Игра. Вторая жизнь (СИ) - Лебецкая Екатерина (книги полностью .TXT, .FB2) 📗
— Не холодно? — спросил через несколько минут. Взял ее пальцы, которые вцепились в мою куртку на спине. Холодные. — Подожди у меня для тебя кое-что есть.
Богданова оторвала свой нос от моей груди, запрокинула голову и уставилась на меня растерянными глазами. Отстранил мою прилипучку и направился к машине, где в багажнике лежал букет из двадцати пяти белых роз.
Шел с парковки и следил за Богдановой. Замешательство, удивление, радость, благодарность, принятие. Да, девочка, ты моя и должна принять этот факт беспрекословно, принадлежать мне безусловно.
— Спасибо… Очень красивые… Белые розы Настины любимые….
— Пожалуйста. Ты не любишь розы?
— Я люблю тюльпаны… Но букет божественный… Мне нравится… Ты меня очень удивил. Я очень рада… — путалась в словах Бельчонок. Она действительно была встревожена, но, бл*дь, не этого я ждал, где вопли восторга. Непредсказуемая дикарка…
— Ром, пообещай, что скажешь «да», чтобы я не попросила…
Глава 20
Рома
— Добрый день. Это курьер. Ваш заказ доставлен. Ожидаю вас у входа в клуб. — и вот что я творю.
Рома Ветров переквалифицировался из владельца фитнес-клуба в курьера. Следующий раз Богданова разведет меня на игру в доставщика пиццы. Я конечно за ролевые игры, но почему-то я представлял их себе совсем иначе — в теплой кроватке, а не на морозе минус двадцать. Как я мог вписаться в это? Ах да, очередная игра. Но как от этой игры в «да» приятно покалывает губы. Несомненно, Бельчонок этой игрой перевела наши отношения из разряда «фиктивные» в нишу «строго восемнадцать плюс». Никак иначе как жадные и ненасытные наши игры не охарактеризуешь. Сладкое безумие, от которого у меня едет крыша. И если Бельчонок будет смотреть на меня так как сейчас, то моей крыше просто не суждено вернуться на место. Порочная варварша, изголодавшаяся дикарка и в тоже время мой робкий ласковый Бельчонок. И я рядом с ней нежный, белый и пушистый романтик, который прямо сейчас набросится на нее как самый разъярённый недоедающий месяцами зверь.
Раз: и она в моих объятиях.
Два: мои губы на её губах, а руки стягивают резинку с волос. Шелковистые, огненные, ароматные. Вишневый аромат. Моя Вишня и на запах, и на вкус.
Три: дёрнул молнию пуховика и запустил руки под её толстовку. Бельчонок дрожала и выгибалась от каждого моего прикосновения холодными пальцами по её горячей обнажённой спине.
— Ром… — то ли простонала, то ли проохала девочка.
И это была бы не финишная прямая, а только стартовый свисток, если бы не Стас, который вылетел из «Фараона», как лев из клетки.
— Бес, что за шутки?
Отстранился от Бельчонка, застегнул пуховик и нахлобучил на голову шапку, чтобы не замёрзла. Трясется же вся. Может и не от холода, ведь меня и самого тоже дергает от наших взрослых игр.
— Доставка цветов. — выпаливаю я тоном работника службы доставки, и Бельчонок протягивает парню охапку цветов.
— Это мне? — Стас в непонятках.
— Насте… Она любит белые розы. — комментирует Богданова. Стас приподнимает бровь, сканирует взглядом Бельчонка, а потом меня, но что я удовлетворительно киваю. Громов переводит взгляд на девчонку, улыбается ей и протягивает руки к букету. Но вместе с букетом хватает и мою девочку и сжимает в медвежьих объятиях.
— Задушишь, — смеясь, пищит Бельчонок.
— Катюха, ты как всегда… Спасибо. — парень отпускает девчонку и оглядывает нас еще раз. — Вы уверены?
— Да. Бельчонок любит тюльпаны, — последнее слово мы произносим со Стасом одновременно, а потом все вместе хохочем.
— Помню, как весной Ник… эээ… — Громов запнулся и глянул на меня.
— Продолжай, — сказал я с невозмутимым видом, но тоном, не терпящим отказа. Да и взгляд мой был точно не доброжелательный, а подстать сжатым кулакам и стиснутым челюстям. Ведь мозг быстро просчитал, что Ник это бывший, с которым «было хорошо» по её словам, с которым было настолько серьёзно, что она успела познакомить его со Стасом. Может они даже устраивали двойные свидания. Сука, куда меня несёт?
