Бойтесь напуганных женщин - Кондрашова Лариса (книга регистрации .TXT) 📗
– А ты?
– А я приехала сюда перевести дух, чем сейчас и занимаюсь. Что я буду делать дальше? Увидишь!
– Это все теория, – с неожиданным раздражением заметила Тоня.
– Скажи еще: теория без практики мертва! – рассмеялась Надя.
Учительница! На себя бы посмотрела! Убила человека, а теперь делает вид, что ничего не случилось...
Боже! Неужели все слабые люди ищут аргументы в недостатках своего собеседника, а не в самом себе? Уже который раз Тоня именно так строит свои возражения: на себя посмотри!
Забыть, забыть немедленно. Обо всех обстоятельствах, которые привели к ней Надежду. Подруга нуждается в помощи, вот и окажи ей помощь!
– Чем бы ты сейчас хотела заняться? – спросила она у Нади, резко сменив тон и, насколько возможно, мысли.
– Я бы хотела пройтись по вашему поселку. Из конца в конец.
– Но мы же вчера...
– Со вчерашнего вечера я запомнила только мужика с топором, а где расположен поселок, я себе не очень представляю.
– Пошли, – согласилась Тоня, – а заодно обкатаем свои обновки. Я надену бриджи и футболку...
– А я – сарафан! – радостно подхватила Надя. – Когда я его покупала, то представляла себе, как пройду в нем по какой-нибудь сельской улице. Может, даже с ведрами на коромыслах.
– Вот чего у меня нет, так это ведер, – рассмеялась Тоня.
– Ничего, их вполне можно себе представить.
– Не время еще для сарафана, – все же заметила Тоня, – люди пока из зимних вещей не вылезли. По утрам еще холодно, так что некоторые в пуховиках ходят.
– Вот и хорошо, значит, я открою сезон.
Но Тоня все же надела свитер.
Идя по извилистой улочке от своего дома, Тоня впервые посмотрела на поселок глазами приезжего человека. До сих пор она рассматривала сам Раздольный отдельно, а окружающий его пейзаж – отдельно. И отдельно – себя в нем. Теперь же она смотрела на окружающий мир вместе с подругой.
Итак, гору Пшад полукругом охватывало шоссе, по которому целыми днями сновали машины: наверх – к базам отдыха в горах и горнолыжному курорту, вниз – к цивилизации большого города, мимо таких же небольших поселков и станиц, которые располагались почти на всем этом пути.
Сам поселок разместился несколько ниже шоссе, на пологом уступе, с юга от которого были террасы с виноградниками, а в северной оконечности единственная улица Раздольного имела дома только по одной стороне, с другой – холмистый склон заканчивался пропастью, по дну которой бежала горная река, огибавшая виноградники и падающая вниз водопадом. Не Ниагара, конечно, но тоже есть на что посмотреть.
Если смотреть с высоты птичьего полета, станет видно, что южная оконечность поселка гораздо выше северной, так что зимой по центральной улице Советской дети катались на санках как с горы. Садились в санки на улице Кирова и съезжали к улице Чкалова. Дом Тони находился примерно посередине, а Надя, едва выйдя из калитки, почему-то отправилась вниз, и Тоне ничего не оставалось, как пойти следом.
Похоже, она со своей подругой представляли для местных некое экзотическое зрелище, потому что пока они шли по улице, все ее жители, оказавшиеся в это время в своем дворе или увидевшие молодых женщин в окна, стали вроде невзначай выходить на улицу, так что в конце концов Надя заметила:
– Да, похоже, маловато тут у вас развлечений, если даже просто две гуляющие женщины вызывают такой интерес.
– Что ты хочешь, воскресенье. Народ рано встает, и каждодневные домашние дела уже сделаны... И потом, мы с тобой не просто две гуляющие женщины, а постоянная жительница поселка, к которой приехала подруга. Судя по всему, из большого города, потому что одета не как селянка...
Внезапно, без предупреждения, Надя перешла на другую сторону улицы и заглянула в чей-то двор через низенький заборчик.
– Простите, пожалуйста, а вы, случайно, свой дом не продаете?
Полная крашеная блондинка, до того стоявшая на крыльце с подчеркнуто равнодушным видом, с изумлением воззрилась на нее, а потом растерянно оглянулась на вышедшего к ней из дома мужчину.
