Мысль о том, что Даниэл будет слушать ее, прокручивая пленку, или просто тут же сотрет ее слова, как только узнает, что это она, заставила ее тогда проговорить то, что она хотела, холодным голосом диктора:
— Даниэл, нам нужно поговорить. Мы не можем оставить все, как есть. Встретимся сегодня в парке, у старого моста, в восемь. Я буду ждать.
Но как только она положила трубку, ее охватил страх: а вдруг ее слова не смогут убедить его? Вдруг он не придет?
И тогда она позвонила снова и добавила:
— Если ты не придешь, то это будет значить, что между нами все кончено. Тогда мне придется решать проблему по-своему. Думаю, ты не станешь толкать меня на то, о чем сам потом можешь пожалеть.
— Ну скажи, что было в тот день, когда ты позвонила мне? — сказал Даниэл, прерывая цепь ее воспоминаний.
— Нечего, собственно, говорить, — сказала она медленно, как будто нехотя. — Я пришла в парк и ждала…
Она была уверена, что он придет: оправится от шока, поостынет и придет. Придет и обнимет ее, скажет, что любит и что все будет хорошо.
Она ждала, но он не приходил. Прошел почти час. Высоко в небе прогремел первый раскат грома, блеснула молния, но она продолжала ждать. И тогда начался дождь…
— Я думала, что тебя нет в городе и ты позже прослушаешь мое сообщение, так что я продолжала ждать. Потом у меня начала кружиться голова, я почувствовала слабость, но решила, что это из-за того, что я весь день ничего не ела.
Памела крепко сцепила руки, лежащие на коленях. Даниэл молчал и только внимательно наблюдал за нею.
— Потом я почувствовала боль, но тоже приписала ее голоду. — Она говорила теперь быстрее, как будто ей не терпелось выложить перед ним свою ужасную историю до конца. Но ее голос был плоским, безжизненным, как у робота. Если она позволит хоть одной эмоции выйти на поверхность, она договорить не сможет. — Сначала я не чувствовала боли. Скорее, это было похоже на обычную слабость и легкую тошноту, чувство пустоты, которое появляется при голоде. К тому времени я уже успела привыкнуть к тошноте.
Меня часто поташнивало… При беременности это нормально.
Она тогда просто решила не придавать этому значения. Она пыталась убедить себя, что если не позволит уму уцепиться за это чувство, оно само по себе исчезнет.
— Потом боль усилилась. Было страшно больно… — Она запнулась, чувствуя, как подавленная боль рвется наружу. — Но я продолжала ждать. Я верила, что ты придешь. И только когда мне стало очень плохо, поняла, что должна добраться до дома. — Она закрыла лицо руками и после паузы продолжала: — Я не помню, как оказалась дома. Помню только, что добиралась очень долго. Вокруг бушевала гроза, каждый удар грома раздавался как будто в моей голове. Я боялась, что молния ударит в меня или порыв ветра собьет с ног, и я не смогу больше встать. Джеффри и Джоу были дома. Они посмотрели на меня и ахнули, и только тогда я поняла… увидела…
— Памела! Ты хочешь сказать, что… что ты… — Так необычно было слышать, что Даниэл — всегда такой красноречивый и уверенный в себе — вдруг стал спотыкаться о слова. — Ты говоришь, что… что потеряла ребенка? Что ты не сделала…
— Что не сделала, Даниэл? Нет, ты не об этом…
Но он именно это имел в виду. Это было написано на его лице, и теперь Памела поняла, почему он порой смотрел на нее с таким презрением.
— Господи! Неужели ты думал, что я сделала аборт?! Что убила нашего ребенка?! Как ты мог такое подумать?!
И тут, издав дикий вопль, она набросилась на него с кулаками. Слезы текли по щекам и ослепляли ее, и, не глядя, она била его по рукам, по груди. Один удар даже пришелся по лицу, и она расцарапала ему щеку.
— Как ты мог? Как ты мог? — свирепо и отчаянно повторяла она. — Как ты мог?
— Очень просто, — тихо сказал он. Она оторопела. — Подумай сама. Когда ты сказала мне, что забеременела, ты дала мне только две возможности. Первая: как можно скорее жениться на тебе, чтобы, не дай бог, не оскорбить нежных чувств семейства. Вторая: аборт. Никакого компромисса: либо одно, либо другое. Поэтому что еще я мог подумать, когда ты решила, что первая возможность не сработала? Особенно после твоего ультиматума.
— Я имела в виду, что поговорю с родителями и скажу им, что ты отказался брать на себя ответственность. Я была уверена, что ты не захочешь, чтобы я сделала это.
— В этом ты была абсолютно права.
Памела внезапно почувствовала слабость.
Слишком много событий для одного дня!
— Может, теперь поедем домой? — бессильно проговорила она.
— Конечно.
Даниэл завел машину и вырулил на дорогу. Они теперь сидели молча, и Памела невольно вспомнила, с какой радостью бросилась к нему, когда он появился у станции. В его объятиях она чувствовала себя как дома. Но эта радость была иллюзорной, мимолетной как радуга.
Даниэл никогда не испытывал к ней ничего, кроме страсти, и поэтому его объятия не могли быть настоящим убежищем для нее. Такое можно испытать только когда знаешь, что ты любима.