— Ну, тюльпаны… дарил Кате охапками. Всю общагу завалил. — добавил парень, пятясь к двери. — Пошлите уже, там Демьян с гитарой приехал.
— Дёма играет на гитаре? И поет? — оживилась Богданова и рванула ко входу. Вот снова по глазам вижу, что включила режим фиктивных отношений и бежит от меня.
Схватил её за капюшон и дернул к себе.
— Ник?… Охапками… — заговорщицки прошептал ей на ухо, прижимая спиной к себе. Затем развернул и, ухватив за подбородок, заставил смотреть мне в глаза.
— Хотел бы я познакомиться с этим Казанова. — между моим уравновешенным внешним видом и бурлящим нутром был явный диссонанс. Меня подмывала даже прошлое внимание, которое Богданова уделяла не мне. Башкой понимал, что тогда мы даже не были знакомы, что тогда я купался во внимании других девушек, но всё-таки ядовитый вкус ревности ощущался во рту. И еще эти губы в сантиметре от меня, которые благодарили другого за охапки любимых цветов. Твою мать, вот я придурок. Я сейчас собираюсь проучить девчонку за то, что она когда-то целовала другого. Собираюсь наложить запрет на ее губы для бывшего и будущего парня, которые мне кстати пиздец как не нравятся. Хотя я понимаю, что Богданова моя на короткое время и после меня у ее будет своя личная жизнь, с мужем и детьми в дальнейшем. Бл*дь, только от мысли воротит. Надо переключиться и заесть этот противный привкус во рту чем-то сладеньким.
— Ром, не надо… — уперлась ладошками в грудь и держит дистанцию между нашими губами. Вот же зараза. Это её так откинуло от меня воспоминание об бывшем?
— Ты сказала «да», — прорычал я, намереваясь всё-таки получить свой поцелуй.
— «Да» действует на один раз…
— Тогда скажи снова… — продолжая напирать я, ломая ее сопротивление — одной рукой притягивал подбородок ближе, второй — вжимая ее тело в себя.
— Один раз… один раз… можно воспользоваться… «да» — Богданова едва говорила. От моей хватки у нее перехватило дыхание. Я зверел, но хотел остановиться. Я прижал ее губы к своим. Это был не поцелуй, а просьба о помощи. Мне нужно было лекарство. Я болел, когда терял ее, когда она сопротивлялась мне, когда видела не только меня, когда отвлекалась на кого-то другого, когда для нее существовал не только я. Я уже испытывал это чувство в детстве. Чувство ненужности и отстраненности. И сейчас оно вернулось. Вернулось и снова беспощадно ломало меня. И лечение — это ее безмерное внимание, направленное исключительно на меня, или полное избавление от этого внимания. Я думал, что излечился от этой агонии, но эта девчонка пробралась мне под кожу и снова заражала меня. Заражала каждым равнодушным взглядом, каждым действием, игнорирующим меня, каждым словам, сказанным не мне и не обо мне.
— Ром… — холодные пальчики на моей щеке и эти встревоженные глаза, не дали мне увязнуть в болезненных чувствах. — Что-то случилось?
— Пошли. Ты замерзла. — отпустил девчонку и сделал несколько шагов в сторону двери. Не смотрел на ее, боялся увидеть отвращение в ее глазах. Чувствовал, что не это испытывает Бельчонок ко мне, но какой-то иррациональный страх быть отвергнутым, ненавистным пугал меня до темноты в глазах.
— Ром… — снова позвала девчонка, не двинувшись с места. Остановился, но не осмеливался повернуться. Ожидал чего-то… неприятного, ведь видел ее сопротивление еще минуту назад. Злился, потому что знал, что сам позволил ей управлять моими чувствами, которые годами хранились в том холодном промёрзшем подвале.
Но вместо ожидаемого хладнокровного отстранения, получил пылкую нежность.
Богданова подбежала, привстала на носочки и обхватила холодными ладошками мое лицо. В отражении ее глаз был только я, а на устах моё имя…
— Ром… Не злись, просто у этой игры такие правила.
Бельчонок не она. Бельчонок целует, а не бьёт, оправдывается, а не ранит словами, улыбается мне, а не брезгливо отводит от меня глаза.
Целует долго, нежно, самоотверженно. Целует, пока я не начинаю улыбаться ей в губы.