– Веня, тут как раз спрашивают... Ты кому-нибудь говорил?
– А что я должен был говорить? – Он оглядел подошедших женщин привычным оценивающим взглядом.
– Ну как же, насчет дома. Мы же вчера с тобой этот вопрос обсуждали!
– Насчет дома? – Мужчина быстро сбежал по ступенькам крыльца и продолжал говорить, идя по дорожке к калитке. То ли для своей жены, то ли уже для Надежды. – Не говорил. Не успел. У меня же алиби. С той минуты, как мы с тобой этот вопрос обсудили, я из дому никуда не выходил. – И обратился теперь непосредственно к Надежде: – Вам понравился наш дом?
– Откровенно говоря, прежде всего я заметила теплицы. Капитально сделаны, умело... Нельзя их посмотреть?
– Отчего же нельзя, пожалуйста, проходите.
Взгляд мужчины еще раз обежал фигуру Нади и метнулся за ее спину к Тоне.
– Здрасьте, Антонина Сергеевна!
– Здравствуйте, Вениамин Матвеевич!
Он вернул взгляд к Наде, теперь уважительный.
– Надо же, и откуда вы могли узнать...
– Я же говорю, ничего мы не узнавали. Это я спросила случайно, по наитию. Меня интересуют теплицы... Что вы в них выращиваете?
– Когда что... Сейчас рассаду помидоров, к Восьмому марта – тюльпаны... Милости прошу!
Он посторонился, пропуская женщин перед собой.
– Хотят теплицу посмотреть, – сказал он для жены, которая так и стригла женщин глазами, что-то там про себя надумав и потому став в момент подозрительной.
Наверное, потому она пошла следом, замыкая их небольшую процессию. Так они и ходили вчетвером. Впереди – радостно возбужденный хозяин, следом – плечо к плечу – Тоня с Надей. Последней шла жена хозяина и что-то бурчала себе под нос.
– Чего ты вдруг заинтересовалась этим домом? – шепнула подруге Тоня. – Ничего такого мне не говорила.
– Не вдруг, моя дорогая, не вдруг! – довольно заметила та. И, повысив голос, сказала в спину хозяину: – А сколько у вас соток?
– Пятнадцать, – отозвался он. – У нас тут у всех минимум пятнадцать. Хотя кое у кого есть и тридцать. Например, если родственники совместили свои участки... Это из той, что раздавали бесплатно. Но кое-кто и купил. Есть у некоторых по пятьдесят соток... У нас, кстати, вода в доме, вот только колонку купить не успели, а так и котел хороший, и сарай, и гараж...
– Вы собираетесь уезжать отсюда?
Он отчего-то смутился.
– Если переезжать, то всего за две улицы, наверх. У Лиды мать умерла, дом ей оставила.
– И тот дом лучше, чем ваш?
– Хуже. Но земли – как раз пятьдесят соток, и от пастбища недалеко, мы собираемся коз разводить. Место красивое. Рядом кизиловая роща...
– Веня! – окликнула его жена.
– Чего тебе? – сказал он, открывая дверь ближайшей к ним теплицы.
– Мы же еще ничего не решили!
– Вас, баб, не поймешь! – с нескрываемым раздражением отозвался он. – Полночи мне голову морочила: давай продадим, давай продадим – а теперь вдруг решила передумать?.. Проходите, дамочка, если вы в этом разбираетесь – оцените! Мой дом по здешним меркам ничего особенного не стоит, но теплицы... Если хотите знать, у меня тут настоящие изобретения имеются. Вот видите, своя система полива, отопления. Посмотрите, стекла автоматически открываются... Меньше чем за триста тысяч я и разговаривать не стану!
– Рублей? – осторожно спросила Надя.
Тоня как человек, не слишком разбирающийся в теплицах и вообще в этом хозяйстве, лишь вертела головой по сторонам. Ну зелень растет – укроп, петрушка, – все стоит копейки даже на районном рынке. Огурчики – ничего не скажешь, маленькие, как раз для закатки. Но ее соседка Маша такие и в открытом грунте выращивает. В общем, ничего интересного. Только Надя, кажется, так не считала.
– Понятное дело, рублей! – гыкнул хозяин. – Вы разве не слышали, Дума запрещает использовать цены в долларовом выражении... Что, хотите сказать, дорого? – Он даже понурился. – Конечно, оценить это может только специалист, а так...
